Высматривая путь. Том II (СИ) - "JohnLemon". Страница 53

— Fao te [о тебе], — она почти не слукавила.

А затем на ее губах расцвела улыбка, заставляющая Гроностая улыбнуться в ответ. Вот только получилось это у него несколько вымученно. И от глаз Мэйв это совершенно не скрылось. Потому, не теряя драгоценных секунд, она поднялась на ноги и в несколько шагов оказалась прямо перед своим возлюбленным. А он ведь только хотел приложиться к своей трубке, но вместо этого поднял взгляд, упираясь им в стянутый жилеткой стан. С некоторой задумчивостью рассматривая вышитые на ней цветы, он не сразу осознал, как эти самые цветы оказались ближе, а тонкая женская рука коснулась его щеки, убирая в сторону длинные пряди, заводя их за острое ухо. От его кожи шел жар, заставивший эльфку нахмуриться и скользнуть пальцами к влажному лбу. Небольшая лихорадка ее совсем не удивила, но раздражение скрыть не удалось.

Гроностай знал, что сейчас непременно начнутся стенания, которые всегда переходят в крики. А тратить время на такое, ему казалось жутко неуместным расточительством. По этой причине, отложив в сторону трубку, он выпрямил спину, раскинул колени в стороны и, сжав рукой бедро, что было скрыто за широким подолом, приманил свою женщину ближе.

И Мэйв хотела бы возмутиться, вот только его прикосновения сбили весь ее запал. Она уложила ладони на его плечи, с силой сжимая их, словно в доказательство того, что так просто она не уймется. На что эльф лишь хохотнул и пристроил обе руки на тонкой талии. Большими пальцами он огладил ее живот, с задумчивостью рассматривая его.

— Как бы я хотел, чтобы у нас были дети, Мэйв, — тихо, почти вкрадчиво заговорил он.

А от его слов в груди эльфки все перевернулось, а сердце и вовсе замерло. Она до хруста сжала пальцы и вымученно выдохнула.

— Даже двое. Мальчик и девочка. И чтобы девочка обязательно была похожа на тебя. Такая же неуемная и заносчивая. Как бы я хотел, чтобы у нас был дом, Мэйв.

Он все не унимался, а она уже поджимала губы, с трудом сдерживая всхлип. Нет, она не стыдилась своих слез. Да и перед кем тут стыдиться? Перед Гроностаем, который за те долгие годы, что они провели рука об руку, уже достаточно насмотрелся? И ей до боли в горле хотелось крикнуть всем известным богам о том, что несправедливо лишать их такого простого счастья. Они что, так много просят? Непозволительно многого хотят? Конечно нет! Так почему они не могут жить так, как все? Встречать вместе рассветы, честно работать, растить детей и непременно умереть в один день, но только после того, как увидят своих внуков. Обида и злость нахлынули так сильно, что сдерживать их больше не представлялось возможным. Слезы покатились по ее худым щекам, скапливаясь на остром подбородке и капая на макушку эльфа, что с нескрываемым благоговением всматривался в ее живот, не прекращая оглаживать его. Ее чуть подрагивающие руки скользнули вверх по его шее. Пальцы запутались в темных длинных прядях, а из груди вырвался надрывный стон. А когда ловкие мужские пальцы коснулись крюков на ее жилетке и начали расстегивать их, Мэйв и вовсе зажмурилась, сморгнув при этом оставшиеся слезинки с ресниц.

Гроностай видел все, но молчал, продолжая справляться с одеждой. Да и нужны ли они им, эти слова? Сколько уже десятков лет он говорит ей одни и те же признания в любви, что и самой эльфке уже порядком опостылели? Но, даже несмотря на то, что все уже было и все приелось, он все равно с той же самозабвенностью хотел ее. Каждый раз касаясь так, словно впервые. И каждый чертов раз внутри все сжималось в томительном ожидании их близости. Да, той пылкости уже не было, но менее желанными друг для друга они за сотню лет не стали. Хоть и многие в их возрасте уже давно отказались от любовных утех. Одни в силу того, что это перестало их интересовать, вторые из-за потери влечения к кому-либо, а кто-то по более «утонченным» причинам. Но Гроностай и Мэйв, не обращая ни на кого внимания и даже не пытаясь хоть как-то постыдиться того, что ведут себя как подростки, с удовольствием предавались любви, не пытаясь корить себя за это. Да и жаль тратить на всю эту чушь время, которого и без того у них осталось немного. И пусть это было весьма иронично, но даже те, кто в полной мере не могут познать старость и имеют такой, казалось бы, огромный запас времени, все равно страшатся его потерять или потратить впустую.

