Наследство Империи - Ипатова Наталия Борисовна. Страница 59

Пока он думал об этом, Эвридика забрала узел его вещей и вышла, захлопнув за собой дверь.

– Эй! – пискнул вдогонку Брюс. – Не запирайте!

Поздно. Замок защелкнулся. Эта дверь, в отличие от лабораторных, была стальной и запиралась снаружи. Нет, все-таки камера.

– Это уже оно? – спросил Брюс, уныло наблюдая, как шприц засасывает кровь из вены.

Так просто и быстро? Утром Эвридика заставила его сдать мочу. Прядь волос, обрезок ногтя... и ритуал, обязательно тайный, да, в исполнении монстров под клобуками.

Впрочем, толстенький сосредоточенный доктор Ванн никак не тянул на монстра.

– Нет, юноша, это всего лишь анализы. Первоначальные исследования, которые покажут, как протекают в вас важные жизненные процессы. Чем более полно мы учтем их, тем более правильным получится ваш братик.

– Братик? – изумился Брюс. – Это?

– Ну-ну! Главное в вашем деле – сформировать к нему правильное отношение. Генетически это ваш полный близнец: все, что вам в нем не понравится, в той же мере свойственно вам самим. Это же, простите, как надо было достать ваших уважаемых родителей, чтобы они попросили сделать им точно такого же мальчика, только хорошего?

Зажав ватку сгибом локтя и медлительно сползая с лабораторного табурета, Брюс искоса наблюдал за доктором, который в это время сноровисто рассовывал образцы его тканей под микросканеры. Халат его был замызганным и мятым, а иод ним – клетчатая рубашка. То ли доктор Ванн был слишком большая шишка, чтобы подчиняться мании стерильности, то ли его грязь была чистой, но почему-то это расположило к нему Брюса. К тому же ему польстило, что его назвали юношей.

– То есть вы меня еще позовете?

Доктор кивнул и прижался глазом к окуляру. Движение кровяных телец в пробе Брюса привело его, очевидно, в детскую радость. Есть одна вещь, которая располагает к тебе людей, вспомнил Брюс. Эта драгоценная штука называется хорошим воспитанием, и, вероятно, пришла пора пустить ее в дело.

– Что вы знаете про моих родителей, доктор Ванн? Вам рассказали?

Тот мотнул головой:

– Я знаю все, что нужно мне для работы. Ваши родители присутствуют тут незримо, в качестве своих генов, каковые гены и будут у нас с вами, молодой человек, основным объектом исследования и строительным материалом нашего шедевра.

– Нашего? – фыркнул мальчик.

– Вы – материал, – невозмутимо сказал доктор Ванн. – А я – архитектор и каменщик. Это наш совместный труд.

– Мне всегда казалось, – заявил Брюс, пятясь и норовя снова взмоститься на высокий круглый табурет (это было частью Большого Плана), – что генам придают слишком много значения. Ну, цвет волос-глаз, наследственные болячки всякие. Но меня мной разве гены делают? А мои одиннадцать лет, в течение которых я чему-то научился просто потому, что так... вышло? В том числе случайно?

– Гены, – задиристо ответил ему доктор Ванн, – отвечают за организацию мозга. А то, как организован ваш мозг, определяет вашу реакцию на внешние факторы. Гнев, симпатия, испуг – у вас с вашим идентичным братом все это будет совершенно одинаково! А нет... гнев, согласно техническому заданию, мы уберем. Некая разница, обусловленная вашим личным опытом, на первых порах будет. Но она сгладится с течением времени.

– Или усилится. Пять поколений в моей семье были военными пилотами! Вы же собираетесь сбацать дружелюбное и незлобивое существо, которое будет извиняться там, где я попросту в морду дам. И это вы назовете – Эстергази?

– Эта работа стоит дорого. Не надо думать, будто за эти деньги я всучу заказчику нечто, представляющееся вам со стороны столь примитивным. Я пятнадцать лет делаю штучную работу. То, что выходит из моих рук, – уникально. Вы, молодой человек, поверите, что в этой вашей пробе, – доктор Ванн ткнул пальцем в микроскоп, – я вижу красоту и отвагу? И они мне нравятся, и я хочу их сохранить и расцветить! В каждой моей модели есть изюминка. Я делаю что заказывают, но еще я делаю – сверх!

Он пфекнул, как обиженный еж, и вновь прижался глазницей к окуляру.

– А можно, я немного посижу с вами? – спросил Брюс. – А то меня там запирают... и книжек никаких нет. Вы же можете сказать Эвридике, что я вам еще нужен? Я могу тихо... Честно.

