Благословенный (СИ) - Сербинова Марина. Страница 15

На губах Кэрол мелькнула насмешка.

— Чему ты улыбаешься? — удивился он.

— Когда Патрику было четыре года, он в драке килограммовой гантелей размозжил лицо своему обидчику. В пять лет он откусил нос учителю физкультуры за то, что тот дал ему оплеуху. Интересно будет посмотреть, что он сделает с тобой, когда ты попытаешься «сбить» его норов.

Кевин изумленно молчал, не понимая, шутит она или говорит правду.

— И ты этому улыбаешься? Если это правда, то твоему сыну место в дурдоме, — он поморщился, коснувшись места, куда укусил его мальчик. — А еще лучше — в клетке в зверинце.

— Мой сын просто защищается, поэтому я тоже дам тебе совет — лучше его на это не провоцировать.

— Кэрол, я вижу, ты забавляешься надо мной. Не зли меня. Я нашел управу на тебя, найду и на твоего ублюдка. Если он будет мне мешать, я отправлю его куда-нибудь подальше, в интернат какой-нибудь, и ты не сможешь мне помешать. Ты будешь делать все, что я тебе скажу, или твои дети останутся без мамы, когда сюда примчится Рэндэл! Хочешь сделать несчастными своих детей?

Кэрол промолчала, а он развернулся и, задыхаясь от бешенства, зашагал к своей машине. Вернувшись в дом, она увидела Патрика на том же месте, где он стоял, когда она вышла. Казалось, за все это время он не пошевелился, ожидая ее возвращения. Присев перед ним, Кэрол нежно взяла его за плечи и заглянула в глаза.

— Сыночек…

— Я не позвоню папе. Но только скажи мне правду. Ты хочешь с ним встречаться? Он тебе нравится?

— Нет. Нет!

— Я верю тебе, потому что видел, как ты вырывалась, когда он тебя обнимал. Не бойся его, мама. Никого не бойся. Папа далеко, но у тебя есть я. Я тебя не дам в обиду, я могу тебя защитить. Только ты не скрывай, рассказывай мне все, говори, кто тебя обижает. Этот… тип, он ведь обижает тебя?

— Нет, Рик, он не обижает меня. Ты просто неправильно все понял. Я тебе объясню…

— Не надо, — Патрик нахмурился. — Ты все равно ничего мне не скажешь. Ты считаешь меня маленьким, думаешь, что я ничего не понимаю, что я беспомощный и не смогу за тебя постоять. Только я могу! Вот увидишь!

— Рик!

Но он уже вырвался и бросился на улицу. Кэрол выскочила следом, и Патрик, обернувшись, выкрикнул ей со свойственными ему вызовом и злостью:

— Мне не нужно звонить отцу, потому что я сам могу нас защитить!

— Рик, сыночек, ты не прав, я совсем не думаю, что ты маленький и ничего не понимаешь. Я знаю, что ты смелый, сильный и умный, что ты такой же, как папа. Пожалуйста, не обижайся на меня. Иди ко мне. Можно я тебя обниму?

Патрик медленно подошел к ней и снисходительно кивнул, позволив матери заключить себя в объятия, что случалось довольно редко. Он даже погладил ее по голове, властно, покровительственно, рукой сильного, утешающего слабого.

— Ничего и никого не бойся, мама. У тебя есть я, не забывай.

— Я знаю, Рик. Спасибо тебе. Если бы не ты, не знаю, как бы я со всем этим справилась… Наверное, я просто не смогла бы жить, нести это бремя, это проклятие, от которого так устала. Ты лучший сын, которого можно только желать.

Губы мальчика тронула довольная счастливая улыбка.

— Я тоже люблю тебя, мам. И у нас все будет хорошо. Скажи только… — он помолчал. — Ты все еще любишь папу?

Сердце Кэрол пронзила боль, которая отразилась в ее глазах, хоть она об этом и не подозревала. Но Патрик успел заметить эту боль.

— Люблю. Я всегда буду его любить.

— И ты… никогда не будешь с другим? Ты не предашь его, даже если никогда вы не будете больше вместе?

Кэрол попыталась скрыть свое замешательство под нежной улыбкой.

— Разве ты видишь рядом со мной других мужчин?

— Да, сегодня увидел.

— Но ведь ты сам видел, что я его отвергала.

— Да, и ты будешь делать так всегда?

