Тщеславие (ЛП) - Фишер Амели. Страница 44

Послушай, мы делаем это только потому, что мы не хотим ставить под угрозу твою карьеру. Если бы это зависело от нас, то мы бы подождали до выпуска и до того, как родится ребенок, затем поженились бы в Лондоне в церкви, в которую с детства ходила Имоджин.

— Ты ждешь, что я буду тебе благодарна? — шепотом прокричала Абри, глядя на Имоджин. — Боже, это снова Ян.

— Абри, — сказал Генрик. — Хватит.

— Так и есть, — начала она, но Генрик остановил ее, положив свою руку на ее. — Я сказал хватит, Абри.

Абри выглядела огорченной, и от этого у меня добавилось еще немного больше уважения к Генрику. Он не был полностью человеком, легко поддающимся влиянию, как я подумала о нем поначалу. За столом снова установилась тишина, когда официант принес наши напитки и принял заказ на основные блюда.

Еда была подана, а столом все еще не было произнесено ни одно слово. Удивительно, никто из нас не был голоден, и мы гоняли еду по тарелкам.

Я откашлялась, провоцируя возможный гнев Абри, но меня это не заботило.

— В собственности у компании моего отца есть остров, — сообщила я. — Я могу обеспечить вам конфиденциальность.

Глава 22

Лонг-стрит в Кейптауне была оживленнее, чем Французский квартал на Марди-Гра.

Улица, казалось, была усеяна людьми, отовсюду торчали головы. Кейптаун так сильно напомнил мне Америку, что стало страшно. Единственной реальной разницей были акценты, и иногда кто-то создавал атмосферу, которая была типично африканской, но в остальном, если бы я запечатлела сцену, когда я только приехала, и поместила ее рядом с фотографией Чревоугодия, Нового Орлеана, вы бы не смогли заметить разницу.

Даже архитектура Лонг-стрит напоминала Новый Орлеан. В этот момент я очень сильно заскучала по дому, поэтому придвинулась ближе к Яну, когда мы пробирались сквозь толпу. Я не знала, как можно скучать по месту, которое было похоже на ужасную жизнь, но я скучала. Меня переполняла потребность поспать в своей постели, среди пуховых подушек и простыней. Чтобы Маргарита принесла мне завтрак в постель.

Пригласить Кэти, Питера и Джиллиан на массаж, укладку волос, маникюр и макияж.

— Ты скучаешь по Мандисе? — спросил меня Ян, прерывая мои мысли.

— Что? — спросила я, чувствуя, как по моей груди разливается стыд.

— Ты выглядела немного грустной. Скучаешь?

Я подумала о ребенке в Масего и почувствовала непреодолимое желание обнять ее. Дом, комфорт быстро покинули мое сознание, и разум устремился прямиком к Мандисе.

— Я безумно скучаю по ней. Она — мое маленькое солнце.

Ян обнял меня за плечи и поцеловал в шею.

— Осталась бы в этих объятиях на всю ночь?

— Ты не мог бы оторвать меня.

— Улица может стать немного дикой. Держись крепче.

— Вообще не проблема, — подыграла я.

Ян вел меня, как телохранитель, по улице, пока мы не подошли ко входу в здание, помеченное внушительной вертикальной вывеской с надписью — «Взрыв».

— Вот куда мы с моими старыми друзьями ходили по субботним вечерам.

Для меня это было чистое, неподдельное развлечение. Я любила танцевать.

Я повернулась с улыбкой в его сторону и обхватила обеими руками его шею.

— У меня такое чувство, что сегодня вечером меня ждет много сюрпризов.

Ян запустил руки в волосы у меня на макушке и задержал их там.

— Приготовься, Прайс, потому что я собираюсь перевернуть твой мир.

Слишком поздно.

Выходит, «Взрыв» не был типичным танцевальным клубом. Он был вписан в красивый двухэтажный викторианский дом с отремонтированными интерьерами из переработанного темного дерева и кирпичными стенами, но современными бетонными полами. И бас был положительно громким, чего вы никогда не ожидали в слабо освещенной атмосфере изысканности, которую он излучал, но было заманчиво. Я обнаружила, что меня как магнитом тянет на танцпол, но Ян потащил меня к бару.

— Что ты будешь? — Спросил он.

Я просканировала бар и нашла то, что хотела. Бутылка Гленливета, односолодового, выдержанного двадцать один год. — Виски, чистый, — сказала ему, — вот эта бутылка.

