Тщеславие (ЛП) - Фишер Амели. Страница 48

— Ян, я… — начала я, но он остановил меня.

— Ты чувствуешь запах? — спросил он, отвлекшись.

— Что? — спросила я, делая глубокий вдох.

— Что-то горит, — сказал он, стоя прямо и пристально глядя в сторону Масего.

Он был слишком далеко, чтобы разглядеть его, и если бы был дым, мы не смогли бы разглядеть его в темноте ночи.

— Да, чувствую, — сказала я, беспокоясь, что мы можем попасть в приближающийся пожар травы. — Что нам делать?

Внезапно со стороны Масего раздались выстрелы. Я подпрыгнула, схватив Яна за руку. Мое сердце упало, а в горле образовался комок.

— Что это было? — спросила я Яна.

— Садись в джип, Софи.

Ян бросил свои инструменты обратно и запрыгнул на водительское сиденье так быстро, что я едва успела сесть сама. Я быстро подчинилась, по моей коже побежали мурашки, когда снова раздалось пять последовательных выстрелов.

Из моего горла вырвалось безудержное рыдание.

— Нет! — Крикнула я, когда Ян завел джип и отъехал от забора. Мы мчались, фары джипа освещали, казалось бы, бесконечное море голой травы. Единственные звуки — шлепанье травы по бокам джипа и наше дыхание, когда мы ехали по всей длине забора, чтобы добраться до входа.

— Пожалуйста, — взмолилась я вслух, костяшки пальцев побелели, вцепившись в приборную панель.

Я взглянула на Яна, паника была написана на каждой черточке его лица. От этого мой желудок сжался еще больше. Еще шесть последовательных выстрелов вырвались из Масего, и Ян сильнее нажал на газ, схватив меня за руку и прижав к себе.

— Держись, — твердо сказал он, прежде чем проехать через забор, чтобы быстрее добраться до Масего.

Когда грузовик выровнялся, он сказал:

— Оружие, Софи.

Я схватила его штурмовую винтовку, висевшую на спинке нашего сиденья, уперла приклад в пол рядом с его ногой, затем открыла бардачок и достала пистолет. Инстинктивно, как учил меня Ян, я вынула магазин и проверила патроны, прежде чем вставить его. Я положила пистолет себе на колени. Мои руки дрожали, когда я собрала волосы в конский хвост.

Масего появился в поле зрения, и мое сердце сжалось от самой сильной боли, которую я только могла себе представить. Она была в огне. Казалось, ни один дюйм ее площади не остался невредимым. Раздавалось все больше и больше выстрелов, и адреналин взял верх. Я была готова.

Готова защищать ее.

Готова спасти других, если бы могла.

Готова умереть за них… особенно за Яна.

Мне казалось, что мы не можем подобраться достаточно близко, достаточно быстро. Расстояние тянулось.

Однако в десяти футах за его барьерами мы могли видеть солдат ЛРА, открывающих огонь по всему, что движется, бегущих к зданиям в попытке вывести людей, детей, наружу.

— Если мы не выберемся живыми, Софи Прайс, я хочу, чтобы ты знала, что я никогда никого не любил так сильно, как тебя. Ты все для меня, — сказал Ян, крадя мое дыхание и мои слова из прошлого.

Слезы текли по моему лицу. Он поцеловал меня крепко и быстро.

— Оставайся здесь, — сказал он, подталкивая мою голову к сиденью.

Он вышел из машины прежде, чем я успела что-либо ему сказать. Он создал дистанцию между собой и джипом, вероятно, чтобы пули не летели в мою сторону, прежде чем сам открыл огонь.

— Нет! — Я кричала миллион раз, слезы катились градом. — Я не успела тебе сказать! — Я плакала. — Ты должен был позволить мне сказать! — Я задохнулась от боли.

— Нет, — снова сказала я, когда пули, казалось, полетели в том направлении, в котором, как я думала, он ушел.

Я не колебалась, не раздумывал дважды. Я встала со своего места на корточках, подползла и открыла дверь со стороны водителя, прикрываясь ею как импровизированным щитом. Положила руки на край окна и осмотрела окрестности.

Двое солдат у задней части наших хижин, трое у двери кухни.

Мои глаза проследили за ними.

Семь на крыльце Карины и Чарльза. Двое у дверей детского дома. Пять у Кейт. Все здания были в огне, за исключением хижины Карины и Чарльза, а также хижин Яна и моей.

Яна нигде не было видно, что меня успокоило. Он не лежал в общей зоне, и это было еще одной проверкой на то, чтобы сохранить мое здравомыслие. Я еще раз осмотрела местность и упивалась видом нашего крепкого баобаба, все его тело было охвачено пламенем. Беспокойство начало охватывать меня.

Я не слышала никого из детей.

— Пожалуйста, Боже. Просто, пожалуйста. Пожалуйста.

Сделай что-нибудь, Софи.

Однако мои ноги, казалось, приросли к тому месту, где они стояли.

Спаси их.

Мотивация — забавная штука. Это может прийти из ниоткуда. Например, детский крик. Из моей хижины.

Я бросилась в бой, незаметно перелезая через забор внутреннего двора и приближаясь к нашим с Яном хижинам. Я подняла оружие и прокралась сбоку, пробираясь к двум солдатам сзади, их оружие было поднято, они были готовы стрелять.

Медленно, очень медленно я наклонилась, чтобы получить достаточно хороший обзор. Они были в пределах досягаемости и не знали обо мне. Я сделала три глубоких вдоха, готовясь убить двух незнакомых мне людей. Двое мужчин, которые были готовы принять участие в убийстве моей приемной семьи.

Ради них.

Я проверила предохранитель, положила палец на спусковой крючок и прицелилась в голову первого. Мой палец был готов нажать, но из ниоткуда люди упали на землю без моей помощи. Я прижалась спиной к стене своей хижины.

Внезапно чья-то рука зажала мне рот. Рука развернула меня к ним. Палец на его собственных губах. Ян.

— Я сказал тебе оставаться в джипе, Софи.

— Я люблю тебя, — выпалила я, обезумевшая и немного потрясенная смертью солдат. — Это та любовь, о которой я даже не мечтала и никогда не думала, что заслуживаю, но это навсегда, Ян. Навсегда.

Он кивнул один раз в знак согласия. Все по делу.

— Дети в безопасности. Они спрятаны в восточной части участка. Кейт как-то их вытащила, — я вздохнула с облегчением. — Иди за мной, — приказал он, затем остановился. — Вплотную.

Мы побежали к передней части наших хижин, сначала осмотрев хижину Яна, а затем мою в поисках ребенка, который кричал. Пара широко раскрытых глаз встретилась с моими под кроватью.

— Ш-ш-ш, Мандиса, — прошептал Ян с улыбкой. — Это мы. Оставайся здесь, хорошо?

Она начала плакать в знак протеста.

— Мандиса, — строго сказал Ян. — Оставайся здесь, прячься, сиди тихо. Никто не приблизится к этой хижине, поняла? Спрячься, детка.

Мы дали ей мое тяжелое пуховое одеяло, надеясь, что оно заглушит любой шум, который она услышит. Я поцеловала ее и выбежала на улицу с Яном. Мы проследовали вдоль ряда зданий, и Ян украдкой, не моргнув глазом, снял семерых на крыльце Карины и Чарльза.

— Прикрой меня, Соф, — сказал Ян, открывая неглубокое окно детского дома.

Когда он вошел, я направила пистолет внутрь, прислушиваясь к малейшему шуму. Ян втащил меня в окно, как будто я ничего не весила. Я подавила удивление. Он снова запихнул меня за спину, и мы взобрались на стены, прислушиваясь, прежде чем войти в каждую комнату, размахивая поднятым оружием.

Каждая комната была пуста, солдаты, слонявшиеся у входной двери, исчезли, вероятно, сбежали.

Мы вышли из того же окна, в которое вошли, и тихо подошли к кухне и кафетерию. Ян заглянул в низкое окно в задней части здания.

— Черт, — пробормотал он себе под нос. — У той же пары из детского дома есть несколько детей, которых держат в заложниках у входа в здание. Карина с ними.

Я заглянула в то же самое окно, чтобы убедиться в этом. И действительно, пятеро детей и Карина стояли, прижавшись друг к другу. Можно было сказать, что Карина успокаивала их, по крайней мере, пыталась. Мой желудок опустился на оставшуюся часть моего тела к ногам.

— Как мы их вытащим? — Спросила я.

— Оставайся здесь, — сказал он мне, вставая.

— Подожди. Стой. Что ты делаешь?

— Я собираюсь забрать их.

— Ян, нет, давай подумаем.