Драго. Том 2 (СИ) - Извольский Сергей. Страница 31

После моих последних слов, кстати, Эмили и Доминика переглянулись. Причем Доминика смотрела, как мне показалось, с чувством гордого превосходства – мол, я же тебе говорила. Надо же – гордится что ли мною? Очень похоже.

«Посмотри, там мальчик такой губастенький», – спуская с небес на землю, подсказал мне вдруг внутренний голос с интонациями Ирины Салтыковой, которая впервые увидела Данилу Багрова в телевизоре.

Вовремя подсказал. Не нужно забывать, что они сейчас со мной играют.

Как кошка с мышью.

– Мне импонирует твоя уверенность в себе, – кивнула Эмили Дамьен. – Вот только скажи нам, дорогой Драго. Чем ты руководствовался, когда вызывал на дуэль князя Власова? Этой самой уверенностью?

– Да.

– Не зная своего истинного ранга, вызвал серьезного противника, без оглядки на опасность для жизни…

– Знаете, Эмили, за свою жизнь я понял одну важную вещь. Иногда надо просто сказать: «Какого чёрта?» и сделать шаг.

В ответ на мои слова госпожа Дамьен легко и заразительно рассмеялась. Доминика подхватила ее смех. А вот третий присутствующий, наблюдающий за ходом аукциона удивительных тварей внизу, снова даже бровью не повел.

В отличие от дам, мой настрой авантюриста его оставил равнодушным.

– Ты прибыл в протекторат, – продолжила Дамьен, – за очень короткое время оказался в центре событий, и настроил против себя немало могущественных людей. Но… несмотря на это, единственная аугментация, которая у тебя есть – это бионическая рука. Ни имплантами, ни стимуляторами ты не пользуешься.

– Так.

– Есть только одна причина, по которой человек в твоем положении откажется от возможностей усиления организма, – подытожила Дамьен. – Эта причина: надежда на возврат дара. Так?

– Так.

Доминика посмотрела на Николетту, и девушка подтверждающе кивнула.

На самом деле, я, конечно, планировал вернуться в мир как Артур Волков, вернув себе дар владения в полном объеме. Но сказанное мною именно сейчас было все же полуправдой: серьезных препятствий к установке имплантов я пока не видел. Более того, чтобы не быть статистом – как в случае, когда мы с Войцехом наведывались в гости к Лучано Стабене, импланты мне реально нужны. А после моей легализации, после повышения социального статуса, возможность их установить у меня уже была.

Медлил я с этим, опасаясь лишь слежки через установленные импланты. Смотреть нужно, что именно себе ставишь, ведь контроль пользователя такой, что десятой Виндоус даже и не снилось. А времени или Накамуры рядом, чтобы решить проблему, у меня просто не было.

– Ты хочешь вернуть дар. И ради этой возможности ты готов еженощно рисковать жизнью, подвергая себя опасности, будучи неконкурентоспособным среди аугментированных людей и нелюдей, – частично повторила мои мысли Дамьен. – Ты же видел неасапиантов за своей спиной?

– Да.

– Каждый из них может легко лишить тебя жизни. Обладая гораздо большими возможностями реакции, чем ты, без дара владения и без усилений организма. Это же насколько большой потенциал должен быть у твоего дара, что ты готов раз за разом ради возможности его вернуть ставить свою жизнь на кон?

С этой стороны, кстати, я на происходящее не смотрел. Минус мне, с занесением. Но, как говорит дядюшка Абрам, таки да. Если не знать, что меня сюда отправил Астерот, и не знать, что я после смерти могу возродиться, то действительно – мои действия выглядят как минимум опрометчивыми. Особенно с условием доступных аугментаций, от которых я в условиях опасности для жизни отказываюсь. В этом плане действительно – потенциальный дар, который я якобы хочу вернуть как Максим Аверьянов, должен быть уж очень высокого уровня.

Только теперь я понял, куда именно клонит Дамьен. Понял даже до того, как она задала следующий вопрос:

– Разговаривал ли ты со своей матушкой, задавал ли ты ей вопрос, кто твой настоящий отец?

Вот это подача. Причем с той стороны, с которой в общем-то, и на дуэль вызывают. В мире одаренных.

Эмили Дамьен – сама в недавнем прошлом одаренная, внимательно посмотрела на меня и кивнула, прикрыв глаза. Словно бы говоря – знаю, все знаю, но мы не в мире одаренных. Кивнула, и так и осталась сидеть с опущенной головой и прикрытыми глазами.

