Профилактика - Ильин Владимир Леонидович. Страница 64

Старшина почему-то замолчал, словно подавившись, а потом сказал:

— Нет, не помню.

— А это можно как-нибудь узнать? Ну, например, в милицию позвонить или еще что-нибудь...

— А зачем? Почему тебя это интересует?

Сказать ему про этого типа или нет?

— Да так, — сказал я наконец. — Пренебреги. Приеду — все расскажу...

И отключил мобильник. Совсем.

А потом принялся ждать, дав себе слово, что, если в течение получаса хозяин машины не появится, то я плюну и отправлюсь в отряд несолоно хлебавши.

Возможно, так бы и произошло, если бы через десять минут бесплодного топтания около «Тойоты» я не позволил себе привалиться задом к багажнику, чтобы немного разгрузить начинающую неметь поясницу.

В машине вдруг взвыла сирена противоугонной сигнализации, замигали фары, я вздрогнул и отпрянул в сторону, а немногочисленные прохожие стали с подозрением коситься в мою сторону.

Ещё через десять минут, на протяжении которых машина не переставая звала хозяина на помощь, дверь Центра открылась, и на крыльце появился тип в ветровке. В руке у него был брелок-пульт, и он был явно намерен отключить сигнализацию, не подходя к машине, но я решил идти до конца. Проверять так проверять.

Отвернувшись, я согнулся над водительской дверцей, делая вид, будто копаюсь в ее замке. Время от времени я воровато озирался по сторонам, словно пытаясь определить, не обращает ли кто-нибудь внимание на то, как средь бела дня пытаются угнать тачку.

Наверное, роль угонщика у меня неплохо получилась, потому что вскоре голос за спиной сказал:

— Эй, ты что там делаешь? А ну, отойди от машины!

Он стоял передо мной, поигрывая связкой ключей и ощупывая меня настороженным взглядом с головы до ног.

Когда я повернулся к нему и он увидел мое лицо, то на миг в его глазах мелькнуло удивление. Всего на миг, но этого было достаточно, чтобы понять: я не ошибся. Он узнал меня.

Наверное, мне надо было что-то придумать, чтобы докопаться до истины.

Но я не сдержался.

Я шагнул к убийце и взял его за грудки — как тогда, после совершенного им наезда. Спросил, глядя в ненавистные белесые глаза:

— Ты кто? Почему ты не в тюрьме? Как ты оказался здесь?

Однако он мастерски владел собой. Как заправский актёр.

Он сделал удивленное лицо и, пытаясь отцепить мои руки от его ветровки, заорал:

— Ты что, придурок, спятил? Сначала мою машину хотел угнать, а теперь руки распускаешь?!

— Заткнись, подонок, — сказал я сквозь зубы. — Лучше расскажи мне правду. Иначе — убью. Таких тварей, как ты, давить надо. Говори, пока я не разбил твою башку об асфальт!..

Но я недооценил его. Наверное, потому, что все еще воспринимал его, по памяти прошлой нашей встречи, как этакую безвольную, еле держащуюся на ногах куклу, с которой можно делать все, что угодно.

От неожиданного удара — куда, я так и не понял — вдруг перехватило дыхание и потемнело в глазах, а потом асфальт почему-то встал на дыбы и хлестнул меня по лицу, но не сильно, а как бы ласково, и я забыл, кто я, что происходит со мной и что надо делать, и покорно закрыл глаза, потому что сил в теле не было, словно их высосал какой-то странный смерч...

Мне показалось, что я отсутствовал в мире всего несколько секунд, но когда я вновь открыл глаза, то возле меня уже образовалась приличная группа людей, и кто-то протирал мне лицо смоченным в одеколоне платком, и рубашка на груди была расстегнута на несколько пуговиц, и уже собирались вызывать «Скорую помощь»...

— Не надо, — вяло сказал я, отталкивая руку с вонючим платком. — Все нормально.

Шатаясь, с чьей-то помощью поднялся на ноги и огляделся.

Разумеется, «Тойоты» на стоянке уже не было.

Глава 8

Ни Старшине, ни ребятам из отряда я ничего не стал рассказывать. Про ссадины на лице буркнул лаконично: «Поскользнулся, упал» — впрочем, повреждения были пустяковые, и никто не стал ко мне приставать с расспросами.

