Соколов. Дилогия (СИ) - Хай Алекс. Страница 77

– Прошу задержаться на перекличку, – потребовала кураторша.

Она сверилась с бумагами, по очереди нас вызвала, метнула неодобрительный взгляд на Анну Грасс.

– Надеюсь, в этот раз вам повезет больше, ваше благородие, – сказала она байкерше.

Та лишь усмехнулась.

– Поглядим, ваше превосходительство. Поглядим…

– Инструктаж проведем на Западном Полигоне. Но сперва, – Воронцова взмахнула рукой, и ладонь охватило зеленое сияние, – небольшая процедура проверки на запрещенные артефакты.

Она по очереди обыскала нас, сверяясь с небольшим оком, что висело у нее на поясе мундира. Байкерша оказалась права – булавки никак не проявили себя, и вскоре кураторша удовлетворенно кивнула.

– Теперь все формальности улажены. Прошу за мной, господа.

Компания у нас, конечно, получилась колоритная. Рыжий тощий Сперанский, жуткий менталист Афанасьев – бледный, еще с этими прозрачными глазами – ну точно призрак. Байкерша‑хулиганка Грасс и огромный Витя‑боевик. На их фоне я смотрелся неуместно нормальным.

Главное, чтобы родовая сила оставалась под контролем. Потому что именно сейчас, когда момент истины приближался, у меня по позвоночнику начинали бегать искры напряжения, с которым было трудно совладать.

Воронцова вышла, и мы гуськом последовали за ней. Я догнал артефакторшу, жестом попросил ее чуть отстать.

– Чего тебе? – раздраженно прошипела Грасс.

– Ты забыла дать булавки Афанасьеву.

– Знаю.

Она ускорила шаг, дернула менталиста за рукав. Тот обернулся, и Грасс жестом поманила его к себе. Я видел, как она исподтишка отцепила две булавки от кожаных штанов, незаметно передала Афанасьеву, шепнула что‑то ему на ухо. Менталист кивнул и поспешил занять свое место в нашей цепочке.

Ну, как могли, подготовились. Вроде бы.

Территория загородного Полигона оказалась унылой. Невзрачные корпуса из красного кирпича, асфальтированные дорожки, редкая зелень и клумбы с давно отцветшими бархатцами. Даже пялиться по сторонам было не на что.

Честно говоря, от расхваленного Аудиториума я ожидал чего‑то более грандиозного. Но, видимо, руководство вуза решило оставить весь пафос на Каменном острове в Петрополе.

Мы шли довольно долго, изредка я видел, как вели другие группы – очевидно, на остальные Полигоны. Наконец мы вышли к еще одному забору, в центре которого под навесом располагались две двери. Там же дежурили двое охранников с опознавательными знаками Аудиториума.

Воронцова остановилась перед левой дверью.

– Группа “45‑В” прибыла, – сказала она, и служители распахнули перед нами дверь.

Мы оказались в небольшом коридорчике, причем за стенкой я отчетливо слышал хор голосов. Другая команда?

Территория, что раскинулась впереди, походила на футбольное поле. Только от него за версту фонило Благодатью. Здесь вообще отовсюду несло чужеродной силой, и в этом, впрочем, не было ничего удивительного.

Само же поле представляло собой подобие полосы препятствий. Руины, насыпи, укрытия, лестницы – словно Полигон был рассчитан на игроков в пейнтбол, а не на юных колдунов.

– Прошу внимания, – кураторша развернулась к нам.

Она достала из поясной сумки пять странных цилиндров и вручила каждому по одному.

– Каждому из вас дан флаг, который требуется повесить на флагшток в конце Полигона. Он находится на вышке, и вы сразу его увидите. Ваш цвет – зеленый. У ваших противников – красный. Это понятно?

Мы кивнули.

– Побеждает та команда, которая первой повесит флаг. При этом допускается физическое уничтожение флагов противника. Главное, чтобы у вашей команды остался хотя бы один. Если кто‑то из вас доберется до вышки, но флаг не повесит, это не будет засчитано за победу.

– А если я повешу, но его уничтожит противник? – спросил Сперанский.

Воронцова позволила себе легкую улыбку.

– Не уничтожит, ваше сиятельство. Как только флаг окажется прикреплен и поднят, он станет неуязвим для заклинаний противника. За этим строго следят.