Мое удивление после этого оказалось крайне велико. И вовсе не потому, что Эмили Дамьен просто презрела нормы общения. Ошарашило меня в происходящем то, что после ее вопроса, на фоне удивления его беспардонностью, я неожиданно вошел в скольжение.

Время для меня словно остановилось; мысли текли неспешно, а реальный мир замер, давая мне возможность обратиться к глубинам памяти. Эмили, кстати, так и сидела с опущенной головой и закрытыми глазами. Доминика рядом с ней, положив подбородок на локти, и краем глаза разглядывая меня. Замер и незнакомец, повернувшийся ко мне своим точеным профилем.

С чувством, наверное, даже наслаждения вернувшимися возможностями, я – как эхо вопроса Дамьен, вспомнил картинкой мыслеобразов давний разговор с Анастасией. Разговор, состоявшийся в окрестностях Слонима – когда мы с княжной убегали по лесу от преследователей. Мы тогда сидели под сенью раскидистых ив у излучины реки, неподалеку от придорожного кафе, где впервые встретили дядюшку Абрама.

Княжна в тот момент плела магический полог, и у нее не очень хорошо получалось – ее отвлекали мои мысли. Которые – после отброшенного княжной полотенца в охотничьем домике, свернули на определенную дорожку. Я сейчас будто вживую увидел Анастасию: усталую, измученную и раненую. Бледную как полотно; и белизну ее кожи подчеркивали иссиня-черные волосы цвета воронова крыла.

Тогда, закрывая тему отброшенного в сторону полотенца, Анастасия мне объяснила довольно подробно некоторые вещи. Вслух рассказав о том, о чем вслух говорить в общем-то совсем непринято. Я сейчас это увидел и услышал. То, как Анастасия говорит мне усталым ровным голосом:

«Соотношение мужчин и женщин среди одаренных сейчас еще меньше, чем один к четырем. Потому что убивать друг друга, давнее развлечение именно для мужчин. И если я, как ты недавно выразился, выберу роль провинциальной аристократки, жених уровня Аверьянова, которого ты недавно так спокойно прикончил… между прочим еще больше увеличивая разрыв полового соотношения, это тот максимум, на который я могу рассчитывать. Потому что более выгодные партии разбираются совсем на ином уровне, еще до момента рождения. А отвечая на твой вопрос: да, низкоранговая клановая пешка, выращенная специально на выданье как товар, не заикнется с претензией сохранила ли я для него свое самое ценное и единственное. Теперь понятно?»

«И этот среднестатистический условный низкоранговый Аверьянов, приобретенный родом как муж, не будет возражать если первый ребенок не будет на него похож?.. Первенцы ведь не подвергаются генетической коррекции?» – спросил я ее тогда.

«Ты сейчас озвучил вещи, о которых вслух не говорят. Совсем. Осторожней, подобное может стоить тебе слишком дорого».

Речь тогда шла больше о старой аристократии. Сейчас же я, используя легенду Максима Аверьянова, принадлежу к молодой, новой клановой знати. Но суть та же: первенец обладает максимально большой потенциальной силой. Но только у женщины – для мужчин это правило не работает. И за элитными, высокоспособными во владении даром производителями, в одаренных родах и кланах идет самая настоящая охота. Торг.

Вот оно в чем дело. Эмили Дамьен сейчас намекает, что я должен знать, кто мой отец. И отчего я – зная кто это, могу представлять свой потенциал. В принципе, учитывая мое громкое выступление здесь, на Занзибаре, вполне рабочая гипотеза. Единственная рабочая даже. Если, опять же, не знать о ритуале сохранения души и об Астероте.

Остановившееся в моменте скольжения время постепенно возвращалось к привычной скорости течения. И когда Эмили Дамьен наконец открыла глаза, когда я услышал свое размеренное дыхание, ответил:

– О том, кто мой настоящий отец, матушку свою я не спрашивал.

Сказал ровным голосом, делая вид что мне крайне неприятна эта тема. И не скрывая особенно эмоций – потому что к подобному вопросу отнестись легкомысленно не мог бы ни один одаренный. Да и не одаренный тоже – и взглядом я показал, что если бы не пять неасапиантов за спиной, я мог бы быть менее вежлив в ответе.