Вчерашний день, прожитый завтра (СИ) - Гущина Яна. Страница 22

— Двигайся быстрее. Нечего вносить смуту в ряды граждан.

Саджан в отчаянии глянул на Аню и увидел, как Сергей что-то шепчет ей на ухо, и, жестко ухватив за локоть, пытается увести вглубь таможенного терминала.

— Постойте! — не выдержал Саджан, забыв обо всех предосторожностях. Ткнув пальцем в сторону Ани, он сказал: — Эту девушку похитили и насильно пытаются вывезти за пределы ее родины. Остановите преступников!!! — Он обвел полицейских безумным взглядом и сорвался на крик: — Вы что, не слышите меня? Похититель сейчас находится рядом с ней, и вы обязаны помешать ему. Он удерживает ее силой! Она должна остаться в России!

Взгляды полицейских тут же устремились к Анне и ее спутнику. Мужчина, явно, выражал беспокойство. Видимо это должно было послужить поводом для пристрастного изучения его документов, причиной для его задержания и тому подобных процедур, связанных с выяснением обстоятельств, но все пошло не так, как должно было.

Бандит оскалился в злобной ухмылке, и что-то сказал Ане. Лицо девушки исказилось и побледнело, как мел. Она с ужасом уставилась на полицейских, которые начали приближаться к ней и ее ненавистному спутнику. Она перевела взгляд на Саджана и одними губами прошептала: «Прости». После этого она изобразила насмешливое выражение лица и очень жестоко и надменно произнесла:

— Да кого вы слушаете? Этот, — она презрительно кивнула в сторону Саджана, — давно добивается моей любви. Если раньше мы и встречались с ним, то теперь все наши отношения в прошлом. Я собираюсь выйти замуж в Индии, а он разыграл весь этот спектакль, чтобы помешать моему отлету. — И уже более ровным голосом девушка добавила: — Господа полицейские, прошу вас не препятствовать нашему с дядей вылету. Поверьте, все, что говорит этот проходимец — плод его воспаленной фантазии.

Услышав это, Саджан замер, моргнув пару раз. Неужели его нежная маленькая Анна способна была назвать его проходимцем и врать окружающим столь нагло и цинично. Хотя, чего можно было ожидать в этой ситуации, когда негодяй, держащий ее за руку, грозит расправой ее брату? В глазах парня потемнело, и он покачнулся.

— Стоять! — раздались всполошенные крики полицейских, воспринявших движение Саджана, как попытку к бегству.

Саджан посмотрел на них ничего не видящими глазами и, сглотнув, обхватил голову руками.

— Не верьте ей! Ее заставили сказать все это! — прокричал он и уже намного тише добавил: — Она — моя жена! Вы можете это проверить! Не слушайте то, что она говорит!

Но, похоже, его уже никто не услышал. Судя по всему, Ане поверили больше. Ее выдумка оказалась правдоподобнее его правды. Сквозь пелену слез Аня увидела, как Саджана насильно выводят из зала и, заломив руки за спину, ведут в участок. Она не могла поверить, что смогла так поступить с человеком, которого любила больше жизни. Ей пришлось сказать всю эту гадость, которая до сих пор эхом звучала в ее голове. Но что ей было делать, когда тот подонок, который мертвой хваткой вцепился в ее руку, сказал ей, что если она не улетит в Мумбаи, то Юрку будут бить до тех пор, пока он не умрет. И как она должна была поступить в такой ситуации? Позволить случиться этому? Только как тогда дальше жить? И вообще, зачем после этого жить?

Внезапно до ее воспаленного сознания дошло, что она видит Саджана последний раз в жизни, что больше НИКОГДА не увидит его глаз, не ощутит его дыхания на своих волосах, не почувствует его рук, касающихся ее тела. Она видит его В ПОЛЕДНИЙ РАЗ! И тут случилось то, чего, видимо, не должно было случаться — внутри девушки взорвался ком отчаяния, разорвав ее душу на тысячи обжигающих осколков.

— НЕТ!!! — закричала она и кинулась к стеклянной стене таможенного терминала, через которую выдела как уводят Саджана.

Аня со слезами забила кулачками по стеклу, повторяя в исступлении: «Нет, нет, нет!!!». Разум покинул ее, и только боль и страдание раздирали ее сердце, заставляя рыдать, глядя вслед возлюбленному. Услышав удары по стеклу, Саджан обернулся и увидел зареванную Анну, с безумным блеском в глазах.

