Я вещаю из гробницы. Здесь мертвецы под сводом спят - Брэдли Алан. Страница 12

Например, можно представить себе выражение лица жертвы, когда она понимает, что то, что она потягивает из симпатичного стаканчика, – не просто апельсиновый сок.

Я решила подождать.

«Глэдис» терпеливо ждала там, где я ее оставила, свежевычищенная ливрея красиво блестела в утреннем свете, льющемся в окна моей спальни.

– Изыди! – воскликнула я. Это устаревшее слово я узнала от Даффи в один из наших обязательных культурных вечеров, когда она читала вслух «Ламмермурскую невесту». – Мы обе изыдем! – пояснила я, хотя на самом деле в этом не было необходимости.

Я вскочила в седло, оттолкнулась и выкатилась из спальни, покачиваясь, проехала по коридору, сделала резкий поворот налево и через несколько секунд остановилась наверху восточной лестницы.

С высоты велосипеда ступеньки кажутся круче, чем на самом деле. Далеко внизу в вестибюле черные и белые плитки напоминали зимние поля, видимые с горной высоты. Я крепко схватилась за тормоз и двинулась вниз под опасным углом.

– Траляля-траляля-траляля-траляля, – восклицала я на каждой ступеньке всю дорогу вниз, и мои кости приятно потряхивало.

Внизу стоял Доггер. На нем был надет холщовый передник, а в руках он держал пару отцовских сапог.

– Доброе утро, мисс Флавия, – сказал он.

– Доброе утро, Доггер, – ответила я. – Рада тебя видеть. У меня вопрос. Как проводят эксгумацию трупа?

Доггер приподнял бровь.

– Вы думали об эксгумации мертвого тела, мисс? – уточнил он.

– Нет, не конкретно, – сказала я. – Я имела в виду, какие разрешения надо получать и так далее?

– Если я правильно помню, первым делом согласие должна дать церковь. Это называется право, полагаю, и его дает епархиальный совет.

– Канцелярия епископа?

– Более или менее.

Так вот о чем говорил викарий. Право было дано, сказал он Мармадьюку Парру, человеку из канцелярии епископа. Секретарю епископа.

«Обратного пути нет», – сказал викарий.

Очевидно, было дано право на эксгумацию святого Танкреда и затем, по каким-то причинам, оно было отозвано.

Кто, подумала я, мог вмешаться? Какой вред в том, чтобы выкопать кости святого, умершего пятьсот лет назад?

– Ты потрясающий, Доггер, – сказала я.

– Благодарю, мисс.

Из уважения я спешилась с «Глэдис» и аккуратно покатила ее по вестибюлю во двор.

На лужайке рядом с гравием стоял раскладной походный стул, и рядом с ним лежали тряпки и баночка с кремом для обуви. Потеплело, и Доггер, видимо, работал во дворе на свежем воздухе, наслаждаясь солнечным светом.

Я собиралась было покатить в церковь, когда увидела, что у ворот Малфорда в нашу сторону поворачивает автомобиль. Он был странной формы, привлекшей мое внимание: довольно ящикообразный, как катафалк.

Если я сейчас уеду, могу пропустить что-нибудь. Лучше, подумала я, сдержать нетерпение и погодить.

Я уселась на походный стул и начала изучать машину, стремительно приближавшуюся по каштановой аллее. Если судить по виду спереди, по высокому элегантному блестящему серебряному радиатору, это «роллс-ройс» кабриолет – местами очень похожий на старый «Фантом II» Харриет, который отец берег в уединении и сумраке каретного сарая, словно святилище: такие же широкие очертания и гигантские передние фары. Но было и что-то отличное.

Когда автомобиль повернул и оказался ко мне боком, я увидела, что он яблочно-зеленый и что крыша чуть-чуть приоткрыта над водительским местом, как у банки сардин. На месте, где раньше было заднее сиденье, стояли ряды серых некрашеных деревянных коробок, плотно уставленных цветочными горшками, все горшки были непокрыты – словно дешевые места в экскурсионном автобусе, откуда рассада и растущие растения могли наблюдать окружающий мир.

Поскольку отец много раз читал нам нотации о том, что нельзя глазеть, я инстинктивно вытащила свой блокнот и карандаш из кармана кардигана и притворилась, что пишу.

