Жертва (СИ) - Зеа Рэй Даниэль. Страница 60

– Aisori и Desima были архангелами.

Я почувствовала, как немеют пальцы на ногах.

– Архангелами? – переспросила я.

– Алексис, ты ничего не хочешь мне рассказать? – кажется, дядя Гриша был встревожен. А услышать тревогу в его голосе – плохой знак.

– Я думала, их не существует.

– Их не существует. И не мне тебе рассказывать, почему.

– Потому что могут лишить силы Истока в первом измерении?

– Знаешь, что… Я отправлю к тебе Алексея.

– Не надо!

– Надо! – он положил трубку.

***

Пять лет назад. Город А. Округ Н.

Я присела на скамейку в парке. Вокруг меня застыли фигуры из камня – работа одного из известных скульпторов. Журчание воды в фонтане за спиной навевало тоску. Это поместье когда-то принадлежало одной из известных на этом континенте семей. «Держатели Жатвы» – так называли семьи, вроде моей и их. Этой встречи я ждала очень долго. Наверное, даже не с момента знакомства с маршалом Алексеем в комнате для допросов. Я ждала ее с момента гибели моего отца под мостом. Шаги в стороне. Мелкие камушки, которыми были усыпаны дорожки в парке этого поместья, терлись друг о друга под весом человека, неспешно идущего ко мне. Я ожидала увидеть мужчину в возрасте, высокого, крепкого, подтянутого, с проседью в густых красных волосах. Таким я помнила Григория Носова из своего детства. Но ко мне вышел не хранитель в возрасте, а настоящий старик. На его голове практически не осталось волос, а те, что остались, были аккуратно пострижены и зачесаны на бок. Они были белыми, каким бывает свежевыпавший снег. Белые брови над морщинистыми веками, почти закрывающими багровые глаза. Бледное лицо с глубокими морщинами, разъедающими все черты некогда привлекательного мужчины. Старик подошел к лавочке и присел рядом со мной.

– Ну, здравствуй, девочка моя, – произнес уставший, несколько скрипучий голос.

– Здравствуйте, – кивнула я и отвернулась от его лица, чтобы больше не смотреть.

Алексей не раз рассказывал мне историю, где «дядя Гриша» был положительным персонажем, который хотел спасти всех Евстофовых, но смог помочь только мне. Кому на самом деле он смог помочь – так это себе самому, став единственным наследником огромного состояния и «подарив» его часть сопротивлению.

– Алексей докладывает, что ты любишь подкармливать пациентов в больнице, где работаешь, – голос Григория по-прежнему поскрипывал. – И не восстанавливаешь поток после этого. Хочешь жизнь себе укоротить?

– Пару лет меня не спасут, – ответила я.

– Где пара лет, там будет и пять, потом десять, потом все двадцать, и вот ты уже на пороге смерти от хронической потери Потока. Ты заигрываешь со смертью, Алексис, а она не любит, когда ее дразнят.

– Я периодически восстанавливаю поток. Использую доноров органов, когда они появляются.

– Но они появляются редко, – кажется, Григорий усмехнулся, – иначе, донорские органы не стоили бы так дорого.

– Вы тоже не пышете здоровьем, – заметила я.

– Я умираю от старости, как и положено в моем возрасте.

Я покосилась на него.

– Это потому, что услугами Алексея не пользуетесь?

Григорий глухо рассмеялся.

– Если бы не услуги Алексея, я бы уже давно был мертв, девочка моя. Мне сто восемнадцать лет. Без чужого Потока столько не живут.

– Весь мир об этом знает, и весь мир молчит? – я хмыкнула и снова отвернулась.

– «Что положено Юпитеру, то не положено быку».

– Почему вы не убили меня? Почему помогли, предпочитая оставаться в тени?

– Потому что, только оставаясь в тени, я смог спасти хоть кого-то из своей семьи, – ответил он.

Я сжала пальцы в кулачки. Ветки деревьев над головой. Я вспомнила их. И холод. Парализующий холод.

– Нас предупреждали о том, что грядет что-то нехорошее, – продолжал говорить дядя Гриша. – Я не был связан с сопротивлением, не был вхож в круги тех, кто начинал борьбу с Паствой райотов. Но до меня, как и до твоих родителей, доходили определенные слухи. Тогда все это казалось бредом. Да и кто мог поверить, что власти Паствы когда-нибудь может прийти конец?