Чувствовал я себя скверно. Постоянно подташнивало, даже на обед вместе со всеми я не пошел. И компьютер почему-то расхотелось включать. Сидел в кресле, тупо уставясь в стену. Причем и мыслей-то никаких особых не было, хотя, казалось бы, теперь было над чем поразмыслить.

В итоге я не заметил, как уснул, сидя в кресле перед телевизором с выключенной громкостью. Ребятам спасибо: они, вернувшись и обнаружив меня в отключке, будить не стали и даже доминошными костяшками старались стучать не слишком громко.

Разбудил меня — уже поздно вечером — сигнал очередной тревоги.

В одном из старых районов города горел жилой дом. Очаг возгорания имел место на первом этаже, и пламя устремилось наверх. Дом был пятиэтажный, с одним-единственным подъездом, и внутри почти все было деревянным, включая перекрытия. Жильцы пятнадцати квартир оказались отрезанными от выхода, а окна нижних двух этажей были закрыты наружными решетками. Конечно, для нормального взрослого мужчины спрыгнуть с третьего этажа было бы не очень трудно, пусть даже с риском сломать ногу, но ситуация усугублялась тем, что в доме проживали в основном женщины, маленькие дети и старики...

К тому времени, когда мы подоспели к месту пожара, дом полыхал, как спичечный коробок. Огонь успел распространиться почти по всему зданию, и языки пламени уже выбивались из оконных проемов. Часть людей металась по балкончикам на четвертом и пятом этажах, а большинство спасалось от огня на крыше, с трудом удерживая равновесие на сильно покатой жестяной кровле.

Не надо было быть провидцем, чтобы понять — еще несколько минут, и огонь сожрет деревянные перекрытия чердака, крыша не выдержит тяжести людей, и они рухнут в огненную яму глубиной свыше двадцати метров.

Над зданием уже кружил вертолет «Аэроспаса», из его открытого люка свешивалась веревочная лестница, но ветер был сильным, и людям на крыше никак не удавалось поймать ее. К тому же сомнительно, что женщины с детьми на руках и старики смогли бы подняться на борт вертолёта по раскачивающемуся трапу.

По указанию Старшины мы разделились на три группы. Первой было поручено тушение огня, хотя было очевидно, что мгновенно погасить такое пламя невозможно. Вторая группа занялась эвакуацией людей с балконов с помощью раздвижных лестниц. Третья, самая многочисленная, должна была обеспечить спасение людей на крыше. С разных сторон к крыше потянулись лестницы, и по ним стали карабкаться спасатели.

Интересно, как они собираются спускать вниз детей и стариков, если пламя уже подступает к лестнице? И сколько времени для этого понадобится?

Я повернулся и побежал к аварийке. На каждую машину полагалось по три костюма пожарного 1-го уровня защиты. Огнетермостойкая ткань из арамидного штапельного волокна выдерживает непосредственный контакт с пламенем в течение пятнадцати секунд, с нагретыми до 400 градусов твердыми поверхностями — в течение семи секунд.

Штаны, рукавицы, куртка, шлем с забралом... Я одевался, лихорадочно путаясь в застежках и почти физически ощущая, как уходят драгоценные секунды.

Ну вот, кажется, и все.

Вперед! Прямо в подъезд. В сплошную топку, где пламя гудит, как турбина самолета.

Я уже подбегал к входу в горящий дом, когда по мне хлестнули с разных сторон водяные струи из брандспойтов — ребята решили, что это позволит мне продержаться несколько лишних секунд. Я споткнулся, чуть не упал, но меня кто-то вовремя поддержал под локоть.

Кто-то, тоже одетый в такой же костюм. Что ж, мысли великих сходятся. Под прозрачным забралом я различил бороду. Старшина что-то крикнул мне, но я его не расслышал.

Я набрал побольше воздуху в легкие и ринулся вслед за Старшиной в пламя.

Бежать наверх по полуразрушенной лестнице, то и дело рискуя провалиться вниз до самого подвала, да еще ничего при этом не видеть — безумная затея. Время от времени сверху на нас валились горящие обломки — видимо, поручни перил, — и я вздрагивал, когда они попадали по шлему или по спине.