Высматривая путь. Том I (СИ) - "JohnLemon". Страница 38

— Мастер, воду заказывали? — послышался грубый мужицкий голос.

Дера бросилась сгребать в кошель рассыпанные деньги, а ведьмак отправился открывать. На пороге оказались два широкоплечих мужика с четырьмя ведрами воды.

— Мы энто, еще два раза сходим. Вы дверь тогда не закрывайте, добро?

Эскель кивнул и бросил взгляд на копошащуюся в постели Фредерику. Как говорится: у всех свои недостатки. А эта девка внезапно оказалась весьма меркантильной, что любой ведьмак позавидует, и в одночасье жуткой транжирой. Как в ней это уживалось, он ума не мог приложить. Но как он будет с ней пересекать чуть ли не половину континента боялся даже представить. И чем он разгневал Богов, что они подкинули ему такую мороку?

Комментарий к Часть 14. Три тысячи крон

Бечено

========== Часть 15. «Я сплю спокойно и почти не ворочаюсь» ==========

Воду натаскали быстро, даже несмотря на то, что ходили к колодцу за зданием и перли эти ведра аж на второй этаж. Эскель вручил мужичью по паре монет и, наконец, прикрыл за ними дверь.

Кожа уже начинала зудеть под пропитанной кровью одеждой, поэтому, не обращая внимания на поднявшуюся на ноги Фредерику, он принялся стаскивать с плеч куртку. Хотелось верить, что купание и обработка ран хоть немного улучшат настроение.

Дера только сейчас обратила внимание на то, что ведьмак, мягко говоря, не в форме. А когда увидела, как он, скрипя зубами, отдирает от кожи присохшую ткань рубахи, то сердце и вовсе сжалось. Он был ранен, а она, вместо того чтобы бросать на его голову ворох проблем, могла бы, как минимум, предложить свою помощь. Тем более что и мазь можжевеловую для таких случаев прихватила. Хотя, если исходить из количества крови, одной мазью тут можно не обойтись.

— Позволишь? — травница сжала в руках небольшую баночку, перевязанную тряпкой и веревкой, и стыдливо опустила взгляд в пол.

Эскель, не задумываясь, кивнул и бросил косой взгляд на порозовевшие щеки девушки. Но потом понял, что она увлеченно рассматривает что-то на полу и решил добавить:

— Да.

Фредерика растерянно взглянула на ведьмака. Бросила взгляд на его плечо, потом на шею и снова на лицо. Зачем-то кивнула и отставила на прикроватную тумбу баночку. Руки сами потянулись к сумке, выуживая оттуда сменную рубаху, необходимую для лоскутов. А когда манипуляции закончились, то один из лоскутов смочила в чистой воде из бадьи и приложила к окровавленному плечу Эскеля. Тот следил за ней непрерывно. Каждое действие ловил взглядом. И нет, он не оценивал и не проверял на правильность, а только любовался и в душе радовался, как щенок, такой внезапной заботе. Не часто его ранами кто-то занимался. Особенно девушка. Обычно сам справлялся, даже тогда, когда чуть не отдал Богам душу после битвы с куролиском в прошлом году. Потрепал он его нехило. За что лишился головы и одного крыла.

Только сейчас ведьмак заметил, что Дера все так же совершенно не рассматривала его изуродованное лицо, а лишь хмурила брови и, размачивая рану, пыталась максимально безболезненно отделить окровавленную ткань от плоти. Он и не заметил, как она закончила, а плечо начало пульсировать с новой силой. Все его внимание было приковано к чуть подрагивающим рукам, которые неторопливо и крайне осторожно промывали рану тряпицей.

Три внушительных дыры поразили травницу, а также появилось много вопросов от вида самой раны — ей было, как минимум, дней пять. Не считая небольшого воспаления из-за попавшей туда грязи, она выглядела более чем приемлемо.

— Эскель… — начала девушка, со степенью крайнего удивления взглянув на ведьмака.

— У меня повышенная регенерация тканей, — решил пояснить он, увидев в ее взгляде немой вопрос.

— Весьма удобно для твоего ремесла, — Дера нервно дернула уголком губ.

Она, конечно, слышала, как ведьмаков называли выродками и мутантами, и, конечно, подозревала, что не просто так. Обычно она не придавала значения болтовне кметов, но воочию это выглядело и впрямь жутко. Благо, что остатки краснолюдского спирта стояли неподалеку. Смочив им тряпку, травница продолжила врачевать.

