Карающий орден (СИ) - Маркелова Софья. Страница 108

   Сжав губы, Ашарх лихорадочно пытался придумать, что же ему следовало ответить на подобное заявление. Он рассчитывал, что Саркоза будет гораздо легче убедить, но даже цитаты из священной книги не произвели на него должного впечатления.

   - Борьба, которую наша община ведет столетиями, это попытка вернуть стране утраченную силу и независимость от чужаков. И вера - это светоч, что показывает нам путь, профессор. Об этом еще сто лет назад говорил Пророк Бога Рато Лигт, единственный здравомыслящий Владыка Залмар-Афи последних веков. Он как никто другой ясно видел, чем угрожают людям язычники, распространяющие свои дурные веяния по всем регионам. И, если бы внезапное покушение не оборвало его жизнь, то наша страна была бы очищена от грязи.

   Болотные глаза Ашарха блеснули, в них загорелся хищный огонек. Он немедля заговорил:

   - Если мне не изменяет память, то в полном издании его жизнеописания упоминалось, что Рато Лигт планировал разорвать военный союз с гарпиями и закрыть границы для любых чужеземцев. Это несомненно привело бы к войне с Ровалтией, что повлекло бы за собой массу жертв.

   - Вижу, ты хорошо ознакомлен с запрещенной в Залмар-Афи литературой, профессор. Тогда ты должен понимать, что никакие жертвы не идут в сравнение со свободой, которой желал добиться Лигт...

   - Он мог привести нашу страну к эпохе процветания, когда залмарцы, сплоченные общей верой, более не ослабленной искаженным восприятием заветов священной книги, на равных противостояли бы чужеземцам и язычникам, - буквально на мгновение опередив своего собеседника, быстро проговорил профессор.

   - Именно, - хрипло подтвердил Саркоз, - но его идей испугались.

   - В покушении были замешаны приближенные из его личной свиты жрецов. Те, кому он безоговорочно доверял. А преемник Владыки, еще не успели смыть кровь Лигта со ступеней дворцового храма, уже во всеуслышанье объявил, что те идеи были блажью.

   - Залмар-Афи ждало величие, которое не снилось никому из Пророков. Но после смерти Лигта все вернулось на круги своя из-за людской трусости.

   - Однако это вовсе не значит, что место Владыки не займет однажды достойный преемник, который примет правильное решение и приведет людей к свободе.

   - К истинному понимаю оставленных богом заветов.

   В помещении воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только шумным хрипловатым дыханием старейшины. Он исподлобья смотрел на невозмутимого Ашарха и барабанил пальцами по своему предплечью.

   - Пожалуй, я несколько поторопился с выводами.

   Еще через несколько мгновений молчания Саркоз неуверенно добавил:

   - Все же вы можете оказаться действительно полезным для общины... Мне нужно обдумать эту ситуацию. Карлай, отведи пока наших гостей обратно. Профессор, я скоро сообщу вам о своем решении.

   Капитан послушно кивнул, разворачиваясь к выходу из комнаты в тот же момент. Пленники, все еще находившиеся под впечатлением от напряженной беседы, направились следом, а Исандир и Колид в полном молчании замкнули колонну. Когда высокая каменная арка залы и погруженный в задумчивость Саркоз, сидевший на столе, остались за спиной, группа вновь углубилась в однотипные узкие коридоры крепости, и в скорейшем времени вернулась в темницу. Как только Карлай развязал узникам руки и закрыл тяжелую решетку, Лантея моментально бросилась к Ашарху. Дождавшись, когда капитан удалится, девушка раздраженно зашипела на профессора:

   - Это и была твоя гениальная идея?!

   - Я говорил тебе, что план сырой и ненадежный. Но ведь все прошло не так плохо, за исключением Па'Лу, конечно. Тут я недоглядел, следовало лучше продумать твою легенду, - оправдывался преподаватель. - Но кто же знал, что комендант будет оттуда родом!

   - Ты же осознаешь, что этот старейшина не отпустит меня просто так? Он не выглядит как человек, который готов поверить в сказки о моем молчании. Тем более, что он подозревает, будто мы работаем на Сынов... Ох, богиня, какая же ирония судьбы - столько дней спасаться и скрываться от карающего ордена, чтобы в итоге нас к нему же и причислили!

   - Да, ситуация абсурдная... Но говорить ему о том, что мы преследуемы Сынами, в попытках отвести подозрения - глупо. Чужеземцев Светоч ненавидит едва ли меньше, чем двенадцатый орден. Тебя Саркоз, скорее всего, не пожелает отпустить, такой исход очевиден. Но это и не основная цель плана. Главное, чтобы он принял меня в Светоч, понадеявшись, что я стану переметнувшимся Сыном и буду снабжать его информацией. Тогда я сумею тебя вытащить. Согласись, перед братом общины открыто куда больше дверей, чем перед пленником.

   - Знаешь, я не то чтобы сомневаюсь в твоей честности, но пока что все это выглядит так, будто ты задумал спасти только свою задницу, откупившись моей, - заметила хетай-ра.

   - Тея, за все то время, что мы вместе провели в дороге, заставил ли я тебя хоть раз усомниться в моей честности? - укорил девушку Ашарх. Ее слова прозвучали весьма обидно для профессора.

   Лантея поморщилась и отступила. Она впервые почувствовала себя заложницей ситуации, где ее будущее напрямую зависело от решения фанатично верующего коменданта и продуманности действий ее спутника. Но было и нечто согревавшее ей душу: слова профессора о том, что она была ему дорога. Пусть, скорее всего, они и являлись лишь частью запутанного сценария Ашарха, призванного обмануть коменданта крепости, но девушке безумно хотелось верить, что доля настоящих чувств все же присутствовала в этой простой и нежной фразе - "Она дорога мне". Тогда становилось уже совсем не страшно от мысли о том, что Светоч легко мог казнить обоих путников, или что план профессора был не таким уж и надежным, как ему казалось вначале.

   Еще утром, после разговора с комендантом крепости, когда капитан вернул заключенных в камеру, то Исандира и Колида на их посту сменили два молчаливых воина. В это же время появилась немолодая кухарка, отпершая решетку и оставившая для пленников на полу кувшин с водой и пресные сухие лепешки, которых едва хватило, чтобы утолить голод. Новые тюремщики занимались своими делами: один постоянно что-то считал в уме, загибая длинные пальцы и делая пометки угольком в лежавшем перед ним свитке, а второй аккуратно и неторопливо зашивал большую прореху на рукаве рубахи. Никто из них не заговаривал с узниками и друг с другом, погрузив помещение в вязкую напряженную тишину.