Соколов. Дилогия (СИ) - Хай Алекс. Страница 31

Отец кивнул. А я припомнил, что отсечение от рода предполагало и лишение Благодати. Дядя не просто вышел из семьи — он перестал быть для нас своим. Так распорядился дед, не желавший разбавлять благородную кровь. Сейчас, зная о роде чуть больше, я начал понимать причину такого сурового поступка старого патриарха. Дед всего лишь пытался сохранить наш род. И если бы он тогда этого не сделал, быть может, сейчас я бы не обладал силой древнего источника.

— Рассказывай подробнее, — велел отец.

Дядя в три затяжки докурил сигарету и тут же взялся за следующую. Его руки дрожали. Но вряд ли от холода.

— Где-то с месяц назад я вернулся из отпуска. Вывозил семью отдохнуть. Бизнес идет хорошо, жена очень помогает… Но по возвращении я начал замечать странные вещи. Сперва мне показалось, что в наше отсутствие в квартире кто-то был. Тогда я не придал этому значения — у нас наемная домработница, да и няньки для малышей часто приходят. Поэтому я не обратил внимания на чужие следы. Подумал, что в наше отсутствие домработница затеяла генеральную уборку.

— Дальше.

— Затем тревогу подняла гувернантка моего старшего. Он у меня ходит в хорошую школу на Чистых. Гувернантка забирает его и помогает делать уроки. Она сказала мне, что несколько дней подряд наблюдала один и тот же автомобиль возле школы и нашего дома. Никто не выходил, поэтому человека она не видела. Но приметила машину. Жаль, номера не записала. Я тоже не сразу напрягся, потому что дом у нас не самый простой, и соседи водят детей в эту же школу. Подумал, может чей-то охранник дежурит. А затем я начал замечать слежку и за собой…

— Как это связано с нами? — Перебил его отец. — Насколько я помню, бизнес у тебя идет хорошо. Пожалуй, даже слишком хорошо. С чего ты взял, что интерес может быть связан с нами?

— Погоди, Николай. Дай договорить. — Дядя Андрей бросил на землю второй окурок, и потянулся было за третьей, но передумал. — Сперва я хотел удостовериться, что за мной действительно следили. Жена тоже начала замечать странное сопровождение. Эти люди никак себя не проявляли — просто преследовали нас, но держались на расстоянии. А буквально на днях, по странному совпадению в то же утро, как я узнал об инциденте в Дакии и гибели Петра, ко мне в кафе на обеде подсел странный человек.

— Он представился?

— Нет, конечно. Но я хорошо его запомнил и смогу описать.

— Что он сказал?

— Задавал вопросы. Но не обо мне и моей семье, а о тебе, Николай. О вас. О Мише, об Оле… Естественно, я не смог толком ничего рассказать, да и не желал.

— Какие вопросы он задавал?

— Сперва выразил соболезнования по поводу Пети. Спрашивал, давно ли мы виделись. Интересовался, где живете. Очень странный разговор получился. О вас в Москве вообще не толкуют. Я сначала подумал, что это происки конкурентов. Может хотели изящно на меня надавить. Но зачем угрожать вам, если у меня есть своя семья, причем гораздо ближе…

Отец кивнул.

— Согласен. И до чего вы договорились?

— Ни до чего. Я лишь сказал, что мы не общаемся и что сведениями не обладаю. Тот мужчина сразу ушел.

— Как он выглядел? — спросил я.

Дядя отвел глаза, вспоминая образ.

— Выше среднего роста, где-то сто восемьдесят. Поджарый, явно держит себя в форме. Лет сорок-сорок пять. Волосы темные с проседью. Костюм недешевый… И вот, еще на левой руке золотой перстень. Вроде печатка, но я не разглядел герба.

— Не на мизинце? — уточнил отец?

— Нет. Вроде на среднем или безымянном пальце. Массивный такой перстень. Возможно, старый. И улыбка у него еще такая… Немного кривая, как будто лицевой нерв парализован. Может инсульт перенес, может еще что. Да и вообще было в нем нечто такое… холодное, отталкивающее, хотя не урод и не выглядел опасным. Обычный приодетый мужик. Так часто выглядят важные слуги в знатных семьях.

— То есть не служивый человек? — предположил я.

— Понятия не имею. Осанка ровная, но… Нет, не могу предположить.

— И он, разумеется, не представился.

Дядя Андрей отрицательно покачал головой.

— Собственно, поэтому я с ним даже разговаривать не стал. Хотя он перехватил меня в заведении, куда абы кого не пускают. Я потом спрашивал у официанта, кто это был, но он не оставил ни карточки, ни сведений о себе. Как призрак… Это напугало меня больше всего, и я решил предупредить вас лично. Не думаю, что этот человек явился по мою душу.

Отец задумчиво глядел на лысые деревья аллеи. Как назло вышло яркое солнце, словно небу не было никакого дело до нашего семейного горя.

— Понятия не имею, кто это мог быть.

— Может кто-то из людей Корфа? — тихо предположил я.

— Ему не нужно так изгаляться. Его ведомство может запросто добыть сведения. Нет, Михаил, это кто-то другой…

Я переглянулся с дядей. Он явно был не в своей тарелке и, опустив глаза, ждал от отца позволения остаться. Но больше не решался просить сам.

Папа взглянул на часы.

— Пора выезжать, — он смерил дядю Андрея долгим взглядом. — Если хочешь попрощаться с Петром, приходи. Отпевание будет в нашей церкви.

— Спасибо.

Дядя сел в «Руссо-Балт» и поехал в сторону кладбища. Мы с отцом остались наедине.

— Как ты, сын?

— Лучше, чем могло быть. И у меня есть к тебе разговор. Это важно.

— После похорон. Во время поминок будет время. Уже десять, нужно торопиться.

Я кивнул и остался ждать на улице, а отец пошел в дом. Прислонившись к матовому кузову готичной тачки Матильды, я судорожно размышлял о новостях от дяди. Кому мы могли понадобиться? И уж тем более зачем им следить за дядей Андреем? Что они хотели выяснить?

Черт, чем дольше я находился в этом мире, тем сложнее давалась жизнь. Сплошные интриги, а я не мог понять, какое место в них занимал.

Едва шофер подогнал автомобиль для домочадцев, парадная дверь открылась, и по ступеням один за другим начали спускаться мои родные. Отец перебросился парой фраз с Матильдой. Оля вела под руку бабушку — в черной шали поверх старомодного пальто, она сейчас казалась совсем дряхлой. Но взгляд ее был ясным, и, увидев меня, Ба улыбнулась.

— Мишенька, вот ты где!

Я обнял ее и помог сесть в машину. Сам решил ехать с Матильдой. Мне нужно было подумать.

— Дорогу покажу, — сказал я, отыскав в воспоминаниях путь до кладбища. — Пусть едут первыми.

Баронесса кивнула.

— Что стряслось?

— Неожиданное семейное воссоединение, — отозвался я, забравшись в салон.

— Судя по всему, не очень приятное.

— Это не моя война. Но, что бы там ни происходило, ради Петра все они должны придержать языки.

— Мудро, — кивнула наставница. — У тебя замечательная сестра. Просто солнышко. Жаль, не одарена так щедро, как ты.

Старое Ириновское кладбище встретило нас звоном колоколов небольшой церквушки. Тощий поп уже дожидался нас и, обменявшись с отцом приветствиями, пригласил всех в храм. Я увидел несколько мужчин в форме, куривших перед воротами — наверняка сослуживцы Петьки. А может и почетный караул — все же брат погиб при исполнении долга, а значит ему полагались воинские почести.

Заметил я и Куропаткина — человека с уродливым шрамом, который тогда привез тело. Проститься пришли староста села с семьей, домашние слуги и еще с десяток людей, которых я видел впервые. Все очень скромно, без пышностей. Может и к лучшему.

Едва выстояв отпевание, я вышел на улицу и подставил голову под резкие порывы ветра. Тяжелый запах ладана вызывал воспоминания о том, как я прощался с Петькой тогда, в первый раз, в своем мире. Сейчас его хотя бы хоронили в закрытом гробу. Сейчас было уже не больно. Почти.

Матильда вышла следом за мной на перекур. Дядя предложил ей зажигалку. Все — молча.

Потом было погребение. Многое — как тогда, только я старался быть поближе к Оле, чтобы ее поддержать. Да и отца обнять лишний раз — Петька был его надеждой, и я понимал, что во мне он не видел того, сына, которого хотел сделать следующим патриархом рода. Даже после ритуала призыва. Даже после пробуждения родового источника. Я не был Петькой и никогда не смог бы им стать.