— Все хотел спросить тебя, да случай не представлялся, — он тихо зашипел, почувствовав, как кожу обожгло. — Почему ты не боишься меня? Не брезгуешь прикасаться? Ты ведь не могла не слышать то, что о нас болтают. Не думала, что не на пустом месте все это появилось?

— Ну, — девушка вздохнула, пытаясь подобрать правильные слова. — Если честно, то в тебе есть кое-что жуткое и отталкивающее…

Эскель напрягся, предвкушая следующую фразу о том, что даже для таких выродков как ведьмаки он слишком уродлив, и все в таком духе. Проходил уже не раз. Пальцы рук сами сжались в кулаки, а мышцы на плече напряглись. Дера нахмурилась и чуть сильнее надавила на кожу.

— Рана откроется еще. Не напрягайся ты так!

А когда почувствовала, как ведьмак нехотя, но все же чуть расслабился, продолжила:

— Твоя регенерация, например, и глаза тоже. Да ты, черт побери, как кот в темноте видишь! А однажды я слышала, что один ведьмак мышь поймал голыми руками в абсолютно темной комнате. Это удивляет и пугает одновременно. Особенно, когда понимаешь, что обычный человек на такое не способен. Ты владеешь магией, у тебя два меча за спиной и в целом ты выглядишь достаточно опасным. Но я ведь не простая деревенщина, чтобы строить вокруг всего этого нелепые бредни. В академии у нас была возможность посещать лекции профессора кафедры естественной истории Славко Атимштейна. Он руководил исследованиями кафедры многих ведьмачьих школ и с тремя адъюнктами занимался поиском утерянного ведьмачьего снаряжения. Они любили притащить чего интересного из своих странствий и рассказать множественные теории о том «для чего», «из чего» и «почему». Бывало, даже на конференциях выступали с докладами.

Дера взяла немного мази на край тряпицы и принялась бережно обрабатывать раны, которых голыми руками предпочитала не касаться от греха подальше.

— Мы с друзьями частенько попадали на их лекции, и тогда я поняла, что вы в целом не такие уж и монстры. Вы, так же как и люди, хотите спать, есть и пить. У вас тоже есть эмоции и привязанности. У вас есть своя мораль и, вроде бы, даже какое-то подобие кодекса. Но и людьми вас назвать после всех вот этих ваших инстинктов, глаз, магии и умений язык не поворачивается. И кто же вы такие, я пока для себя не решила. А тебе помогаю, потому что ты… — ее пальцы предательски дрогнули, но она торопливо схватила свежий лоскут и принялась наносить повязку. — Ты добрый и порядочный. По крайней мере, на первый взгляд. Ты тогда помог мне и Зофье. Защитил нас. Да и знакома я была уже с вашим братом. Один ведьмак частенько к нам захаживал за травой или особыми ингредиентами. Он знал, что у Отто есть все. Но он был не такой как ты. С ним я не чувствовала себя защищенной. Я будто непрерывно находилась в опасности, — она задумчиво рассматривала забинтованное плечо, обводя края повязки кончиками пальцев.

— Спасибо, — буркнул Эскель, опустив голову и принявшись увлеченно глядеть на свои пальцы. — На добром слове. И за плечо.

— Будет тебе. Это мне в пору тебя благодарить, — она подняла глаза и столкнулась со взглядом ведьмака.

Он увлеченно бродил им по ее лицу, а она впервые в такой близости разглядывала его шрам. Необычный он был и глубокий. Щеку пересекал полностью и даже цеплял верхнюю губу, приподнимая ее край. Оттого на лице застыло выражение едва заметного отвращения. Да и улыбка его была из-за этого кривой и несуразной. Но выше шрам ветвился, уходя со щеки на скулу, а снизу — на нижнюю челюсть, соединяясь с едва заметными морщинками. Второй конец прятался где-то под волосами. Но рассматривать дальше Дера не решилась. Она лишь отступила на шаг и спрятала за спиной руки.

— Пока ты будешь обмываться, я, пожалуй, немного вздремну, если ты не против, — девушка указала пальцем на кровать, а Эскель неуверенно кивнул.

Он пытался сбросить с себя это непонятное оцепенение и унять внезапно быстро забившееся сердце. Ему не нравилось, что травница могла так сильно завладеть его вниманием, не прилагая к этому почти никаких усилий. Не нравилось и то, что он немел и тупел под ее таким пристальным взглядом, превращаясь в деревянную колоду. А Дера тем временем неторопливо скинула на спинку кровати накидку и сюртук, уселась на разворошенную постель, которую Эскель так и не убрал после последнего сна, и принялась ворчать и ругать не желающие слезать с ног сапоги.