Феникс. Сгореть дотла (СИ) - Чейз Бекки. Страница 2

— Угомонись, Гло.

Концентрация тревоги в воздухе зашкаливает. Что-то не так.

— Не будь занудой, — отмахивается она и поворачивается к бармену: — Еще один джин с тоником.

Тот с легкостью подкидывает шейкер и ловит на ребро ладони:

— Позволишь сымпровизировать? И я сделаю такой коктейль, за который не пожалеешь душу.

Глория кивает, а он, поколдовав с бутылками, ставит на стойку горящий шот. Несколько секунд подруга любуется на пламя, а потом втягивает через трубочку, на одном вдохе.

— Сильная штука, — она оттопыривает большой палец. — Ты прав, души не жалко.

С плотоядной ухмылкой бармен придвигает салфетку:

— Тогда подпиши.

Пока Глория со смешком вырисовывает на ней каракули, я опрокидываю в себя остатки коктейля.

— Хватит валять дурака, мы уходим, — я тяну подругу к двери.

Свет вокруг становится приглушенным, вызывая новый прилив страха. Что-то вот-вот случится. Не просто так меня трясет.

— Не так быстро, крошки.

Как чувствовала — у входа байкеры преграждают нам путь.

— Какого черта? — возмущается Глория.

— Девочки, присоединяйтесь, — грудастая брюнетка довольно скалится, повиснув на одном из мужчин. Ее бюст вот-вот вывалится из кожаного топа. Шепнув на ухо своему спутнику какую-то пошлость, она довольно взвизгивает, когда тот шлепает ее по заднице. — Ну же, давайте, будет весело.

Я все еще пытаюсь деликатничать:

— Извините, мы спешим.

— Эта — моя, — бородач по-хозяйски закидывает руку Глории на талию. — Что ты там говорила про огромный байк, крошка?

Подруга пьяно смеется, и я понимаю, что «вечеринка» не кончится добром.

— Пожалуйста, вызовите полицию, — я жалобно смотрю на бармена.

Он медленно подходит ближе, помахивая салфеткой:

— Боюсь, не получится. Мисс Робертсон продала себя.

Надеюсь, это шутка. По спине пробегают мурашки. Происходящее кажется дурным сном. Вот только почему я никак не могу проснуться?

— Но не ему, глупыш, — фыркает Глория — она еле держится на ногах и не осознает, что все серьезно.

— Считай, что я тебя передарил.

Он кивает бородачу, и тот уводит Глорию в подсобку.

— Нет! Отпустите ее! — от страха голос кажется жалким блеянием.

Меня обступают остальные байкеры. Вывернувшись, я кидаюсь к ближайшему столику, хватаю с него пустую бутылку и с хлопком разбиваю об угол.

— Отойдите! — кричу я, выставив вперед горлышко с острыми краями.  

— Мы просто развлечемся, не дури, — хмыкает один из мужчин.

— Тебе понравится.

 — Она не для вас, — неожиданно бармен делает шаг в сторону, закрывая меня собой.

Байкеры отступают.

— Что ты творишь? — шипит брюнетка. — Вмешиваться нельзя!

— У меня на нее свои планы.

— Тебе мало проблем с архангелами? — не унимается она.

Вместо ответа бармен разворачивается и рывком притягивает меня к себе. Пол уходит из-под ног, а глаза застилает черная дымка. Последнее, что я слышу — довольный смешок Глории, и через секунду сознание отключается.

— Нет!

Проморгавшись, я снова обнаруживаю себя в номере отеля. Раскрытый чемодан по-прежнему стоит у стены, а ручка от кейса с ноутбуком все также свисает с тумбочки у кровати.

— Вот к чему приводят неосторожно брошенные слова, — вчерашний бармен забирает из моих дрожащих рук салфетку, и она медленно тлеет в его пальцах. — Подругу искать не нужно. По крайней мере, на этом свете.

Я трясусь как в лихорадке и готова выцарапать ему глаза. Сукин сын! Кидаюсь вперед, но ударить не успеваю — меня затягивает в уже знакомую воронку.

— Это неправда, — охрипшим голосом бормочу я. — Пожалуйста, нет!

Господи, умоляю, пусть это окажется сном!

Какое-то время меня мотает из стороны в сторону, а потом я чувствую, как под ногами появляется опора. Медленно открыв глаза, я вижу опустевший номер.

[1] В Нидерландах легализована продажа легких психоактивных веществ, в частности выпечка с ними.

[2] Имеется в виду «Болд Фешн» — коктейль на основе бурбона и Бехеровки.

Дежавю

Самолет отрывается от земли, и я еще сильнее втискиваюсь в кресло. Не хочется думать, что где-то подо мной, в багажном отделении стоит контейнер с телом Глории. Я не собиралась ввязываться в организацию перевозки, но мистер и миссис Робертсон были не в состоянии этим заниматься, поэтому получать свидетельство о смерти в консульстве и сопровождать «груз» пришлось мне. Не веря, я поставила подпись на сопровождающих документах. Не веря, доехала до аэропорта. Не веря, заняла место в салоне. Смерть Глории ввергла меня в замешательство.

Когда умерла мама, я понимала, что произошло, но не осознавала глубину трагедии. Как и все дети в подобной ситуации, я много плакала, потому что самого родного человека не было рядом, но страшная истина, что я никогда ее больше не увижу, пришла значительно позже. Отец долго горевал и наверняка не выбрался бы из депрессии, если бы не Андреа. Взяв на себя заботу о нем и обо мне, она незаметно стала не просто соседкой из дома напротив, а частью нашей семьи. Рождение Тимми еще сильнее притупило боль утраты. Я по-прежнему часто вспоминала о маме, но уже делала это без слез.

Господи, как же смириться, что Глории больше нет?

В голове мутная пелена, как облака, сквозь которые мы пролетаем, набирая высоту. Закрыв глаза, я пытаюсь навести порядок в памяти, но в ней слишком много белых пятен, происхождение которых я не могу объяснить. Что случилось в баре? Почему я вернулась в отель? Зачем Глория села на байк? И с какой стати я вообще оставила ее одну? Неужели мы обе напились до такой степени, что перестали вести себя адекватно?

Межконтинентальный перелет сам по себе мучение, а в компании болезненно раздирающих мыслей, он кажется бесконечным. Я включаю первый попавшийся фильм из бортовой видеотеки — «Константин» — не для развлечения, а как жвачку для мозга. Что угодно, лишь бы не принимать смерть Глории как данность. На экране мелькают лица актеров, но я не вникаю в происходящее. Нет сил ни смеяться, ни плакать. Я опустошена.

Сцена, где архангел распахивает крылья, пробуждает ощущение дежавю. Словно я видела подобное. Видела, но почему-то забыла.

— Я знаю, чего ты хочешь.

Голос Тильды Суинтон рождает слабую волну в подсознании, как дуновение ветра колышет водную гладь — едва ощутимо, но все же заметно взгляду.

Я нажимаю на паузу, перематываю и прогоняю заново.

— Я знаю, чего ты хочешь.

Господи, что со мной творится? Почему эти крылья не дают мне покоя?

— Я знаю, чего ты хочешь.

Я закольцовываю сцену, пока от напряжения не наворачиваются слезы. Только тогда я откидываюсь на спинку кресла и, наконец, забываюсь тяжелым сном.

В номере никого нет и быть не могло — ключи только у меня и Глории — но я чувствую чье-то незримое присутствие. Мысль о приснившемся бармене не выходит из головы.

— Это всего лишь сон. Сон! Я уверена, — твержу как мантру.

Как и где теперь искать Глорию? Ее паспорт по-прежнему в чемодане, без него не покинуть Бельгию. Черт, это же Евросоюз. Половина границ открыта. Вдруг подруга все-таки рванула в Амстердам? Мы обсуждали его вчера, до того, как моя память сделала кульбит и стала принципиально избирательной.

Двигаясь как сомнамбула, я принимаю душ, включаю кофеварку, и крепкий эспрессо, наконец, подкидывает идею. Поправив сползающее полотенце, я перетряхиваю содержимое сумки в надежде найти чеки из бара — обычно на них печатают адрес. Даже если там не установлены камеры, должен же нас запомнить хоть кто-нибудь из обслуживающего персонала. Перед глазами снова появляется нагловатая улыбка бармена, и я в который раз кидаюсь проверять замок. Но убедиться, что дверь заперта, уже не успеваю — ручка неожиданно проворачивается, и я отшатываюсь назад.