Он пристально смотрел на нее слегка прищуренными глазами, в которых полыхал требовательный и суровый огонь, не оставляя никаких сомнений в том, какой ответ ему нужен. В этот момент Кэрол поняла, что он никогда не простит ей предательства ему, его богу, отцу, кем являлся Джек. Что он хочет видеть ее в одиночестве, в тоске и страданиях по нему, любящую, верную, не замечающую никого из мужчин и думающую только о муже.

— Ты красивая, к тебе будут приставать, как сегодня этот… тип, но тебе ведь никто не нужен, кроме папы, так ведь? Таких, как папа, больше нет, он самый лучший, самый сильный, самый умный, самый красивый… ну, если не брать в расчет Рэя, но он не считается. Тебе никто не может понравиться после папы, да?

— Мне никто не нужен, кроме тебя, Джеймса и Криса. Вы единственные мужчины в моей жизни, и других мне не надо.

Патрик удовлетворенно кивнул.

— Если к тебе опять будет приставать этот тип, или кто-нибудь другой, скажи мне. Обязательно, слышишь? Я с ними разберусь.

— Хорошо, — серьезно ответила Кэрол и, воспользовавшись снисходительностью мальчика, поцеловала его в щеку, чего обычно он ей не позволял.

Глава 3

Болезнь Джеймса затянулась. Кэрол, мысли которой занимали болеющий малыш и настырный Кевин, преследовавший ее с безобразно наглой настойчивостью, не заметила, что с Патриком происходит что-то неладное. Она измучилась и издергалась за эти несколько дней, отдавая всю себя маленькому Джимми, давая отпор одержимому похотью мужчине. День и ночь она думала о том, как избавиться от бессовестного поклонника, как поступить в сложившийся ситуации, как выбраться из западни, в которую он загнал ее своим шантажом. Пока она не находила выхода, кроме как уступить. Сбежать она не могла. Рисковать и проверять, выполнит ли он свои угрозы, если она его отвергнет, она тоже не могла. Если бы она рисковала только собой… Но у нее еще были дети, дети Рэя, которого так ненавидел Джек, к которому так ревновал. Она даже представить боялась, что было бы с Джеком, если бы он их увидел, ее маленьких беззащитных лисят, плоды ее измены и предательства. Она не только спала с Рэем, но и посмела родить от него детей, любить их, а не избавиться еще до рождения. Джек мог подумать, что и бросила она его из-за Рэя, что сбежала, чтобы быть с ним. Ей было все равно, что сделает с ней Джек, потому что знала, что смерть все равно уже стоит за ее спиной и только ждет приближения назначенного часа, смирилась с тем, что скоро умрет, не раз уже убедившись в том, что видения ее никогда не обманывают. Но Рэя и близнецов она готова была защищать любой ценой. А их жизни зависели от того, сумеет ли она сохранить свою тайну. Тайну, которая оказалась в руках Кевина, как и их жизни. Если он выполнит свои угрозы, Рэй погибнет, она погибнет, а если у Джека все-таки не поднимется рука на невинных малышей, то лучшее, что он может с ними сделать, так это отправить в приют. Но Кэрол не могла забыть слова, сказанные Касевесом во время пребывания у нее в доме, о том, что Джек еще более ожесточился, что в нем сидит демон, которого чувствуют люди, и это заставляет их его бояться. Она без труда в это верила. Пока этот демон сидит и молчит, не давая о себе знать, как говорил Касевес, но, зная Джека, Кэрол не надеялась на то, что это продлится долго. Нужен лишь толчок, чтобы взъярить этого зверя и заставить показать свои острые зубы, которыми он всегда готов растерзать любого, кто его задел. А если она действительно заставила его так страдать, как сказал Касевес, то за это ей уж точно не будет пощады. Своей боли он не прощал никому. А ведь она не только жестоко обманула его, причинив безумную боль, но и отобрала сына, которого он так любил. Кэрол часто представляла его у двух гробов, у двух могил, принадлежащих им, ей и Патрику. Она знала, что он любил ее, не смотря ни на что, любил настолько, насколько был способен. Она видела эту любовь в его глазах. Он предавал, обманывал, причинял ей боль, но все равно любил, любил эгоистичной любовью, не желая меняться, изменять своим привычкам и принципам. Что он натворил ради того, чтобы не отпустить ее, чтобы сохранить семью. Кэрол со слезами вспоминала, как оба они мечтали об этой семье, как были счастливы, создавая ее, единые в желании быть настоящей семьей, крепкой, нерушимой, такой, какую всю жизнь жаждали иметь. Оба были уверены в том, что никогда их семья не распадется, что они не допустят этого, что их ребенок не повторит их печальное детство. И