Обрушившая мир (СИ) - Лирийская Каролина Инесса. Страница 61

У него перехватывает дыхание, когда он смотрит мне в глаза. Должно быть, со всеми грубыми речами я сейчас напоминаю демона больше многих Высших, и беда в том, что я говорю абсолютно искренне. Я прожила это, парень, и просто поверь: этот мир слишком жесток.

— Ты спасла Преисподнюю, — сухими губами шепчет он. — Свергла Велиара, победила его.

— Мне хорошо заплатили за это, — киваю я. — Что же касается Короля… он хотел убить мою женщину, за что и получил.

Как забавно рушить чужие мечты. Если так вдуматься, я всю жизнь этим занимаюсь, но сейчас, говоря прямо в лицо, я испытываю ничем не объяснимую эйфорию.

— Видишь? Героев нет. Я всего лишь защищаю свое или действую ради выгоды.

Ему нечего ответить, Тэалу нужно подумать. А завтра он возьмется за меч и начнет учиться, если хочет сохранить жизнь в этом мире без правил.

— Вон, — тихо приказываю я, но лицо у парня такое, будто я на него накричала. Не двигается с места. — Пошел вон! — настойчивей повторяю я.

Старая, обычно скрипучая дверь закрывается за ним неслышно, удаляется он в гробовом молчании. Меня же не волнуют его переживания, я всего лишь прикидываю, вступятся ли за него родичи, если он вздумает дезертировать. В этом случае придется его убить, но мне не очень хочется это делать: недавно я уже была палачом.

Касаясь стоящего на столе кристалла связи, я сосредотачиваю мысли на Татрасиэле. Минуту мои призывы остаются безответными, но в итоге Тат соглашается поговорить. Спасибо тебе огромное, друг.

— Проверь молодого Высшего по имени Тэал, — без предисловий командую я. Он остался в Столице, помогает мне оставаться в курсе новостей — на случай, если еще кто-то захочет казнить Люцифера, а меня не окажется рядом. — Мне нужно знать абсолютно все… и быстро!

Он не обижается на отсутствие приветствия. Знает, что просить я не умею, а учиться в ближайшее время не собираюсь, но у ангелов альтруизм в крови, поэтому он дает согласие.

Оборвав связь, я еще долго сижу, глядя прямо перед собой и отстукивая случайный ритм ногтем по гладкой столешнице.

Вопреки многим причудам, я никогда не разговариваю после секса. Просто лежу, глядя в потолок, укрытая одеялом, Ишим мирно сопит в плечо, обдавая кожу теплым дыханием. Мне бы уснуть, ведь завтра опять придется разгонять скучающих диких демонов или отбиваться от светлокрылых — одно другого не легче. Но сон не идет, ускользает от меня, слегка коснувшись лица.

В пустыне темно, и из окон не видно ничего, поэтому создается впечатление, что мы с Ишим одни во всем мире, среди порывистого ветра, тьмы и далекого воя адских тварей. Приключение было бы забавным, ведь в таком не может быть никаких проблем. Они вообще возникают лишь с появлением людей, демонов или ангелов.

— О чем думаешь? — тихо интересуется Ишим.

Вздрогнув от неожиданности, я поворачиваюсь к ней. Думала, она спит, но Ишимка смотрит на меня, в темноте глаза блестят.

— Почему героев нет? — Она переворачивается на спину, устраивается удобнее. — Ты ведь…

— Ты подслушивала.

Звучит обвинительно, но она ничуть не смущается. Больше всего на свете ее интересует ответ на этот вопрос, но я его не знаю.

— Почему ты считаешь героем меня? — «Меня» выходит неожиданно горько, я вздрагиваю. Не хотела выдавать эмоций, но так уж получилось.

— Ты была готова пожертвовать всем ради меня. Ради всех нас.

— Не хотела, чтобы ты умерла…

Ей невозможно врать; по крайней мере, у меня не выходит.

— Что ты хочешь от меня услышать?

Вздохнув, Ишим снова отворачивается к стене, между ее лицом и камнем несколько миллиметров.

— Ничего, — глухо выдает она. — Ты просто сама делаешь себя хуже, внушаешь всем, какая ты плохая и эгоистичная, но ты же…

— Я чертов псих с садистическими наклонностями, — весело отзываюсь я. — И как тебя угораздило в меня влюбиться?

Сразу же приходит осознание того, что сказанное было очень не к месту. Так и не разобравшись со своими отношениями, мы пришли к обоюдному решению: не использовать слово «любить» ни в каких случаях. Похоже, «влюбиться» тоже в эту категорию попадает.

