Невозможное (СИ) - "Mb Vivian". Страница 14

— Возможно, ликантропы убили её по дороге домой? — предположил Ферн.

— Возможно. — Эмили поморщилась. — Но это не отменяет того, что говорят о клинике очень многие — там что-то не так. И сам не ходи туда, пожалуйста, Кори! — Эмили погладила мужа по щеке. — И никого туда не отправляй, пока мы не убедимся, что там всё в порядке, и всем просто что-то померещилось. Обещаешь?

— Обещаю. — Ферн поцеловал Эмили в лоб. — А ты мне пообещай, что, во-первых, не будешь одна выходить в город без особой необходимости — в конце концов, если этот Михаэль так любит на тебя пялиться, пусть помогает, провожает туда, куда тебе нужно! И во-вторых… — Он прерывисто вздохнул и крепче обнял Эмили, прижав её к себе и таким образом спрятавшись от её взгляда. — Обещай, что будешь смотреть на них только как на пациентов.

— Кори, — шепнула девушка. — Ты дурачок.

— Я знаю, — с сокрушённым вздохом отозвался Ферн. — И, между прочим, я тебя перед свадьбой честно об этом предупреждал.

Эмили хихикнула и вывернулась из рук мужа.

— Я уже говорила тебе, что никуда без необходимости не выйду. Но необходимость эта возникает чаще, чем мне самой хотелось бы. — Она посерьезнела и остро глянула Ферну в глаза. — Поэтому я при любой возможности тренируюсь с тростью и пистолетом. А тебя прошу об одном: будь осторожен не только на Охоте. Я знаю, что ты сам безупречно честен, но не ожидай того же от других. Не окажись слишком доверчив. Под масками хорошо знакомых тебе людей тоже могут скрываться чудовища.

Ферн знал, что его жену ни в коем случае нельзя назвать паникёршей, и, если её что-то обеспокоило — для этого точно есть основания. Закрыв глаза и настраиваясь на сон, он невольно снова и снова прокручивал в голове всё, что слышал о клинике Йозефки в последнее время. Да, он не так давно заходил туда — пополнить запасы крови для мастерской. И хозяйка, она же главный врач клиники, показалась ему вполне обычной, такой же доброй и усталой, такой же внимательной и отрешённой одновременно. Отсчитывая требуемое количество пузырьков крови, она с улыбкой сказала:

— Я слышала, вы недавно женились, господин Ферн. Мои искренние поздравления.

— Спасибо. — Ферн улыбнулся в ответ и слегка поклонился.

— Возможно, скоро я увижу вашу супругу на осмотре? — Йозефка с хитринкой глянула на посетителя. — По поводу будущего появления малыша.

— Госпожа Йозефка… — Ферн невольно поморщился. — Вы ведь лучше меня знаете, что это невозможно. У тех, кто давно применяет Древнюю кровь — не церковную, а специальные препараты для Охотников, — не бывает детей, если они не успевают обзавестись ими до того, как присоединятся к Охоте.

— Да ладно вам, господин Ферн. — Йозефка снова улыбнулась, на этот раз снисходительно и, как показалось Охотнику, с какой-то жалостью. — В жизни случается всякое, и Великие нередко снисходят к просьбам людей, если те обращаются к ним с искренними молитвами.

— Сейчас в любом случае неподходящее время для того, чтобы производить на свет детей, — сказал Ферн почему-то резче, чем собирался. — Благодарю вас. — Он забрал коробку со флаконами и быстро покинул клинику.

Странным образом этот безобидный разговор оставил в душе неприятный осадок. Жестоко… Жестоко со стороны доктора Йозефки было делать такие намёки. Конечно, Ферн многое отдал бы за возможность взять на руки их с Эмили общего ребёнка. От одной мысли об этом начинало щемить сердце — сначала сладко, а потом, когда осознание печальной правды развеивало сладкие грёзы, — невыносимо мучительно.

Невозможно! Этого не будет никогда.

Семь лет трансфузий. За всё время службы в мастерской Ферн не мог припомнить ни одного случая, когда у Охотника, проходившего переливания хотя бы год, родился ребёнок. Конечно, Охотники в принципе редко обзаводились семьями. Но всё же… И сама Йозефка, и врачи Белой Церкви не раз упоминали об этом побочном эффекте препаратов Древней крови — тех, самых старых, которые были получены ещё в Бюргенверте из артефактов, найденных в птумерианских лабиринтах. И Ферн уже семь лет проходил эти трансфузии. Он, строго говоря, уже не вполне являлся человеком — и, как следствие, не мог иметь потомства от человеческой женщины.

