Тайны Французской империи - Радзинский Эдвард. Страница 17
В это время Республика была окружена пылающим кольцом. Наступали войска интервентов. Восстала крестьянская Вандея. Заполыхала огромная территория. Крестьяне, вооруженные порой одними вилами, героически сражались с революционными войсками… Восстал Лион. Сдался англичанам главный порт Франции – Тулон. И тогда произошло невероятное…
По предложению якобинцев само государство решением Конвента декретировало террор. «Террор – это лучший друг свободы, делающий свободу непобедимой», – сказал Робеспьер. Помешанный на добродетели, он объявил, что нынче «сама добродетель без террора ничто, так же как террор без добродетели… Террор страшен для врагов, но дисциплинирует друзей и создает единство».
Правил страной теперь уже не Конвент. Управляло Францией главное учреждение террора – Комитет общественного спасения во главе с Робеспьером. У Комитета были приводные ремни – Революционный трибунал, руководил которым общественный обвинитель Фукье-Тенвиль, и Комитет государственной безопасности, где одну из главных ролей играл художник-революционер Давид.
И началось… Они забыли про все, ради чего делали революцию. От великого лозунга «Свобода, Равенство, Братство или Смерть» осталась только «Смерть».
Свобода мнений, свобода собраний – все отменено. Закрыта Академия, та самая Академия, которая была символом Просвещения. Закрыты оппозиционные газеты…
Графиня Дюбарри. Гравюра XVIII в.
Террор обрушился на «недобитков» – роялистов, как учил покойный Марат. Остатки аристократических семейств, не успевших бежать из Франции, поехали в телеге палача на гильотину.
Туда же отправили символ прошлого режима, несчастную графиню Дюбарри. Палач Сансон вспоминал, что ему пришлось слышать много рыданий в своей телеге. Но никогда он не слышал, чтобы так невыносимо горько плакала женщина.
На эшафоте она молила: «Минуточку, ну еще одну, хотя бы одну минуточку, господин палач!»
Мольба, которая потрясла Достоевского.
И, конечно, Мария-Антуанетта. Бывшую королеву перевели из Тампля в Консьержери. Незадолго до этого у нее отобрали сына.
Впервые забыв о гордости, как тигрица, сражалась она с охранниками, молила оставить ей мальчика. Отняли…
Дофина теперь воспитывал сапожник. Учил ругаться, петь революционные песни и называть шлюхами мать и тетку…
В Тампле Антуанетта часами ждала у окна, чтобы увидеть, как выводили сына на прогулку.
В Консьержери окна ее камеры тоже выходили во двор. Здесь, во дворе, шла жизнь. Заключенные во время прогулок стирали в маленьком фонтанчике, пили из него воду. Порой здесь назначались любовные встречи.
Но она не выходила из камеры и в окно не смотрела. Она часами неподвижно сидела на стуле…
Cуд над Антуанеттой – «вдовой Капет», как теперь ее называли, – был недолгим.
Обвинения порой звучали самые гнусные: «Погрязшая в разврате, она склоняла к прелюбодеянию собственного сына…»
Камера Марии-Антуанетты в тюрьме Консьержери
Но она выдержала даже это, сказала коротко:
«Отвечать этому господину – ниже человеческого достоинства».
Ее приговорили к смерти. Она ни о чем не просила. Молча ушла с гордо поднятой головой.
Всю последнюю ночь она не спала. Сначала написала письмо сестре короля Елизавете – свое завещание.
Я видел это письмо… Буквы часто расплывались – она писала и плакала.
«Четыре пятнадцать утра… Сестра, меня приговорили к смерти. Но смерть позорна только для преступников. А меня они приговорили к свиданию с Вашим братом… Я надеюсь умереть с таким же присутствием духа, как и он… Я прошу моего сына никогда не забывать последних слов своего отца. Вот эти слова: «Мой сын, ты никогда не будешь стараться отомстить за мою смерть». Напоминайте их ему чаще, дорогая».
Не забыла простить и она: «Я прощаю всех, причинивших мне зло. И сама прошу у Господа прощения за все грехи, которые совершила со дня рождения. Надеюсь, Он услышит мою молитву… Я думаю о том, что моя смерть принесет очень много горя моим друзьям. Но я прошу моих друзей помнить, что моя последняя земная мысль была о них».
Суд над Марией-Антуанеттой. Гравюра XIX в.
Так она простилась «с самым любящим и самым любимым человеком».
И в конце письма, уже обращаясь к Елизавете: «Боже мой, как тяжело расставаться с Вами! Прощайте, прощайте, прощайте!»
Робеспьер велел оставить главной моднице столетия всего два платья. Черное платье вдовы она носила каждый день. Белое приберегла на свой последний выход в свет.
Королеву Франции везли на гильотину в телеге палача. Ее посадили спиной к лошадям, со связанными руками.
Последнее письмо Марии-Антуанетты к мадам Елизавете. Национальный архив Франции
Везли по улице Сент-Оноре, где в кофейной процессию поджидал художник-революционер Давид. Он не мог пропустить великий миг революции.
Тогда Давид и сделал бессмертный рисунок: Антуанетта в телеге со связанными руками. На голове – чепчик с черной лентой вдовы. Плечи прикрыты белой косынкой. А лицо… Какое лицо! Революция поработала на славу – королева рококо превратилась в старуху.
Сегодня мы можем увидеть ее тогдашнюю. Мадемуазель Тюссо, пока обедали гробовщики, успела – отлила в гипсе отрубленную голову Антуанетты.
Принцесса Елизавета не получила письма покойной королевы – ей его не передали.
Мария-Антуанетта перед казнью.
Жак Луи Давид. 16 октября 1793 г.
Революция не забыла и о ней. Сестру короля гильотинировали как участницу заговора против Республики, о котором смиренная принцесса не имела даже понятия.
Наконец настало и их время.
Давид рисует Марию-Антуанетту перед казнью.
Неизвестный художник. XIX в.
На революционную гильотину потекли потоки революционеров. Все конституционные монархисты, участвовавшие в Революции при ее праздничном «бархатном» начале, заняли места в телеге палача Сансона. И, конечно же, среди них был знаменитый оратор Барнав…
Началась охота на остатки жирондистов. Слово «жирондист» стало таким же бранным, страшным, как при большевиках слово «троцкист». Жирондистов искали, ловили по всей стране и отправляли на гильотину.
Великий Кондорсе спасался вдалеке от Парижа. Он долго прятался, наконец не выдержал заточения, решил прогуляться и зашел перекусить в таверну с томиком Горация в руках. Но истинный патриот сразу понял, что добрые граждане с Горацием не ходят… И отправился великий Кондорсе в тюрьму, где принял заботливо припасенный им яд.
Другой свободолюбец, жирондист, философ Шамфор зарезался.
Госпожа Ролан, красавица, муза жирондистов, конечно же, была арестована. Пол теперь не спасал…