Между двумя мирами (СИ) - "shellina". Страница 31

— И тут ничего, — Лерхе покачал головой и вышел из комнаты. — Этот господин получил удар, причем довольно давно. Вот что я скажу, господин Кузин, я не нахожу ни в этом доме, ни в этом городе нечего, что напоминало бы эпидемию. Всеобщий страх связан с чем-то еще.

— Понятно, — Митька задумался. Что-то не давало ему покоя, какое-то предчувствие, словно пропитавшее этот городок. Тряхнув головой, он бросился к двери, оставив Лерхе самого извиняться перед хозяевами за причиненные неудобства.

Секретарь государя же вскочил на лошадь и быстро поехал к голове колонны, пытаясь отыскать Репнина, или, если найти вечно занятого капитана не получится, к Салтыкову попробовать обратиться. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что стал весьма значимой и влиятельной фигурой при дворе. Ведь, по сути, только через него возможно было попасть на прием к государю-императору. Именно он мог, передавая бумаги, шепнуть пару словечек в поддержку того или иного прожекта, он много чего мог, но до сих пор не понял всей полноты своей власти, искренне удивляясь, когда князья подходили к нему со льстивыми улыбочками, называя исключительно Дмитрием Ивановичем.

Митька оказался прав в своих опасениях — Репнин ехал рядом с государем, и они что-то живо обсуждали с Салтыковым и самим Петром Алексеевичем. Отрывать их важных дел Митька не захотел, поэтому, оглядевшись, направился прямиком к ехавшему с поникшим видом Семену Голицкому.

— Надо бы отдать команду на разведку, — поравнявшись с Семеном тихо сказал Митька, вертя головой. Тяжелое предчувствие просто не давало спокойно сидеть в седле.

— Разведка уже вернулась, еще до того, как в город этот вошли, — Голицкий с любопытство посмотрел на государева секретаря. Совсем молодой еще парень, моложе его самого, но какой серьезный.

— Еще нужно направить, — Митька упрямо тряхнул головой. — Чтобы не только дорогу осматривали, но и вдоль дороги смотрели, — после инцидента с засадой, в которой погиб Миних, лично он, Митька, готов на воду дуть, только бы с государем ничего не произошло.

— Не получится, — Голицкий покачал головой. — Салтыков не даст просто так людей гонять, забавы ради. Митька снова бросил взгляд на Петра, а затем повернулся к Голицкому.

— Ну давай сами проверим, до поместья-то почитай две версты, всего-ничего. Может, я просто зря навожу туману, просто боязно за государя, — и он криво улыбнулся.

— А давай, — махнул здоровой рукой парень, почувствовав, как его захватывает дух чистой авантюры. Даже настроение приподнялось, которое портилось каждую минуту вместе с этим противным дождем, от которого ныла заживающая рана на левом плече.

Все-таки поляки сумели подгадить. Засада была сделана грамотно, и отвечала бы всем поставленным задачам, если бы они не потеряли эффекта неожиданности. Самое интересное заключалось в том, что, похоже, в этом поганом городке абсолютно все были в курсе готовящегося нападения смертников, но никто ничего не сказал, даже с учетом того, что с нами ехал, мать их, гетман, который, собственно, умудрился погибнуть в этой стычке. Благо, у меня все бумаги о передачи земли были готовы, а у Митьки всегда перо с чернилами наготове, так что я занимался весьма неприглядным делом, когда пули свистели у меня над головой, я стоял на коленях перед умирающим Браницким и чуть ли, не зажав его руку в своей, заставлял поставить подпись. Зато теперь и замок, и городишко полностью принадлежит мне, не Российской империи, а лично мне Романову Петру Алексеевичу. И я даже знаю, как их буду использовать. Все равно нужно в этом гадюшнике регулярные войска держать, вот этот город и будет военным городком со всеми вытекающими. Уже завтра объявится найм из местных и начнется существенное расширение городской черты за счет казарм по плану, выдвинутому Фридрихом и утвержденному мною здесь в Белстоке, как испытательный. А поместье будет передано Военному министерству с целью организации здесь школы для подготовки младшего командного состава. А если местные начнут вякать… Что-то не нравится, я никого силой держать не намерен. Дорога свободна — собираемся и уматываем куда глаза глядят. Потому что открыто недовольных будут вышвыривать из городка едва ли ни силой. А проследит за этим полиция, которую уже начал учреждать один из людей Радищева срочно отозванный сюда из Курляндии. Я вот только одного не понимаю, как магнаты еще друг друга не повырезали-то? Чисто гадюшник и есть, потому что засаду, как оказалось в последствии, поставили именно на пана Браницкого, при чем Понятовские. Чем он им насолил, сейчас узнать будет затруднительно, но чем-то, видимо, серьезным, раз они решились на подобный шаг. Или не хотели ему позволить этот унизительный договор подписать, что, как мне кажется, более вероятно.