все рухнуло, они потеряли все… Джек страдает, она страдает. Страдает их сын. Кто виноват? Часто Кэрол задавалась этим вопросом. На первый взгляд, он. Но она не захотела его простить, первая сделала шаг к тому, чтобы разорвать их отношения, разрушить семью. Она хотела его бросить, не пожелав смириться с тем, что он ей изменял. Она хотела уйти, он не хотел отпускать. И с этого и начался весь этот кошмар, который длился до сих пор. Можно сказать, что она всеми силами пыталась разрушить их семью, а он шел на все, чтобы ей не позволить. Если бы тогда она простила ему Даяну… возможно, сейчас все было бы благополучно. Возможно, нет. Джек не хотел меняться, он мог только хитрить и водить ее за нос, прикидываясь таким, каким она хотела его видеть. А она не могла принять его таким. И не могла простить ему Даяну, ни тогда, ни сейчас. Она никогда ему этого не простит, Кэрол это давно поняла. Возможно, она смогла бы простить ему любую другую женщину, но не свою единственную подругу, с которой ее столько связывало с детства, которую она любила. И он это знал. Поэтому это была не просто измена, это была самая настоящая подлость, которую она простить ему не могла. Не простит его лжи, его связи с ней, ее смерти, смерти Куртни, издевательств над Рэем. Не простит Джеку его подлости, его жестокости. Куртни была права, и Рэй был прав в том, что не стоило ей связывать с ним свою жизнь. Она радовалась тому, что рядом с ней такой сильный мужчина, ничего с ним не боялась, найдя в нем опору, защиту, уверенность. Он смог сделать ее счастливой, но ненадолго. Потом он сломал ее жизнь, растоптал, лишил тех, кого она любила. Если бы не он, она могла бы сейчас обнять Куртни, могла бы общаться с Рэем, у нее была бы Даяна. И, возможно, она была бы замужем за каким-нибудь обычным неплохим парнем. Но обычного она не захотела. Она потянулась к Джеку, сильному, опасному, властному, влюбилась безумной любовью, похожей на одержимость, в зверя, которого привлекла, привязала к себе. Многие женщины находят таких мужчин привлекательными, мечтают об их любви, не задумываясь над тем, какой она может быть опасной, эта любовь. А теперь пряталась от него, как жертва от охотника, вздрагивая от одного только услышанного имени «Джек». «Джек» слышала она на улице, и с замершим сердцем оглядывалась по сторонам. К ее счастью, пока это оказывались другие мужчины, наделенные этим именем. И как она мечтала увидеть его, хоть одним глазком, хоть на мгновенье… Каким сильным и болезненным было это желание. Как мечтала о его поцелуях, его любви, как хотела услышать его голос, с нежностью произносящий ее имя, как когда-то… казалось, что целую вечность назад. Но эти мечты, эти желания не желала признавать, держа глубоко в себе, лелея в себе ненависть и подавляя все остальные чувства, которым, как она считала, нет больше места в ее сердце после всего того, что он сделал. Никогда он больше не поцелует ее, не скажет о любви, даже если волей судьбы они когда-нибудь все-таки встретятся. Он не простит того, что заставила похоронить Патрика. Не простит того, что спала с Рэем, что родила от него детей, что сбежала от него, Джека. Кэрол смогла убедить себя, что для нее не имеет значения, что чувствует Джек, уверяла себя, что ей все равно, если он страдает, если ему плохо. Заставить себя получать удовольствие или хотя бы удовлетворение от своей жестокой мести она так и не смогла. Она хотела называть это местью, но на самом деле это было не так, и она это понимала. Она сбежала от отчаяния, от безысходности и страха, и это был единственный выход из сложившейся ситуации. Тем самым она спасла Рэя и Тимми, обрубила все концы, предав свое имя забвению и только так сумев улизнуть от мужа. И как ни горько это было осознавать, но, исчезнув, она только убедилась в том, что была единственной причиной всех проблем и несчастий. Как только ее не стало, все сразу стихло, наладилось. Джек успокоился и отвязался от Рэя и Тимми, они вышли на свободу. Никто больше не умирает. Каждый живет своей жизнью и не мешает другому. Как права она была, когда говорила, что ей нужно отправиться в преисподнюю, чтобы все разрешилось и наладилось. Ей нужно было умереть, чтобы другим жилось хорошо и спокойно. Это лишь доказало то, что она лишняя в этом мире, что ее присутствие в нем ломает человеческие судьбы, сеет вражду, проливает кровь. Проклятая. Ей не место среди людей. Осознавать это было горько, но она уже привыкла к этой мысли, смирилась.