Тем более что… Ферн совсем забыл, что когда-то спас Эмили от смерти, вколов ей дозу своего препарата. Содержимое шприца крови из мастерской. Из клиники Йозефки!

Невозможно. И доктор Йозефка прекрасно об этом знает. Зачем она завела разговор об этом? Неужели она не догадалась, что этим причинит собеседнику боль?

Это на неё не похоже…

Ферн наконец заснул. Эмили некоторое время лежала в темноте, рассеиваемой только крошечным огоньком самодельной свечи, прижавшись к спине мужа и прислушиваясь к его дыханию — медленному и спокойному. Значит, сегодня Охотник проспит долго. Часто во сне он дышал рвано, со стонами, бормотал что-то и даже вскрикивал. Эмили обнимала его, нежно гладила по волосам, почти беззвучно шептала: «Я здесь. Я с тобой. Всё хорошо». Как ребёнку, которому приснился кошмар…

А иногда Охотник засыпал просто каменным сном и спал часов по шесть-восемь. Эмили каждый раз при этом почему-то охватывала необъяснимая тревога, будто чувствовала она, что душа её мужа сейчас путешествует по каким-то жутким мирам, наполненным ужасными чудовищами и мучительными видениями. Просыпался Ферн после такого сна, казалось, ещё более уставшим и разбитым, чем засыпал. А вот когда сон бывал беспокойным, он почему-то дарил отдых и обновление, и Ферн буквально за час мог прекрасно выспаться после пары суток на ногах. Это было странно.

Часто, затаив дыхание, девушка прислушивалась к тому, что её муж бормочет во время такого беспокойного сна — пыталась понять, что же за тревожащие видения посещают его, но при этом не утомляют, а придают сил и снимают усталость быстрее и полнее, чем долгий глубокий и спокойный сон. Пару раз ей казалось, что она слышит что-то вроде «Кровь… Добрая кровь…», да пару раз: «Нет, не могу!», но в основном нечленораздельные звуки, издаваемые Ферном во сне, не поддавались расшифровке.

Эмили осторожно отодвинулась от мужа и села на краешек тюфяка. Ей самой пока нельзя было засыпать, хотя тяжёлая дрёма настойчиво смыкала веки и путала мысли. В лазарете у неё лежали двое больных детей, и их нужно было проведать и напоить перед сном жаропонижающим.

Девушка беззвучно поднялась на ноги и шагнула к двери. Вдруг шорох за спиной заставил её замереть на месте и медленно обернуться. Всё-таки разбудила мужа, помешала отдыхать…

Но Ферн по-прежнему спал, только перевернулся на спину и задышал глубоко и неровно. Эмили похолодела, заметив, как под плотно прикрытыми веками быстро движутся глазные яблоки.

Снова эти странные сны. Похоже, будто спящий видит кошмар, но просыпается он отдохнувшим и в прекрасном настроении. И ничего из своего сна не помнит.

Во всяком случае, он так говорит.

Девушка, осторожно ступая, чтобы не скрипнуть половицами, вернулась к тюфяку, уселась на пол в полушаге от Ферна и замерла, прислушиваясь.

— Кто такой Герман? — спросила Эмили за завтраком.

Ферн удивлённо воззрился на неё.

— Первый Охотник, основатель мастерской, — ответил он. — Ты ведь и сама это прекрасно знаешь.

— А ты разве был с ним знаком? — удивилась девушка.

— Откуда? — Теперь настал черёд Ферна удивляться. — Он же исчез задолго до того, как я приехал в Ярнам. И все старые Охотники, его товарищи, давно мертвы. Разве что этот ненормальный Джура, который засел в Старом городе, мог его застать. Да Эйлин Ворона. Может быть, Хенрик. А больше-то никто из наших при той, старой мастерской не состоял. А с чего ты взяла, что я мог быть с ним знаком?

— Ты во сне его звал, — пояснила Эмили. — «Мастер Герман, где вы?» И ещё: «Понял, мастер Герман, отправляюсь немедленно». То есть говорил так, будто тебе снились времена, когда он был твоим командиром.