— Государь, Петр Алексеевич, — бледный Митька стоял почти навытяжку, а рядом с ним примостился Голицкий.

— Ага, явились, голубчики, — я, прищурившись, смотрел на них, решая про себя очень сложную задачку, что я с этими идиотами буду делать? — Вы оба — идиоты! Кто вообще вас надоумил куда-то нестись вдвоем, не поставив никого в известность?!

— Я думал, — Митька покраснел, потом опять побледнел, — я не хотел отвлекать тебя по пустякам, государь. Это ведь было всего лишь предчувствие…

— Митя, я тебе лично сейчас рыло буду чистить, так что лучше помолчи, чтобы не спровоцировать, — прошипел я и перевел взгляд на потупившегося Голицкого. — А ты, подпоручик, совсем ум потерял? Так вроде тебя в руку ранили, а не в голову. Или медикусы что-то пропустили, когда тебя пользовали?! — молчит, только башку опустил, кретин. Ну что же помолчим, дадим этим великовозрастным баранам хоть что-то придумать в свое оправдание.

Когда на вчерашнем марше эти два дебила пронеслись мимо нас, я проводил их недоуменным взглядом, затем посмотрел на Петьку.

— Куда это они? Размяться захотели? Так ведь дорога скользкая, не приведи Господь шеи себе посворачивают.

— Вряд ли размяться, — Шереметьев тронул поводья. — Митька не слишком любит ездить верхом, а Голицкий ранен, ему бы одной рукой поводья удержать, когда шагом идет, а тут в галоп пустили. Поеду-ка я за ними, я-то не прочь размяться.

Я кивнул, отпуская друга, тем более, что разведка ничего по дороге к поместью не обнаружила… Как впоследствии оказалось, эти… нехорошие люди отошли дальше от поместья и выставили караул: вариант «Крестьянин на пустой телеге». Крестьянином один из них и переоделся, а телега пустая была, чтобы не привлечь внимание и не спровоцировать желание дозора остановить подозрительного крестьянина и как следует перетрясти телегу. Как только дозорные развернулись, проехав с полверсты дальше от поместья, крестьянин бросил на обочине телегу, распряг ее и на лошади рванул к ожидающим его подельникам, ожидающим в соседнем лесу. Об этом рассказали сами нападавшие, которых удалось взять в плен. Они не слишком сопротивлялись, когда основная задача была выполнена и Браницкий упал с лошади, хватаясь за горло, а у него изо рта хлестала кровь. Самоубийц среди них не нашлось, и умирать, чтобы сохранить чужую тайну наемники, а это был наемники, явно не собирались. В общем-то, так я и узнал про Понятовских.

Митька, Семен и сопровождающий их в отдаление Петька встретились в нападающими, которые в этот момент организовывали классическую засаду где-то на полпути от города до поместья. Сложно было сказать, кто удивился больше. Вот только эти мерзавцы сориентировались быстрее и принялись палить в случайных свидетелей, которые в этот момент разворачивали лошадей, чтобы нестись во весь опор с новостями к нам. Скользкая дорога, которую еще и основательно размесили наемники, пока устраивались поудобнее, сыграла свою роль. Кони Галицкого и Митьки поскользнулись и, как бы не пытались сохранить равновесие, упали, едва не придавив своих седоков, из которых один был слишком неопытен, чтобы справиться с возникшей ситуацией, а второй действовал одной рукой. Но именно это в тот момент спасло им жизнь, а в следующую минуту начал стрелять в ответ Петька, да и мы показались из-за поворота. Стрельбу услышали еще на подъезде и немного ускорились, оторвавшись от полков, которые чисто физически не могли идти быстрее. Браницкий увязался с нами. То ли думал, что его минует чаша сия, то ли был уверен, что это спасательная операция, проводимая с целью освободить из плена гетмана. Однако цели нападающих стали ясны сразу же: как только они достали Браницкого, то сразу же заорали, что сдаются, и побросали оружие. Ну а я в это время пытался получить подпись у пана гетмана, поэтому в процессе сдачи негодяев в плен не участвовал.