– Но конец пришел, – я разжала пальцы и пригладила джинсы на коленях.

– Когда началось побоище, я попытался связаться с семейной охраной. Никто из них не ответил. Тогда я поехал к твоему дому сам. Добрался только к утру. От дома ничего не осталось. Мародеры громили квартал. Я не оставлял надежд, что кто-то из вас выжил и смог спрятаться. Через три дня нашли тела твоей матери и сестры. Потом останки твоего отца. К этому моменту я уже понял, что смогу остаться в живых только, если заплачу. И инициатором этой сделки должен стать именно я. Иначе, весь семейный фонд растащат падальщики, готовые поживиться наследием райотов. Я поднял все старые связи с хранителями и смог откупиться. Две трети состояния разлетелись очень быстро. Спустя неделю единственной, кто все еще числился пропавшей без вести, была ты. Я не знал, жива ты или нет. Но если ты была жива, значит, мне следовало сделать так, чтобы ты в любом случае попала в списки покойников. Алена Евстофова никогда бы не выбралась из той мясорубки. Как раз тогда послушники организовали группы добровольцев, которые занимались поисками беглых райотов. На три-четыре таких группы работал один хранитель. И это только потому, что таких хранителей выделили под эту миссию. В то время, как остальные воевали, эти избранные расхаживали по районам и убивали тех, кого находили группы послушников. И тут всплывает твое ДНК. Образцы изъяты из дома какой-то хранительницы.

– В базе данных не было моего ДНК, – я взглянула на Григория. – Как они поняли, что это я?

– Они и не поняли, – покачал головой Григорий. – По их базе прошло родственное совпадение со мной, – он пристально на меня посмотрел. – С твоим дедушкой.

– Дедушкой? – сипло повторила я.

– «Клятва Возмездия – выше Устава». А родственные связи – выше клятвы Возмездия. Твоя мама знала, чья она дочь. И твой отец, когда женился на твоей матери, прекрасно знал историю подмоченной репутации ее не слишком богатой райотской семьи.

– Мне говорили, что дедушка погиб от руки мстительного палача.

– Законный супруг твоей бабушки – матери твоей мамы – действительно погиб от руки палача. А внешнее сходство твоей матери со мной было принято считать плодом больного воображения недоброжелателей-конкурентов.

– Значит, мои родители знали, кто ты такой? – я поморщилась.

– Конечно, – Григорий улыбнулся. – Поэтому они не были удивлены тому факту, что старшая дочь в их семье родилась послушницей. Разбавленная средним метафизическим уровнем родословная твоей матери дала осечку. Твоей маме повезло: она вышла замуж по любви. И это было взаимно. Твои предки по линии отца всегда держали сети легальной Жатвы. Но твой отец пошел дальше них: он вложил остатки денег из фонда твоей мамы и выкупил доли у своих дальних родственников. Объединение множества мелких сетей в одну позволило ему довольно быстро забраться на Олимп легальной Жатвы. Как же я смеялся, когда все поняли, что ты у них родилась палачом. Отец очень тобой гордился. «Моя Алена». Моя Алена то, моя Алена это... Когда у твоей бабушки случился сердечный приступ и ее не стало, – он тяжело вздохнул, – я решил отказаться от процедур Жатвы. Хотел отправиться на тот свет следом за ней. Твой отец не позволил. Убедил остаться, чтобы подстраховать твою мать. Мы с ним условились, что я останусь до тех пор, пока ты не вырастешь и не пройдешь процедуру официального оглашения твоего имени. Как только семья обретет своего законного палача, я уйду на покой и больше никого подкармливать не буду. Никого, даже свою дочь. Ты не успела вырасти, девочка моя. А я потерял дочь и одну из двух внучек. Когда мне сообщили, что в базе данных засветилась моя родственница, я сразу же понял, что нужно делать. Я заплатил. Архиереям, которые приехали меня допрашивать, экспертам-криминалистам, их начальникам, и начальникам их начальников. Когда есть деньги – многие вопросы решаются сами собой. Идею с опознанием какого-то тела и подменой образцов твоего ДНК на нее подал мне один из архиереев, которому я заплатил. Вместе с ним и его коллегами мы и состряпали это дело. Но ты же понимаешь, что когда секрет знает несколько человек – это уже не секрет? – Григорий откашлялся. – Платить вечно нельзя. Пришлось заплатить тем, кто не знал нашего с ними секрета.