Соколов. Дилогия (СИ) - Хай Алекс. Страница 82

Темновласка Лопухина колебалась, но старшая Алексеева крепко взяла ее за руку и что‑то прошептала. Целительница угрюмо кивнула.

– Идем. Быстрее! – Торопил нас Горчаков. – Не отставайте!

– Малыш, помоги Анне, – попросил я. – Она не сможет быстро идти.

Рахманинов коротко кивнул, подхватил Грасс на руки и понес.

– Гриша, побудь замыкающим.

Менталист Афанасьев пристально посмотрел на Колю.

– Побуду. Но ты следи за лекарем. У него беда на лбу написана.

– Ага.

Вражеская команда тоже организовалась. Не сговариваясь, мы выстроились в две колонны за спиной у Горчакова. Красавец Горькушин, показавшийся мне лидером их команды, протянул руку:

– Нас не представили. Юра. Хороший был бой.

– Миша, – я пожал протянутую ладонь. – Мир?

– Войны и не было. Нужно вывести как можно больше людей. Сначала девушек и раненых. Будем прикрывать друг друга.

– Согласен.

Арсений Горчаков вскинул руку вверх и помахал – знак идти. Мы тронулись, стараясь не топать хлюпающими от волы ботинками. Мокрая одежда прилипла к телу, добавляла веса, да и вообще находиться в ней так долго на улице вне пыла боя было неприятно. Я активировал “Берегиню” – плевать, что вне Полигонов нельзя было применять заклинания. Своя шкура сейчас была дороже, плюс заклинание немного согревало. Остальные последовали моему примеру.

Я оставил немного силы в ладонях, готовясь в любой момент шарахнуть либо “Колобком”, либо выставить “Покров”. Увидел, что Алексеева и Горькушин тоже приготовились. Даже Грасс, сидя на руках у Рахманинова, внимательно оглядывалась по сторонам, выслеживая опасность.

“А неплохая из нас вышла команда”, – раздался у меня в голове голос Афанасьева. – “Даже не ожидал, что сработаемся”.

“Давай потом побеседуем. Мне еще сложно одновременно говорить и концентрироваться”.

“А. Извини”.

Для менталиста Афанасьева это не было проблемой: та же Ирка могла изрекать длиннющие тирады, одновременно швыряясь “Косами”, да еще и на бегу. У меня так пока не получалось.

Мы свернули за угол. Студент убедился, что территория перед воротами Полигона была чиста, и жестом разрешил нам идти дальше. Я шел, стараясь не сводить глаз с поникшего Сперанского. Забавно мы поменялись местами: обычно я пытался бессмысленно геройствовать, а он меня одергивал. Честно говоря, даже не ожидал, что ему так сорвет резьбу. Но семья – дело святое. А ведь они еще и тройняшками были – где‑то я читал, что между ними образовывалась особая связь.

– Слышите? – Лопухина на ходу подняла голову. – Сирена затихла.

И правда. Я уже настолько привык к ее вою, что даже перестал замечать.

– Интересно, хорошо это или плохо? – отозвался Горькушин.

Студент Горчаков обернулся.

– Проверять не будем. Стоп.

Мы уперлись в перекресток. Я взглянул на указатели: в нашу сторону указывала стрелка “Западный Полигон”, налево – “Северный”, прямо – “Восточный”. Выход был в южной стороне. Горчаков указал направо:

– Держимся правой стороны.

Мы быстро, почти в ногу, затопали на юг. Вымотанная Лопухина споткнулась, и наш менталист ее поддержал. Было приятно видеть, что команда противников вела себя достойно после проигрыша.

Не успели мы дойти до конца корпуса, как Коля оттолкнул меня и резко метнулся в сторону.

– Блин! Коля! – заорал я. – Вернись, дурак!

– Я должен их найти!

Дерьмо. Ну идиот!

Грасс перевесилась через мощную лапищу Малыша.

– Сможешь его догнать?

Я взглянул на свою больную ногу. Перевел глаза на кривую траекторию бега Сперанского – парень едва держался. Ну куда полез…

– Идите. Догоню.

Я устремился за ним, на ходу укрепляя “Берегиню” в ногах. Стало полегче.

Коля бежал к Северному Полигону – я еще не видел его ворот, просто ряд двухэтажных корпусов из красного кирпича.

– Коля, черт тебя дери! – рявкнул я. – Стой, идиот!

