Обрушившая мир (СИ) - Лирийская Каролина Инесса. Страница 24

— Ангела мне найди, балбес, — напоминаю я. Девушка явно чувствует себя ненужной и нервно оглядывается. — Но, в принципе, путь верный. Как тебя, говоришь, звать?

Призрак вздрагивает, испуганно тараща зеленые глаза.

— Меня? Э-э, Сара. Сара Мейнлин. Я умерла почти месяц назад…

— Отлично! — не подумав, говорю я. Ройс пытается наступить мне на ногу, но проходит сквозь нее, окатывает холодом, чего я на морозе вовсе и не замечаю. — В смысле, соболезную, но ты не могла бы нам немного помочь?

Подумав, девушка кивает. От нее всего-то требуется рассказать, кто и как ее убил. С последним проблем нет: призрак четко помнит, что ее огрели чем-то тяжелым по голове, приковали к фонарному столбу, пока она была в полубессознательном состоянии, и пронзили чем-то острым. Я задумчиво рассматриваю рану у нее на груди: похоже на ангельский меч. Сара заметно нервничает, когда я заставляю ее снять футболку, и я, закатив глаза, убеждаю Ройса отвернуться. Мертвая, забыв, что ее не видят, смущается, трогательно заливается краской, но все же задирает футболку. Ее тело мне неинтересно, хотя я чувствую, что она дрожит — бесполезная имитация жизни, она еще не может смириться с тем, что умерла. Тратит силы на весь этот спектакль. Мне нужно лишь опознать тип оружия и понять, с каким ангелом мы имеем дело. Насквозь ее не проткнули, значит, меч короткий, я бы даже поставила на кинжал. Но кинжалами светлокрылые не пользуются, и рана широкая, значит, меч. Не обычный, шире, наверное, моего клинка. Я пытаюсь вспомнить иерархию солдат и отряд, в котором воины вооружены… ну, скажем «бастардами». Кажется, знаю одну…

Совсем недавно похожий полутораручный меч был приставлен к моему горлу. Нехорошая ухмылка, скользнувшая по моим губам, еще больше пугает Сару.

— Ройс, мы можем связаться с Люцифером?

Он неуверенно пожимает плечами.

— С Самаэлем, разве что. У тебя же телефон теперь…

— Точно! — спохватываюсь я. — Никогда не любила эту людскую технику, все время про нее забываю…

Позже я узнаю, что ангела зовут Дэраэль, и он решил творить правосудие, не спросив у начальства. Сверху рядовые только узнали о творящемся — готовящемся, грустно ухмыляюсь я — Апокалипсисе, и все дружно впали в ужас. Дэраэль из отряда моей обожаемой Нираэль решил устроить свой суд над грешниками, поняв, что больше никаких шансов не будет.

Как я уже заметила, людей без грехов просто быть не может: устроены они так. Та же журналистка Кейт на самом деле была бы неплохим человеком, если бы не связалась с компанией наркоманов. Сара, как сказали в полиции, немного воровала по магазинам, чтобы прокормить младшую сестру, оставшись без родителей. По меркам Ада все это считается за мелкие проступки, но Дэраэль решил иначе — уничтожить всех грешников. Иронично, что мы даже великодушнее Рая…

Так ему пришлось бы истребить весь человеческий род. Может, в Аду это кому-нибудь и показалось бы неплохой перспективой, но приказ Люцифера предельно ясен: поймать крылатого уебка прежде, чем это произойдет. Поймать и отдать ему, что настораживало еще сильнее.

Сделать это было довольно просто: узнать, кто из отряда Нираэль последнее время пропадал в мире людей. Как потом рассказывал Ройс, за ним чуть ли не Антихрист собственной персоной появился, застав ангела правосудия за очередным убийством.

Что было дальше, знали все.

Это прямое объявление войны в стиле Сатаны: наглое, дерзкое, напоказ. Все, разумеется, знают, что мы находимся в состоянии Последней войны, но признавать это никто не хочет, боевые действия по-прежнему то вспыхивают, то затухают, лениво дерутся на границе. Пока Люцифер не показывает всем серьезность своих намерений, устроив прилюдную казнь в небе над Лондоном.

Всех свободных от Ада демонов переносит туда, как и Падших, и мы с Ишим, секунду назад находившиеся на знакомых парижских улочках, тоже стоим на Тауэрском мосту, среди сотен других ничего не понимающих жителей Преисподней. Кто-то поднимает голову к небу, истошно визжит, и Ишим испуганно роняет стаканчик с кофе, прижимаясь ко мне.

