Благословенный (СИ) - Сербинова Марина. Страница 37

— Выгнись… оттопырь лопатку, — командовал черноглазый, прощупывая упругие мышцы спины. — Где она, чувствуешь? Глубоко?

— Левее… чуть ниже… Уже не чувствую, онемело… Да, вот здесь была… кажется… — чуть слышно говорил Тим заплетающимся языком.

— Спирт вставил, да? — еврей засмеялся, сверкнув белоснежной широкой улыбкой, веселой и красивой, обнаружив, наконец, свой веселый нрав.

— Ага… — прохрипел Тим. — Храбрости прибавилось. Она ушла?

Еврей устремил на Кэрол мрачный недружелюбный взгляд.

— Ушла.

— Тогда давай… не тяни…

— Ну, брат, терпи, — еврей вставил ему в рот жгут, намочил руки в спирте, щедро полил на спину Тиму и взял скальпель. — Готов?

Тим утвердительно замычал в ответ.

— Что ж, еще один кулон для твоего ожерелья, — заметил еврей, сосредоточенно и осторожно ведя скальпелем по влажной коже. Уткнувшись лицом в подушки, Тим молчал. Пальцы его, сжимая подлокотник дивана, побелели, мускулы рук напряглись, словно сведенные судорогой, вены вздулись.

Кэрол, не выдержав, отвернулась и ушла в детскую. Близнецы весело копошились в манеже, далеки от происходящего. Сидя в кресле, Кэрол слышала, как рычит и стонет в соседней комнате Тимми, пока его друг беспощадно копался в его теле в поисках пули. Сумасшедшие. Ненормальные. Почему не поехать в больницу, где под наркозом, без мук и боли, хирурги извлекли бы пулю?

Когда наступила тишина, Кэрол поднялась и, дрожа всем телом, вернулась в гостиную. Еврей проворно накладывал повязку, Патрик ему помогал, но скорее из любопытства, нежели желая помочь на самом деле.

— Получилось? — спросила Кэрол, сжимая плечи руками в нервном ознобе.

Еврей сдержанно кивнул, даже не взглянув в ее сторону. Кэрол медленно подошла к ним и посмотрела Тиму в лицо. Обессиленный и одурманенный приличной дозой спирта, он отключился в глубоком сне сразу, как только понял, что все закончилось. Еврей продолжал щедро обматывать его бинтами.

— Как он?

На этот раз ответом ее не удостоили.

— Он поправится? — настояла она, и оказалась под прицелом горячих черных глаз.

— А тебя это волнует? — резко бросил он.

— Волнует, — спокойно ответила Кэрол, вызывающе выдерживая его взгляд.

— Поправится, — сухо сказал он. — Вымой инструменты. Пулю не выбрасывай. Где у вас ванная?

— Рик, покажи, — устало велела Кэрол мальчику, который молча повел мужчину куда надо, а она стала собирать окровавленные полотенца и куски ваты, стараясь не обращать внимания на внимательно наблюдающего за ней пса. Подобрав также рубашку Тима, она бросила ее в стиральную машину. Оставленную на полу куртку еврея повесила на спинку стула. Взяв куртку Тима, с дыркой на груди и забрызганную кровью, она растеряно разглядывала ее.

— Выбрасывай. И рубашку тоже, — проговорил входящий в комнату еврей. — Он пока останется здесь, я не могу забрать его в гостиницу. Его пес тоже не уйдет, пока он здесь.

Он подошел вплотную к изумленно смотрящей на него женщине, и взгляд его был угрожающим.

— Есть возражения?

Кэрол опустила глаза, промолчав.

— Вот и хорошо, — он вдруг схватил ее за подбородок и наклонился к лицу. — И тебе лучше держать язык за зубами! И приглядывай за своим пацаном. Во-первых, никакой полиции. А во-вторых… если здесь появится Рэндэл, я сначала зарежу твоих детей у тебя на глазах, а потом и тебя. Пока с Нолом все в порядке, и с вами тоже все будет в порядке. Все ясно, сука?

— Я позабочусь о Тимми, — холодно ответила Кэрол, с неприязнью разглядывая черные глаза. — Он может оставаться здесь столько, сколько нужно. Со своей собакой, — она вырвалась из его сильных пальцев. — И я не сука!

Она хотела отвернуться, но он схватил ее за руку и прижал к себе, внимательно изучая взглядом ее лицо. Кэрол напряглась всем телом, слишком хорошо помня о том, как он хотел ее изнасиловать. Сейчас Тим уже за нее не заступится, его, наверное, и бомбой не разбудишь. Хотела бы она угадать мысли этого человека в этот момент, когда он так на нее смотрел. Подумав о том, что он видел, что делал с ней Тим в ту ночь, и как долго он за этим наблюдал, когда пришел в себя, прежде чем уйти, Кэрол смущенно покраснела. Губы его тронула ехидная улыбка, и она поняла, что он угадал ее мысли. Но сейчас он смотрел на нее скорее с любопытством, чем с похотью.