Коля кивнул.

– Благодарю.

Анна Грасс нахмурилась.

– В прошлом году было пять флагов, и требовалось повесить все…

– Правила изменились, ваше благородие. Поэтому советую слушать внимательно.

Байкерша что‑то прошипела себе под нос, но угомонилась.

– Флаги невозможно превратить в артефакты, – добавила кураторша. – Они неуязвимы для зачарования, поэтому рекомендую не тратить на это время. Однако артефакторы могут использовать подручные предметы и одежду для зачарования. Допускаются улучшения боевых, защитных и ментальных навыков, а также улучшения, направленные на усиление заклинаний из разрешенного списка. Также вы можете применять любые заклинания из данного перечня для атаки и защиты. Это ясно, госпожа Грасс?

Анна кивнула.

– Да, благодарю.

Воронцова перевела взгляд на Афанасьева.

– Менталистам запрещено использовать “Сирин” и любые другие заклинания, сулящие риск для разума противника. Наведение иллюзий, отведение глаз и любые формы “Алконоста” разрешены. Иными словами, из соображений безопасности менталисты не могут проникать в глубинные слои сознания и оказывать на них влияние. Есть вопросы?

Григорий Афанасьев покачал головой.

– Нет вопросов, ваше превосходительство.

– Чудно. Далее. Лекарям разрешены любые формы целительного воздействия. Также лекари вправе применять любые боевые и защитные заклинания из списка разрешенных.

Сперанский улыбнулся.

– Вопросов не имею!

– И, наконец, боевые товарищи. Вам разрешены “Косы”, “Жар‑птица” и “Колобки” не мощнее четвертого ранга. Для защиты вы можете использовать “Шлем”, “Берегиню” и “Покров”.

Я удивленно хмыкнул. Значит, “Колобки” все же разрешены… Но ведь Матильда говорила, что их изучали только на третьем курсе…

И это явно удивило не только меня.

– Прошу прощения, – вмешалась Грасс. – Почему “Колобки” вошли в перечень разрешенных? Это недоступное для многих заклинание.

– Распоряжением его высокопревосходительства ректора с этого года “Колобки” внесены в реестр разрешенных боевых заклинаний, – отчеканила канцеляритом Воронцова. – Многие аристократы учат им своих отпрысков еще со школы. В любом случае данный вопрос лучше адресовать не мне.

– Это нечестно…

Я пнул Грасс по ботинку и наклонился к ней.

– Угомонись. Все в порядке. Я умею их делать.

Она резко обернулась, внимательно на меня посмотрела. Затем нехотя кивнула.

– Ладно.

– Также хочу напомнить, что физический контакт запрещен. Никакого рукоприкладства, господа! Только Благодать. Нарушение правил приведет к дисквалификации всей команды. Это ясно?

– Да, ваше превосходительство, – хором отозвались мы.

– В таком случае прошу пройти на поле к полосе старта, – распорядилась Воронцова. – Желаю удачи, господа.

Мы прошли до конца коридора и остановились перед ярко‑красной полосой, отмечавшей границу Полигона. Справа от нас раздавались голоса участников соседней команды – глухие из‑за бетонной перегородки.

Значит, мы узнаем своих противников только когда подадут сигнал. Я оглянулся на Колю. Тот растерял свою жизнерадостность и шептал что‑то прикрыв глаза. Наверняка молился, чтобы не встретиться с братом и сестрой. Или с Ирэн.

– Команды, приготовиться! – зычно прозвучало со стороны поля.

Мгновением позже раздался звук свистка. Первый. Знак выходить на Полигон.

Ну, с богом.

Я оттолкнул Колю влево, чтобы лекарь держался подальше от предполагаемого врага. Грасс попыталась было выйти вперед, но я шикнул на нее:

– Держись поодаль. У тебя еще есть работа.

Она не стала спорить. Поэтому первыми пошли мы с Малышом.

Время словно замедлилось. Каждый шаг давался с невероятным трудом. Я шел, глядя направо, стараясь заметить наших противников.

И, наконец, увидел их.

– Дерьмо, – раздалось у меня за спиной. – Это еще хуже, чем Штофф.

И я понял, о чем говорил наш менталист. Афанасьев был прав. Нам досталась самая сильная команда из нашей категории.