Невозможное (СИ) - "Mb Vivian". Страница 45

Проверив подсумок, Охотник с удивлением обнаружил там несколько шприцов с кровью, хотя он точно помнил, что в бою с Людвигом истратил все до последнего. Странно… Будто бы и в самом деле наведался в Сон, и заботливая Кукла пополнила его запасы. Что ж, откуда бы ни взялись эти шприцы, это определённо оказалось очень кстати.

Пора было двигаться дальше.

К знакомому входу в здание Ферн приближался с опаской: а что если по законам Кошмара после пробуждения из сна во сне всё, что происходило до этого сна, каким-то образом отменилось, и сейчас на верху лестницы Охотника снова встретит чудовищный страдающий Людвиг? Но зал был пуст, и даже кровь на полу и тело погибшего капитана исчезли. Ферн медленно поднялся по ступеням, повернул налево и шагнул на узкую лестницу, ведущую на следующий уровень подвала клиники-лаборатории Церкви Исцеления.

Поднимаясь, он вслушивался в густую тишину, которая давящим колокольным звоном забивала уши, и не сразу уловил увязшее в этой тишине сбивчивое бормотание:

— В сумраке ночи… Идёт шагом ровным… Обагрённый кровью, в рассудке… полном… Гордый… Охотник Церкви…

Горячечный шёпот, сопровождаемый какими-то ритмичными гулкими ударами, доносился сверху глухо, будто через преграду. Так и оказалось: осторожно выглянув в коридор, Ферн увидел слева дверь с зарешеченным окошком, из-за которой и доносились эти звуки.

— Чудовища — это проклятье, а проклятье — это оковы… — продолжал невидимый узник дрожащим больным голосом. Ферн осторожно заглянул в оконце и увидел человека в восточных одеждах и с всклокоченной непокрытой головой. Незнакомец ритмично ударялся головой о стену и повторял будто в бреду:

— Только ты — настоящее оружие Церкви. В сумраке ночи идёт шагом ровным…

Ферн попытался открыть дверь — она ожидаемо оказалась заперта.

— Кто ты? — спросил он, заглядывая в окно. — Эй! — Он стукнул по двери кулаком.

Узник не обратил на него ни малейшего внимания, продолжая биться головой о стену и повторять свою странную молитву или гимн.

— Я тебя вытащу, слышишь? Держись… — выдохнул Ферн, отвернулся от двери и двинулся по коридору, тускло освещённому факелом. По обе стороны в стенах виднелись такие же двери с зарешёченными окошками. Охотник дёргал и толкал каждую, но все были заперты, кроме одной, где в углу лежал скорчившийся мертвец. Приглядевшись, Ферн понял, что это труп женщины-Охотницы. Значит, кому-то здесь как-то удалось умереть и покинуть Кошмар…

За забранным решёткой дверным проёмом в левой стене коридора обнаружилась лестница, ведущая вниз, к очередной запертой двери. Заглянув в оконце, Охотник отметил, что эта камера намного больше всех предыдущих: судя по всему, она была рассчитана на нескольких узников — или пациентов, как их здесь называли. По всему полу валялись обломки коек и пучки полуистлевшей соломы, видимо, из матрацев. А посреди комнаты сидело, сгорбившись, какое-то странное существо — Ферн даже сначала не сообразил, человек это или зверь. Косматая шкура, ветвистые рога… Но непонятное создание, словно почуяв на себе взгляд чужака, вдруг подняло голову. Из-под клочьев окровавленной шерсти скальпа чудовища сверкнули человеческие глаза.

— Ты — Охотник? — глухо сказал Брадор — а это, без сомнения, был он. Ферн со смесью ужаса и благоговения смотрел на рога, которые когда-то увенчивали голову Первого Викария Церкви — как корона, которую тот заслуживал… — О, это очень странно. Ты слышишь звон колокола?

— Н-нет, — от неожиданности Ферн отпрянул от окна, но тут же снова приблизился. — Какого колокола?

— Вот и хорошо. Здесь нет чудовищ, которых ты ищешь. Возвращайся к своей охоте и постарайся забыть эту ночь. — Почему-то Ферну в усталом голосе Брадора послышалась… мольба? — Есть места, куда не стоит ходить, и тайны, которые не стоит раскрывать.

— Я здесь, чтобы развеять Кошмар, — сказал Ферн.

Брадор хрипло засмеялся.