— Чем это так вкусно пахнет? Ты что-то готовила? — неожиданно спросил он. — Покорми меня. И Спайка.

Пальцы его медленно разжались, освобождая ее. Кэрол, ожидавшая от него худшего, лишь вздохнула с облегчением. Упав в кресло, он проводил ее взглядом, пристально разглядывая фигуру.

— Есть что-нибудь выпить? — бросил он ей вслед.

— Нет.

Он огорченно вздохнул, поднялся и, пройдя за ней, уселся за стол.

Он ел с таким аппетитом и удовольствием, не замечая косо наблюдающую за ним хозяйку, как будто его усадили за королевский стол. Еще не доев порцию, попросил добавки. Кэрол поставила перед ним жаркое и вазы с салатами и гарниром, предоставив самому брать все, что хотел и сколько хотел. И он съел все! Все, что осталось из того, что она приготовила на ужин — это не осиленный им кусок пирога. Пряча удивленный взгляд, Кэрол поставила перед ним вторую кружку горячего чая, которого он попросил. Никогда в жизни она не видела, чтобы человек столько ел, и при всем при этом не имел никакого лишнего веса. Или объедаться ему приходилось не часто?

Откинувшись на спинку стула, он с удовольствием на лице вытянул под столом длинные ноги. Поймав взгляд Кэрол, он вдруг улыбнулся ей. Та отвернулась, сделав вывод, что угощение ему понравилось, и это заставило его немного подобреть к ней.

Расположившись в кресле рядом с Тимом, он включил телевизор. Кэрол вздохнула, поняв, что уходить он пока не собирается, если вообще собирается, и отправилась в свою спальню, чтобы приготовить для Тима постель. Она собиралась уступить ему свою кровать, а сама лечь в детской на диванчике.

— Я приготовила ему комнату, — сказала она еврею, вернувшись в гостиную. — Лучше переместить его туда.

Тот молча поднялся, повесил на плечо стоявшую у кресла винтовку, и наклонился над Тимом. Поняв, что он собирается отнести Тима, Кэрол сильно усомнилась в том, что у него получится хотя бы поднять больного с дивана. Но еврей, ухватив его покрепче, не без труда, рывком поднял его на руки и, покраснев от напряжения, потащил в спальню. Кэрол поспешила вперед, чтобы открыть перед ним двери, поразившись про себя его силе. В Тиме было килограммов сто, не меньше, если не больше, да и двухметровый рост позволял делать заключение, что он не из тех людей, которых можно носить на руках… Но этот тоже немаленький парень, демонстрируя свою привязанность к другу и не дюжую силу, сделал это, даже не заметив удивленный взгляд женщины. Осторожно уложив Тима на постель, он снял с него обувь, потом расстегнул ему брюки и бесцеремонно их стащил, не обращая никакого внимания на наблюдающую за ним Кэрол. Прежде чем он накрыл друга одеялом, она успела заметить на крепких и жилистых ногах Тима несколько шрамов, но не таких глубоких, как на груди. Поправив под ним подушку, еврей выпрямился.

— Все, расслабляйся, дружище. Понежься в женской постельке…

Он повернулся к Кэрол.

— Я побуду с ним до утра. Можешь идти, заниматься своими делами. Только помни о моем предупреждении, и не делай того, о чем я потом заставлю тебя пожалеть. А вот это, — он снял с плеча винтовку Тима, — теперь будет у меня. Все, иди. Если мне что-нибудь понадобится, я тебя позову.

Кэрол вышла, бросив взгляд на расположившуюся на ковре собаку, больше недовольная тем, что еврей остался в ее спальне. Почему-то она была уверена, что этот мерзкий тип будет разглядывать комнату, везде совать свой нос, копаться в ее вещах. Ну и пусть лазит, ей не все равно?

— Ух, ты, дружище, хватит дрыхнуть, взгляни, какое красивое нижнее белье! Отродясь такого не видал… Вот бы на ней посмотреть!

Кэрол поджала губы, побагровев. Распахнув дверь, она ворвалась в комнату, подскочила к еврею, вырвала у него из рук бюстгальтер и, бросив в раскрытый ящик, в ярости его задвинула. Еврей озарился веселой улыбкой и, подняв руку, помахал у нее перед носом шелковыми трусиками. Кэрол попыталась выхватить их, но он отдернул руку и засмеялся. Метнув взгляд на Тима, она убедилась в том, что он продолжает спать глубоким беспробудным сном.