Он не останавливался – упрямо бежал, но я начал его догонять. Шаг, другой, третий… Почти, всего чуть‑чуть…

Я оттолкнулся от асфальта обеими ногами, вытянул руки в прыжке и схватил его за шиворот. Мы оба упали на дорогу и покатились к тротуару. Он пытался отбиваться, выворачивался, словно уж, но я держал его крепко.

– Остановись, дубина! – я взял его в захват. – Ща врежу!

Он попытался укусить меня, но вцепился зубами в рукав куртки.

– Пуфти! Пуфти… Сф… сфолофь!

Я не выдержал. Отпустил его, развернул к себе и влепил крепкую оплеуху. И, кажется, немного переборщил – забыл, что тело было усилено “Берегиней”.

Голова Коли мотнулась в сторону – почти как в кино в замедленной съемке – из носа вылетело несколько капель крови. Я успел его ухватить за плечи и встряхнул.

– Уходим. Иначе залезу тебе в башку и сделаю послушным теленочком. Я умею.

Но он смотрел не на меня. Куда‑то за мое плечо. Глаза Сперанского расширились не то от удивления, не то от страха.

И только сейчас я услышал шум. Даже не шум – адскую бьющую по ушам мешанину криков, стонов, ударов и топота.

Я обернулся. Ворота Северного Полигона были распахнуты. Толпа – две группы абитуриентов, несколько человек в мундирах Аудиториума, охранники и даже дворники в спецовках с метлами наперевес надвигались на нас.

Как зомби. Только лица у них были искажены не тупой жаждой мяса, а ненавистью.

– Пипец, – выдохнул Коля.

А затем вгляделся в толпу. Узнал вымазанные кровью точеное лицо и светлые волосы Ирки. И две рыжие головы Сперанских. Вместо одежды – лохмотья. Все в крови, ожогах и синяках.

И глаза… Горящие адским огнем нечеловеческой ярости. Радужные оболочки цветов ранга их Благодати.

– Воистину, – отозвался я, вскочил и рывком поднял лекаря на ноги. – Бежим.

– Поля… Там Поля…

– Это сейчас не Поля.

Я рванул его за собой. Коля не удержался на ногах, рухнул на асфальт, точно мешок.

– Вставай! – дернул я. – Вставай же.

В нас полетели первые “Косы” и “Колобки”. Я выставил “Покров” перед Колей, но барьер не мог продержаться долго. Зазомбированных было слишком много.

– Не могу… Иди. Иди, Миш…

– Да черт тебя дери!

Я развернулся и приготовился бежать. И едва не сбил с ног Лысого препода.

– Хватай мальчишку и тащи за наши спины, – приказал он.

За Лысым столпилось не меньше десятка других сотрудников. Все в форме, с нашивками разных рангов – от студентов‑старшекурсников до высоких преподавательских чинов Аудиториума. Все сверкали всполохами “Берегинь” – янтарные, рубиновые, зеленые…

Я схватил Колю за шиворот и просто потащил по земле. Он уже не отбивался и не пытался ерзать – просто таращился на заколдованных брата и сестру глазами, полными ужаса.

– Сиди здесь, – я доволок его за спины преподавателей и оставил там.

А сам усилил “Берегиню” и перераспределил силу. Надо мной зависло несколько белоснежных колобков.

Лысый удивленно покосился на меня.

– Так, значит, о вас говорил его высокопревосходительство…

– Что нужно делать? Я помогу.

– Если грубо – вырубить и обездвижить. Затем менталисты приступят к своей части.

Я кивнул.

– Это можно.

И запустил первый “Колобок” прямо в лоб Ирэн. Прости, дорогая. В данном контексте бьет – значит, любит.

Девчонка молниеносно выставила “Покров”, и заклинание поглотило не только мой урон, но и несколько “Кос” студента‑четверокурсника. Ирина улыбнулась – безумно, сладострастно. И ответила.

Я увернулся. Выпустил очередь “Кос”, чтобы взрезать ее “Покров”. Силовые лезвия пропороли защиту, барьер начал оседать, и сквозь дыры пробрались преподавательские “Колобки”. Несколько вошли в тело Ирэн, она выгнулась дугой в неестественной позе и рухнула на асфальт.

Но занятый Ирэн, я не уследил за Колей. Лекарь прополз за нашими спинами, обогнул шеренгу слева и, с трудом передвигаясь, пошел прямиком на брата с сестрой. Даже не повесил “Берегиню”.

– Не стрелять! – крикнул я, когда понял, что Коля вышел на линию магического огня. – Остановитесь!