Он на секунду замер. Разметав в разные стороны державших его полицейских, он кинулся к Анне, припав к другой стороне стеклянной стены, разделяющей его с любимой. На долю секунды влюбленным показалось, что они вновь вместе, вновь рядом, но холодное прочное стекло продолжало разделять их, не давая слиться в объятиях. И тут Аня осознала, что это стекло разлучило их навсегда, что как бы она не хотела быть с Саджаном, она ДОЛЖНА уйти от него! Она ОБЯЗАНА так поступить, потому как ежесекундная слабость не сможет воскресить ее брата из мертвых. Она не имеет права быть счастливой.

Все внутри нее оборвалось, и волна отчаяния накрыла девушку с головой. Она сама не заметила, как ее ноги подогнулись, и она плавно опустилась на пол. Она стояла на коленях, глядя сквозь слезы, как Саджан тоже рухнул на колени рядом с ней, касаясь ее ладоней своими ладонями. Только его прикосновений она не чувствовала — они были неосязаемые и холодные, как то самое стекло, которое стало между ними. Этот холод проник в ее душу, обжигая своим ледяным дыханием ее разбитое сердце.

Пелена слез размыла образы полицейских, налетевших на Саджана. Тут же на него обрушились сильные удары дубинок, и его красивое лицо исказила боль. Щелкнули наручники, и беспристрастные руки охранников бесцеремонно подняли парня. Его прощальный взгляд, исполненный горечью и мукой, опалил истерзанное сознание девушки, и она увидела, как ее мужа под стражей, закованного в наручники, повели через зал под любопытные взгляды толпы. Это были последние секунды той жизни, которая так жестоко и внезапно закончилась для юной Анны Варма — красивой девушки, еще вчера считавшей себя самой счастливой на всем белом свете.

Глава 19

— Введите заключенного, — приказал офицер, устало плюхаясь в потертое кожаное кресло.

Кабинет начальника службы безопасности аэропорта был маленьким, отчего казалось, что стол с креслом и стул занимают всю его площадь. Солнце осторожно заглядывало сквозь зарешеченное окно, хоть как-то оживляя это мрачное помещение.

Мужчина продолжил недовольно ворчать:

— Это надо было такой беспорядок учинить! Тоже мне доморощенный Ромео! Голову заморочил и той девчонке и нам! Придумал еще душещипательные сцены в аэропорту устраивать! Ничего, отсидится у нас пятнадцать суток за хулиганство, сразу поймет по чем фунт лиха!

Не успел он закончить свой монолог, как дверь открылась, и в кабинет втолкнули Саджана.

— Ну, присаживайся, многоуважаемый гость нашей столицы, — миролюбиво предложил полицейский, видимо не намереваясь трепать свои нервы и надрывать голосовые связки. — Рассказывай, как ты докатился до таких поступков?

— А что тут рассказывать? — угрюмо ответил Саджан, уже больше суток проведший в камере полицейского участка аэропорта Домодедово. — Вы и так все знаете.

В ночь задержания с ним никто не церемонился — привели в участок и вместо того, чтобы выслушать, избили для усмирения, после чего бросили на грязный пол, где Саджан пролежал до утра.

Полицейский внимательно посмотрел на изможденное лицо парня со следами побоев и протянул ему влажные салфетки.

— Вытри лицо, а то я уж и не знаю какого цвета у тебя кожа. Ты больше похож на чернокожего гражданина ЮАР, а не на жителя Индии.

Салфетки освежили лицо парня, превратившись в грязные комочки.

— Так-то лучше, — кивнул полицейский. — Подбородок вытри получше, а то, как кровь из губы бежала, так и засохла.

Парень послушно оттер запекшуюся кровь и вопросительно посмотрел на полицейского.

— Это все, ради чего вы меня позвали? — поинтересовался он. — Если так, что прошу освободить меня из-под стражи.

— Ишь ты какой быстрый! — ухмыльнулся полицейский. — Не все так просто, как тебе думается. Теперь нам еще предстоит разобраться с тобой — кто ты, чем занимаешься, почему дебош утроил.

— Да не устраивал я никакой дебош, — возмутился Саджан, ударив по столу кулаком. — Я просил ваших коллег помочь мне предотвратить похищение, а вместо этого они арестовали меня и дали улететь моей жене.