Небо сплошь сияет белыми крыльями: там ангелы, все, разом, кажется мне, хотя здравый смысл нашептывает, что это лишь те, кто болтался, как и мы, по миру людей. Золотом сверкают несколько фигур на востоке: архангелы тоже явились посмотреть на представление. Демоны рядом кричат, толкаются, пытаясь построиться для отражения атаки. Все понимают, что мост крылатые легко обрушат, и пытаются переправить куда-нибудь многих женщин и кричащих демонят. Остальные хватаются за оружие.

Вокруг на удивление пусто — ни одного человека. Я одной из первых понимаю, что это неспроста.

— Смотрите! — Рахаб тревожно указывает наверх. А я и не успела заметить, когда она пробилась к нам сквозь толпу.

К скоплению белого света поднимается кажущаяся маленькой черная точка, но благодаря нечеловеческому зрению я понимаю, кто это. Приглядевшись, демоны замирают, видя Люцифера, уверенными взмахами четырех крыл утаскивающего все выше сопротивляющегося рядового ангела.

— Отец любит представления.

Пробирающий насквозь шепот заставляет меня вздрогнуть. Все мои инстинкты буквально кричат, что сейчас произойдет нечто такое, что лучше уже бежать. Нечто грандиозное, важное и настолько противоречащее устройству этого мира. Объявление Последней Войны — теперь о ней будут не только шептаться, теперь начнется Апокалипсис.

Все понимают, что даже Люциферу не справиться с таким количеством врагов. Все понимают и тихонько надеются, что он не полезет в драку, ведь если погибнет, Ад просто сметут. Сатана — единственный лидер, которого мы признали, и, лишившись его, мы проиграем.

Надеяться в Аду запрещено. Тем не менее я слышу шепот Ишим — не молитва, молитв не знают там, откуда она родом, но просьба Люциферу выжить. Я, щурясь, смотрю на одинокую черную фигуру среди божественного света. Выживи, шепчу я вслед за остальными. Как же мы без тебя?

Словно в извращенно замедленной съемке я вижу, как Сатана поднимает руку. Ангелы стоят каменными статуями, но я лучше других осознаю, что они готовы броситься на Люцифера в любой момент. Самаэль неотрывно следит за отцом, и немногие замечают, что его колотит дрожь. Мне хочется успокоить мальчишку.

Люцифер поднимает руку. Только тогда я обращаю внимание, что у него в руках колотится какое-то беспомощное изломанное существо. В эту же секунду слышится дикий захлебывающийся крик, переходящий в глухой вой обреченного загнанного зверя. С неба, кружась, падает одинокая снежинка. Нет: короткое ангельское перо, окровавленное и вырванное с клочьями.

Падшим не отрубают крыльев, как любят воображать люди. Им вырывают перья. Одно за одним, потихоньку, с явным наслаждением это делает специальный палач. Крылья у несчастного большие, широкие, и обычно пытка длится часами. К концу ты устаешь кричать и просто давишься слезами, ощущая короткие вспышки боли меж лопаток. Неизменно по одному перышку падает на мраморный пол Дворца Архангелов.

Дэраэль захлебывается криком, и в какой-то миг мне кажется, что я вторю ему. Хватаюсь за горло, желая проверить страшную догадку, но Ишим останавливает меня, крепко схватив за руку. В отличие от многих, почти с наслаждением наблюдавших за действиями Люцифера, я лихорадочно трясусь, охваченная воспоминаниями.

В стылом воздухе издевательски медленно парят белые перья.

Перья отрастают потом, неудобные, жесткие, и ты заново учишься летать на них, все время падая. Но больнее падений бьют воспоминания. О каждом вырванном пере, словно о каждой прожитой жизни. Несколько дней назад я сравнивала снег с перьями ангела. Но совершенно не была готова к тому, что увижу.

Дэраэль скулит на весь город. Ангелы не трогаются с мест, не знают, как реагировать. Фактически Люцифер выполняет их работу, лишая перьев Падшего, но ведь суда не было, и его могли оставить на Небесах. В таком случае это просто убийство.

Я буквально чувствую ликование Сатаны. Ликование и что-то еще, терпко-горькое, застарелое.