Может, это и есть любовь. Изощренная, выраженная в «держи меня, когда я начну падать» и желании быть рядом с кем-то, чтобы душа не так болела от одиночества. Любовь в неповторимой, свойственной только мне манере.

Я не герой, но и злодей достоин своей собственной истории. Прекрасная влюбленная дева обязательно должна к ней прилагаться.

— Глупая ты… — обиженно сопит Ишим.

Я рывком разворачиваю ее к себе и долго целую. Она с готовностью отвечает, а меня окатывает каким-то незнакомым теплом, когда я вспоминаю, что в разговоре с Тэалом я неосознанно назвала ее именно «своей женщиной».

Мы заперты на отшибе вселенной, одни в этом черном мире. И хорошо, что есть это хрупкое «мы».

Глава 23. По кругу

С насмешливым удовольствием я слежу за сосредоточенным Тэалом, за нервно дрожащими пальцами, капельками пота на лбу, за взглядом горящих решимостью алых глаз. Не зная, как правильно напасть, он жалко мнется на одном месте, вызывая смешки собравшихся зрителей. А посмотреть на тренировочный бой весь отряд явился, отбросив рутинные занятия. Наблюдают они с каким-то извращенным удовольствием: предвещая валяние Высшего в песке, демоны делают ставки, сколько он продержится против меня. Мы оба отлично слышим, что больше пары секунд парнишке в любом случае не дают, и оттого Тэал злится еще сильней, трогательно краснея и зло сверкая глазами.

— Эй, шкет, долго мне тут стоять? — устало интересуюсь.

Это его коробит больше всего: неприкрытая наглость в голосе и откровенная насмешка. Воспитанный в семье Высших, он привык к раболепному поклонению, а я… А я стою, небрежно облокотившись на рукоять вбитого в землю меча, и успеваю щелкать зажигалкой и размахивать второй уже сигаретой, которые, вообще-то, дефицитные сейчас, но хер с ним, лишь бы мальчишку получше выбесить. Я скалюсь, и хотя стоит Тэал на отдалении, он прекрасно это видит.

Не хочется признавать, но мне очень, очень скучно здесь, ведь ангелы ослабили наступление, демоны, на которых я как следует рыкнула, не ввязываются в неприятности, а Ишим я, кажется, в прямом смысле слова затрахала. Поэтому я развлекаюсь тем, что довожу Тэала до белого каления.

Окончательно взбешенный мальчишка внезапно правильно хватается за меч, в несколько прыжков подлетает ко мне, осыпая песком с головы до ног. Ставя блок, я чувствую, что пыль хрустит на зубах. Да уж, сил ему не занимать. Ему б мозгов еще немного…

Безошибочно предугадывая направление удара, я блокирую, не даю Тэалу опомниться и плечом толкаю его на землю. Контратака, в которую я не вкладывала особых надежд, оказывается удачной: нелепо широко взмахнув руками, Тэал падает. Не хочу его калечить, но поучительный пинок по ребрам все ж получает. Не воет уже, терпит, упрямо стиснув зубы и провожая меня злющим взглядом. Однако грозные глаза тут не помогут, его победили — все, конец. Возвращаю меч в ножны, невозмутимо тушу сигарету.

— Нахуй безнадежен, — отчетливо раздается в тишине.

Осторожные смешки солдатни перерастают в полноценный гогот, от которого лично у меня аж голова начинает болеть. Без опаски повернувшись к поверженному Тэалу спиной, я покидаю импровизированную арену, образованную собравшимися в круг демонами. Кто-то одобрительно и пронзительно свистит; меня похлопывают по плечу. Каким-то образом за прошедшее время это сборище прониклось ко мне уважением.

Короткий хриплый смешок обрывает всю эту какофонию звуков, звучит неожиданно отрезвляюще. Каким-то шестым чувством ощутив стоящего за спиной, я мягко поворачиваюсь, выбрасывая клинок вперед. Лезвие трепещет у горла живо ухмыляющегося Ройса. Сдерживая ответную улыбку, я на пару секунд застываю, настойчиво проедая его глазами.

— Это ты так рада меня видеть? — смеется Ройс. — Совсем одичала.

На самом деле я готова на шею ему броситься и взлохматить и без того встрепанные темные кудри, но стою на месте, поддерживая репутацию пусть чуть сумасшедшего, но командира, за которого меня все здесь считают. Ройсу, кажется, ничуть не мешает меч у горла, и его оружие вообще не смущает, он продолжает скалиться в знакомой улыбке. Однако что-то в нем неисправимо меняется, замечаю я все тем же шестым чувством, и вроде глаза те же — карие, почти черные, насмешливые, и держится он все так же.