– Нет никакой нужды в тишине. Оставайся сколько хочешь, пока не надоест. Я люблю поболтать о том, что делаю. Мы тут, знаешь ли, вытворяем интереснейшие вещи. Ты никогда не хотел почувствовать себя богом? Сотворить, скажем, жизнь: сперва по своему образу и

подобию, а после, когда пробный этап пройден, – по собственной прихоти!

– Или на заказ, – не сдержался Брюс. – Простите.

– Ну... всегда все упирается в финансирование. Однако заданное направление не исключает творческого подхода. Оно, как бы выразиться правильно, бросает вызов твоему таланту! Сперва «суперсолдат», которого Галакт-Пол отхватил с руками. Потом красивые женщины для богатых мужчин... – Доктор сделал витиеватый жест кистью. – Оно работает! О, пора обедать. Обед есть вещь священная. Пошли-ка, брат, в столовую.

Столовая очаровала Брюса буквально против его воли. Просторный зал с имитацией окон, выходящих на песчаный, поросший соснами пляж, и длинный прилавок из алюминия, по которому они с доктором Ванном неспешно двигали свои подносы. Переговаривались, выбирали. Доктор, старожил здешних мест, предпочел подкопченную утку, нарезанную полосками, Брюс, как уроженец Нереиды, с большим пониманием отнесся к рыбе и креветкам с соевым соусом. Ешь то, что знаешь, учили его мать и ОБЖ. Сверх этого им полагалось по чашке рассыпчатого риса, сваренного без соли, и палочки. Доктор показал, как их держать, чтобы орудовать ими свободно, и Брюс нашел это забавным. В столовой кроме них сидели человек десять в таких же обрямканных халатах, каждый за своим столиком, и никто из них меж собой не общался. Мы в выигрыше, понял Брюс. В любом случае это было намного веселее, чем жевать тот же рис, принесенный Эвридикой, в четырех стенах запертой комнаты.

– Знавал я одну «куклу», – сказал он как бы между делом. – Вы знаете, что их так называют? Она мне нравилась, я думал, что она девочка. А потом истек срок годности, и она умерла. Ей было двенадцать лет. Вы вот бог, да?

Доктор Ванн издал свой огорченный пфек.

– Таково было условие заказчика. Еще когда мы делали «оловянного солдатика», федеральное правительство выдвинуло требование, чтобы никаких пенсионеров. В то время это выглядело сложной теоретической задачей, и мы ее решили. Да. Мы ввели таймер в ген, контролирующий выработку жизненного ресурса. Как только тот, фигурально выражаясь, звенит, клетки перестают возобновляться. Ну а раз мы этого добились, отдел маркетинга немедленно внес разработку в прейскурант. Такие правила.

– А что, у моей «куклы» тоже будет такой звоночек?

– В ТЗ про это ничего не сказано. – Доктор Вани подмигнул, лохматая бровь забавно дернулась. – Сделаем ему естественный максимум. Завтра же и сделаем, идет?

Рейнар Гросс высился посреди грузового причала, наблюдая за разгрузкой транспорта, каковую производили местные рабочие, суетливые и мелкие, как муравьи. Почтение к заказчику выражалось тем, что его старались обходить стороной.

Да я и сам собою вполне ничего! Догадался бы вовремя, еще бы и усы отрастил по дороге, чтоб крутить для большей внушительности. Дамочка рядом... ух, дамочка! Волосы в косу заплетены, халатик аж хрустит, юбочка под ним – колоколом, ножки напряжены. Кстати, вполне себе ножки, хорошей формы, чулочки туго натянуты. Папочка-дека в руках вздрагивает... это от жадности. Дамочка, доктор Рельская, тут главная.

Бюджетные деньги очень украшают мужчину, вы не находите?

Что это? Стресс?

Тот парень, Норм, вышел на причал и встал рядом с Гроссом, опустив сумку к ногам. Замминистра искоса взглянул на его лицо, неподвижное, как вырезанная из дерева ритуальная маска, и желание дурить у него пропало. Навязали ему этого гаврика, ровно камень могильный. Такой же молчаливый, и не сдвинешь его с места ни словом, ни рюмкой. Какой в нем Император видел прок – неясно. И откуда он рядом с Императором взялся – тоже. Что он смыслит в зиглиндианской военной технике? Куда логичнее было взять наблюдателем того же Далена. Или летел бы сам Вале. Хмуро и неохотно, но Гросс все же признал за последним наличие неплохой головы на плечах. Впрочем, объяснить отсутствие секретаря тяжпрома на рабочем месте Шельмам было бы тяжеловато. Пришлось всю дорогу вводить новичка в курс дела, объяснять на пальцах, где у Тецимы что и что такое Назгул. Плохо. Не нравится. Парень, насколько Гросс понял, наемник. А наемник никогда ничей навсегда. Неразумно доверять ему дорогие секреты. Куда он с ними завтра пойдет?