Я услышала, как шины с хрустом затормозили. Дверь открылась и закрылась.

Я глянула исподтишка и зафиксировала высокого мужчину в желто-коричневом макинтоше.

– Привет, – сказал он. – Что это у нас тут такое?

Как будто я восковая фигура из музея мадам Тюссо.

Я продолжила писать в блокноте, сопротивляясь желанию высунуть язык.

– Что ты делаешь? – спросил он, подойдя на опасно близкое расстояние, как будто хотел посмотреть на мою страницу. Если есть то, что я искренне презираю, так это когда заглядывают сзади через плечо.

– Записываю номера машины, – ответила я, захлопывая блокнот.

– Гм-м-м, – протянул он, окидывая медленным взглядом окрестности. – Не могу представить, чтобы ты собрала большую коллекцию в этом захолустье.

С леденящим, как я надеялась, безразличием я произнесла:

– Что ж, у меня есть ваши, не так ли?

Это правда. GBX1066.

Он увидел, что я рассматриваю «роллс-ройс».

– Что ты думаешь о старушке? – спросил он. – «Фантом II» тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Бывший владелец, которому надо было иногда с комфортом перевозить скаковую лошадь, поработал над ней ножовкой.

– Должно быть, он сошел с ума, – сказала я. Не смогла сдержаться.

– Она на самом деле, – поправил меня он, – была такая. Сумасшедшая. Леди Дэнсли.

– Это которая «Печенья Дэнсли»?

– Она самая.

Пока я думала над ответом, он извлек из кармана серебряную визитницу, открыл ее и протянул мне карточку.

– Меня зовут Сауэрби, – представился он. – Адам Сауэрби.

Я бросила взгляд на потрепанную визитку. На ней аккуратно было напечатано мелкими черными буквами:

Адам Традескант Сауэрби, магистр искусств, член Королевского садоводческого общества и пр.

Археоботаник

Древние семена. Ростки. Исследования

1066 Лондон, Ройял, Лондон Е1ТХ, Тауэр-бридж

Гм-м, – подумала я. Те же четыре цифры, что и на регистрационном знаке. У этого человека явно есть связи.

– Должно быть, ты Флавия де Люс, – добавил он, протягивая руку.

Я собиралась вернуть ему визитку, когда до меня дошло, что он хочет обменяться рукопожатием.

– Викарий сказал мне, что я, вероятнее всего, найду тебя здесь, – продолжил он. – Надеюсь, ты не против моего непрошеного вторжения.

Конечно же! Это друг викария мистер Сауэрби. Мистер Гаскинс спрашивал о нем в гробнице.

– Вы имеете отношение к «Сауэрби и сыновья», гробовщикам из нашей деревни?

– Теперешний гробовщик, полагаю, мой троюродный кузен. Некоторые из Сауэрби избрали Жизнь, другие – Смерть.

Я интеллигентно пожала его руку, глядя прямо в его васильково-синие глаза.

– Да, я Флавия де Люс. Я вовсе не против вашего вторжения. Чем могу помочь?

– Денвин – мой старый друг, – произнес он, не выпуская моей руки. – Он сказал, что ты, вероятно, сможешь ответить на мои вопросы.

Денвин – так зовут викария, и я мысленно благословила его за откровенность.

– Я очень постараюсь, – ответила я.

– Когда ты бросила первый взгляд в то помещение позади камня, что ты увидела?

– Руку, – ответила я. – Высохшую. Она сжимала разбитую стеклянную трубку.

– Кольца?

– Нет.

– Ногти?

– Чистые. Ухоженные. Хотя ладони и одежда были грязными.

– Очень хорошо. Что ты еще увидела?

– Лицо. Во всяком случае, противогаз, закрывавший лицо. Светло-золотистые волосы. Темные полосы на шее.

– Что-нибудь еще?

– Нет. Фонарь светил довольно узким лучом.

– Отлично! Я вижу, твоя репутация, которая тебя опережает, вполне заслуженна.

Моя репутация? Викарий, должно быть, рассказал ему о нескольких старых делах, когда я смогла указать полиции правильное направление.

В глубине души я возгордилась собой.

– Никаких сухих лепестков… растений… что-нибудь такого плана?