— То же самое, — сказал Ян бармену. — Черт возьми, Софи, — сказал он, поворачиваясь ко мне, — я понятия не имел, что ты пьешь, как пятидесятилетний мужчина.

Я громко рассмеялась.

— Тебе шестнадцать, — сказала ему, рисуя картину, — твои родители запирают шкафчик с алкоголем, на кухне постоянно работают люди, единственный доступный ликер, который ты можешь найти, спрятан в ящике стола твоего отца, и это односолодовый виски. Как ты думаешь, к чему бы у тебя развился вкус?

— К кока-коле?

Я снова рассмеялась.

— Нет, если бы тебя звали Софи Прайс.

— Понятно, — сказал он, когда бармен поставил наши напитки.

Мы оба подняли стаканы, сделали небольшой глоток, затем выпили все содержимое, хлопнув пустыми стаканами — нетрадиционный подход к тонко выдержанному виски. Мы стояли и молча ждали, кто из нас первый зайдется в кашле.

У меня начали слезиться глаза. В конце концов мне пришлось прочистить горло, пришлось, оно так сильно горело. Ян только холодно уставился на меня, казалось бы, не тронутый. Я покачала головой, глядя на него.

— Ты — жеребец, — наконец смягчилась я.

— Спасибо, — сказал он слегка хриплым от виски голосом.

Моя рука потянулась за стаканом, и я перевернула его вверх дном, вращая вогнутое дно пальцами. Он придвинулся ближе ко мне. Страх начал вырываться из динамиков, и мы стояли в тишине, разглядывая друг друга, пока не прозвучала басовая линия, тонкая и резонирующая в нашей груди.

Его рука нашла мою, останавливая стакан на середине вращения. От тепла его пальцев у меня по руке побежали мурашки.

— Еще один? — прошептал он мне на ухо.

— Нет, спасибо, — тихо ответила я.

Ян наблюдал за мной, проводя рукой по моей щеке, продолжая спускаться по шее к плечу и боку, пока она не уперлась в кость моего бедра.

— Тогда пойдем со мной, — сказал он, прижимая меня к себе и ведя на танцпол.

Заиграла песня группы Common, «Сводишь меня с ума».

На краю танцпола он прижал меня так близко, что я могла чувствовать каждый изгиб его тела. Мое дыхание участилось, я почти задыхалась от близости. Он схватил меня одной рукой за шею и приблизил свое лицо к моему уху, прижимая мое тело к своему. Я воспользовалась близостью и сделала глубокий вдох, вдыхая его невероятный аромат леса и воды, и мои глаза закатились. Я закрыла веки, отчаянно пытаясь удержаться на ногах.

Как будто он знал, что я сопротивляюсь, рука, обившаяся вокруг моей талии, притянула меня ближе.

— Соф, — выдохнул он мне в ухо, подталкивая меня к краю.

Я сделала глубокий вдох, когда его рот нашел мой. На вкус он был сладким и землистым, как виски. Я застонала ему в зубы, и он поцеловал меня еще сильнее. Его руки скользнули к задней части моего платья и сжали ткань.

Это привело к тому, что бабочки, порхающие в моем животе, пришли в бешенство.

Мои руки крепче обхватили его за шею, а правая нога обвилась вокруг его икры. Он слегка наклонил меня, как будто мог еще больше сблизить нас, и я сильнее прижалась к нему. Поцелуй был неистовым, даже на грани шока. Меня никогда раньше не целовали с таким желанием. Мы так сильно хотели друг друга. Даже нуждались.

— Боже, Софи, — выдохнул он в мою улыбку. — Ты невероятна на вкус.

Я запустила пальцы в его волосы и приподняла его голову. Мне нужно было посмотреть ему в глаза.

— Когда мы уедем завтра вечером, — сказала я ему, внезапно испугавшись, — ничего не изменится?

Он искренне улыбнулся мне.

— Ничего.

Песня снова сменилась на что-то с более быстрым ритмом, и когда мы пели слова друг другу и практически задыхались, танцуя, я поняла, что Ян Абердин был самым веселым человеком, что у меня когда-либо был или когда-либо будет.

Мы уехали только около трех часов утра. К тому времени я уже сняла туфли, и Ян нес их для меня, ленты на лодыжках были перекинуты через одно из его широких плеч, а я висела на спине. Мы пели музыку, которая звучала на улице, и смеялись от души всю дорогу до его машины, несмотря на то что за всю ночь мы выпили только один стакан виски несколько часов назад.