Карающий орден (СИ) - Маркелова Софья. Страница 64

   - Значит, по-твоему, справедливости для Быстриц не будет?

   - Не будет. Что бы ни сказал жрец, все его слова будут приняты за чистую монету, так как никто из руководства города не захочет ссориться с храмовой элитой.

   Путники подошли к источнику, где слабый поток ледяной воды выбивался из-под земли и, мелодично журча, впадал в широкую выложенную камнями природную чашу. Хетай-ра присела на один из крупных валунов, заросших мхом, и, стянув кожаные митенки, протянула кисти рук к прохладной струе.

   - Но как же ваша священная книга с божьими поучениями? Как там она называется... Кажется, Заветы Залмара?.. А государственные законы? Что-то же должно держать страну в порядке.

   - Только страх. Страх перед божьим наказанием и перед мучительной смертью в казематах боли Сынов. Никто не пойдет против устоявшегося строя и особенно против жречества.

   - Так не бывает... Воля народа может быть достаточно сильной, чтобы пошатнуть любые опоры.

   - Если люди рискнут сломать эти опоры, то выстраиваемый веками уклад жизни обрушится им на головы, возвращая к самому началу - племенному строю, междоусобицам и рабству.

   - Я не согласна с тобой, Аш, - ответила девушка и покачала головой. - Жить в мире, где любой подлец, наделенный крупицей власти, способен творить бесчинства, не опасаясь наказания, - страшно.

   - Не нам менять это положение вещей.

   - Почему нет? Можно ведь попытаться, дать людям надежду и наглядный пример... Я хочу помочь им, этим погорельцам. Разве они не заслужили справедливости?

   Глаза хетай-ра блестели, а, может быть, это лишь свет холодных звезд отражался в них.

   - Законы твоего сказочного мира не работают здесь, Лантея, - четко проговорил Ашарх, нахмурив брови и серьезно изучая лицо своей собеседницы. - Люди по своей натуре алчны и жестоки, такими нас создал бог, видимо, по своему подобию. Те, кто дорываются до власти, уже не могут остановиться - им хочется большего, абсолютного подчинения и покорности. Они готовы разорвать глотку любому, кто покусится на их влияние и рискнет заикнуться о справедливости.

   - Я не верю!

   - Именно поэтому жители деревни ничего не смогут доказать даже с этой флягой. А пытаться им помогать - глупо, - громче продолжил профессор, не обратив внимания на протест Лантеи. - Я предупреждаю, если ты решишь встать на сторону погорельцев и идти за какой-то своей призрачной правдой, то я просто развернусь и уеду, куда глаза глядят, даже если тебя скрутят и потащат на виселицу за оскорбление старшего жреца. Мне дорога моя шкура, а поддерживать геройские порывы твоей души я не намерен - мы и так уже вляпались по самое горло в Италане.

   Девушка промолчала. Лицо ее одновременно выражало гамму разнообразных эмоций - здесь были и неодобрение, и гнев, и упрямство. Она не хотела верить словам Ашарха, а душа ее требовала поступить по-своему, но хрупкое зерно рациональности и незримое уважение, которое она чувствовала по отношению к профессору и объему его знаний, склоняли чашу весов в другую сторону. Хетай-ра резко встала на ноги и, не оглядываясь, быстро удалилась в сторону лагеря, окончив таким образом непродолжительную беседу. Когда мужчина неторопливым шагом пришел к костру следом за спутницей, то Лантея, отвернувшись, уже лежала у огня. Она еще долго размышляла над услышанным, прежде чем заснуть, утомленная после целого дня, проведенного в седле.

   Ашарх резко распахнул глаза, на секунду ослепнув от яркого солнечного света. Впервые он проснулся так рано для себя: птицы вовсю оглашали ближайшую рощу своими звонкими трелями, гоняясь друг за другом по воздуху, словно маленькие беспечные лесные духи. Над миром царил рассвет, и розовато-желтые облака раскинулись по небосклону цветастым ковром. Приподняв голову, профессор осмотрел своих спутников: Витим крепко спал, но лоб его был покрыт нездоровой испариной, а вот Лантея сидела, скрестив ноги, перед каким-то небольшим предметом.

   Водопад расчесанных седых волос, с которых уже практически смылась вся темная краска, падал на лицо хетай-ра. Последствия пребывания в обители Сынов Залмара понемногу сходили с кожи чужеземки: ранки затягивались, образовав красноватые рубцы, а синяки сменили цвет на коричнево-фиолетовый. Конечно, ожоги, покрывавшие руки и спину Лантеи, заживали гораздо медленнее, а с фингала под глазом и вовсе только сошел отек, но вскоре и от них должны были остаться лишь шрамы и воспоминания. К сожалению для Ашарха, негативные воспоминания. Ведь девушка ни на мгновение не позволяла спутнику забыть о том, что это именно по его вине она была вынуждена вытерпеть мучительную боль в пыточных двенадцатого ордена. И сколько бы раз профессор ни извинялся, но его слова вряд ли были способны заживить рубцующийся узор болезненных отметин на коже и в душе чужеземки.

   Несколько секунд Аш приглядывался к неподвижной фигуре Лантеи, пока не понял, чем же занималась хетай-ра в столь ранний час в одиночестве. Она молилась. Сложив в кулак ладони у груди, девушка почти беззвучно шептала себе под нос какие-то неясные слова, очевидно, на своем родном языке.

   Мужчина замер, не смея даже шелохнуться. Ему стало неловко, что он застал свою спутницу за таким интимным занятием, хоть и был удивлен, что видел ее молящейся первый раз. Про верования пустынного народа он мало что разузнал за несколько дней путешествия, точно выяснив для себя лишь то, что хетай-ра подчинялись некой богине Эван'Лин.

   Перед Лантеей стояли небольшие песочные часы, едва превышавшие ладонь в своих размерах. В них мерно пересыпался из одного стеклянного сосуда в другой мелкий песок, и стоило последней песчинке проскочить через горловину, как девушка закончила молитву и расцепила замок рук.

   - Неужели ты правда веришь в существование хоть каких-то богов? - негромко спросил преподаватель после того, как песочные часы исчезли в сумке чужеземки.

   Она не вздрогнула, словно давно уже знала, что за ней внимательно и безмолвно наблюдали. Не оборачиваясь к собеседнику, хетай-ра глухо ответила:

   - Я искренне верю в свою богиню. Но теперь, когда я узнала, что в этом мире много богов, то стараюсь ко всем ним относиться уважительно, хоть и не преклоняюсь так, как перед Эван'Лин.

   - И тебе никогда не казалось странным, что в ответ на молитвы, боги всегда лишь молчат?