— Да ты безумен, — сказал он с неожиданной горечью. — Ещё один несчастный безумец. Что ж, я предупредил тебя. А дальше… Каким он станет, твой собственный Кошмар? Мне не дано знать, это зависит лишь от того, какие грехи ты принёс сюда в своём сердце. Ищи свои секреты, если такой храбрец. Ну же, вперёд. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал. — Бывший убийца Церкви поднял руку, и Ферн увидел, что тот держит небольшой колокольчик. Брадор потряс им, но не раздалось ни звука. — Не слышишь? Что ж, возможно, тебе повезёт… Хотя… — И он опустил голову, показывая, что не намерен продолжать разговор.

— Я вернусь за тобой, — выдохнул Ферн, развернулся и бросился вверх по лестнице.

«Тот, кто хоть раз побывал в Зале исследований, уже не сможет с прежним почтением относиться к милосердной Церкви Исцеления». Эта мысль горела внутри черепа, будто выжженная-вырезанная на кости раскалённым хирургическим инструментом, пока Ферн бродил по этажам знаменитой клиники-лаборатории Белой Церкви, заходил в разгромленные, залитые кровью палаты, где, привязанные к койкам, стонали, бились и кричали пациенты с уродливо раздутыми головами. Другие, видимо, наиболее сильные, разорвав ремни или разломав кушетки, с потерянным видом бродили по галереям, будто бы ища что-то; заметив Охотника, они с истерическими воплями бросались на него и начинали драться чем попало: руками, штативами от капельниц, обломками кроватей, книгами и бутылями с кислотой. Ферн уворачивался и сносил с плеч их жуткие головы, напоминающие набитые чем-то мягким окровавленные мешки. В одной из комнат он нашёл привязанную к стулу женщину, которая поначалу показалась ему разумной, но потом её речи стали такими же бессвязными, как у прочих пациентов, которые то слышали, как капает в их головах океан, то утверждали, что они — птицы… Оставив в покое несчастную пациентку, назвавшуюся Аделиной, Ферн двинулся дальше.

На балконе одного из этажей он нашёл тело, отличающееся от прочих. Этот пациент, судя по всему, от чего-то умер, находясь только на первой стадии эксперимента. В вене локтевого сгиба у него торчала игла с обрывком катетера (приглядевшись, Охотник понял, что трубка не оторвана, а перегрызена). Голова мертвеца была ещё почти нормальных размеров, хотя и начала уже уродливо бугриться. Рядом с рукой несчастного лежал какой-то ключ. Ферн подобрал его и осмотрел. Судя по форме бородки, он мог подойти к замкам камер в подвале. Охотник сунул ключ в карман и двинулся дальше.

Он сам не знал, что ищет здесь. Точнее, он, конечно, помнил, что пришёл в Кошмар искать Эмили, но всё чаще ловил себя на том, что с азартом обдумывает очередную загадку этого странного места и размышляет, куда следует направиться, чтобы найти там подтверждение или опровержение своей теории.

«Неужели Саймон был прав, и я поддамся зову тайн и забуду, зачем пришёл сюда?»

Эта мысль так испугала Ферна, что он резко остановился и сел прямо на ступени винтовой лестницы. Не выпуская из руки рукоять меча, другой рукой он потёр лицо, будто пытаясь разогнать остатки сна после пробуждения.

— Не возьмёте, — со злой усмешкой вслух сказал он неизвестно кому. В подробностях — таких милых, согревающих сердце подробностях! — вспомнил лицо Эмили, её голос, смех… Поднялся и двинулся дальше. На верху лестницы виднелась большая двустворчатая дверь, не похожая ни на одну из найденных Ферном на всех этажах Зала исследований. Охотник был уверен — за этой дверью скрывается настоящая тайна этого места.

Существа, встретившие его за порогом, и вправду оказались необычными — то ли люди, то ли небесные Посланники — но и для тех, и для других эти гротескные, одновременно слабые и могущественные создания были одинаково уродливы. Они бросались на Охотника, размахивая длинными руками, или пытались ударить головами, не такими раздутыми, как у пациентов Зала исследований, но всё же и не похожими на человеческие. Время от времени они дружно воздевали руки к небу, призывая глыбы небесного льда, подобные тем, какими Космос защищал взывавшую к его помощи несчастную Ром. Но всё же Ферн без особого труда справился с ними, и, когда последний из этих плодов неудачного эксперимента рухнул к подножию растущего посреди круглой площадки дерева, из его бессильно разжавшейся руки выпал странный ключ с тремя штырьками вместо бородки. Ферн подобрал его и шагнул к дверям, ведущим в здание, которое он узнал с первого взгляда, хотя здесь, в Кошмаре, оно выглядело немного иначе, нежели в реальности Ярнама, — в Астральную часовую башню.