Внезапно стало легче дышать, а юбка с шумом упала на пол, окружив собой босые ноги. От предвкушения низ живота свело легким, пока еще едва ощутимым спазмом. Она попыталась стянуть с него дублет, но он не позволил, одним лишь движением пальцев распустив завязки на ее рубахе. Мэйв легко отстранилась, сделала шаг назад, сугубо символически придерживая ворот рубахи. А когда оказалась на должном расстоянии, то опустила руки, оставаясь совершенно нагой. Она всегда так делала — заставляла любоваться собой. А затем наслаждалась его липким взглядом, полным желания и неподдельного восхищения, что отражалось в расширенных зрачках. Словно пыталась доказать самой себе из раза в раз, что она все еще желанна и красива.

Он провел взглядом по ее соблазнительно светлой коже, оценил небольшую округлую грудь и плоский живот, но спуститься ниже пока не решился. Нет, он должен держать себя в руках и растянуть удовольствие как можно дольше, тем более сделать это не так уж и сложно. Он ведь не малец с бушующими гормонами, право слово. Отчего сделал глубокий вдох и прикрыл на мгновение глаза. К тому же хворь заставляла его быть особенно внимательным к своим ощущениям, чтобы не испортить весь момент внезапным приступом.

— Me hel’wett, Gronostaj, [я хочу тебя, Гроностай.] — едва слышно прошептала эльфка.

От этого голоса по его коже пошли мурашки. Мэйв всегда переходила на Старшую Речь в моменты особо сильного возбуждения. И эта ее забавная особенность казалась ему ненормально привлекательной. Он бы и рад броситься на нее и с упоением предаться любви, если бы не сиплый кашель, заставивший согнуться и прижать ладонь ко рту. Эльфка мгновенно поспешила к нему, но была остановлена взмахом руки.

— Нет, — прохрипел эльф, отчаянно хватая ртом воздух.

— Лекарство, любовь моя, — она, даже не обращая внимания на какие-то запреты, сделала несколько уверенных шагов и упала на колени у его ног. — Ты принимаешь мое лекарство?

С кашлем совладать удалось, но только дышать выходило с трудом. Он прикрыл глаза и закивал, выталкивая из легких воздух со свистом и хрипом. Мэйв нахмурилась, обхватив ладонями его лицо.

— Дыши, — зашептала она. — Ровно и спокойно. Сейчас пройдет.

Гроностай был удивительно послушен и спустя мгновение-другое все в самом деле прошло. Новый вдох был гораздо глубже и спокойнее предыдущего, а теплые прикосновения Мэйв действовали очень расслабляюще. Эльф всматривался в янтарные глаза перед собой и лишь облизывал губы, сглатывая подкатившую к горлу кровяную слизь. Как странно и удивительно. Чахотка убивала его медленно и мучительно, а эти глаза, что были напротив, наоборот, внушали давно позабытое чувство счастья и покоя, а еще надежду. Да, надежду на то, что все еще может получиться. Там, в Дол Блатанне, что под Синими Горами. Там у них еще может быть нормальная жизнь. Та, о которой они оба так мечтали.

Мэйв сдавленно выдохнула и нежно увлекла его в поцелуй. Его губы были чуть влажные, но ужасающе теплые. И плевать она хотела на все. На болезнь, на dh’oine в ее землянке, на Дол Блатанну. Лишь бы иметь возможность вот так целовать его всегда, когда она этого пожелает. Он отвечал ей медленно, откровенно смакуя каждую секунду их незатейливой близости. Это была его женщина, его единственная и самая сильная любовь, его обожаемая Мэйв. И пусть никто не понимал ее, и пусть все сторонились, осуждали, издевались, для него она была самой невероятной, самой желанной, самой родной.

Она скользнула пальцами по его шее, тут же прижимаясь к часто вздымающейся груди своей, обнаженной. А затем, сдавленно выдохнув, она отстранилась, касаясь своим лбом лба мужчины. Опустив глаза, эльфка облизнула влажные от поцелуев губы и горячо зашептала: