Невозможное (СИ) - "Mb Vivian". Страница 7

— Да, давайте! — Эмили всплеснула руками и заулыбалась. Радуется, как ребёнок, которого позвали поиграть, подумал Ферн. Чему тут радоваться — тому, что её обучают пользоваться смертоносным оружием?

Она просто не понимает. Слишком светла и чиста её душа, чтобы видеть кровь, боль и ужас за этими упражнениями, во время которых она охает, смеётся и смешит учителя, хмуря брови и морща лоб, ворча сама на себя и делая вид, что вот-вот расплачется.

Она ведь не так давно потеряла родителей. Едва не умерла сама. Страдания и смерть окружают её и здесь, в часовне, куда постоянно приходят раненые и приносят умирающих… Почему же она до сих пор способна улыбаться и смеяться, дарить свет и тепло?

Ферн внимательно посмотрел на Эмили. Видимо, выражение лица у него при этом было странноватым, потому что девушка вопросительно глянула в ответ, слегка нахмурившись. Ферн хотел что-то сказать… и не смог придумать слов. Он вдруг прочитал в её глазах то, что было скрыто ото всех, кто нуждался в её тепле и поддержке. Бесконечную усталость. Обречённость и страх. Тоскливое осознание тщетности своих усилий. Всё это было, было заперто там, за лучистым взглядом тёпло-карих глаз. Но заперто оно было надёжно — потому что слабая, сломленная Эмили не способна никому помочь. Для всех, для всего мира она — сильная и стойкая, дарящая свет надежды. А внутри — она живёт в мире памяти, среди картин, написанных кровью и изображающих сцены смерти и страдания. Так же, как и сам Ферн.

Сердце захлестнуло острое чувство сопереживания. Охотник сдержал вздох. Не в его силах защитить Эмили от кошмаров прошлого, но он сделает всё, чтобы её настоящее стало хоть немного светлее.

— Идёмте, мисс Лейтер. — Он улыбнулся, отчаянно надеясь, что улыбка вышла естественной, а голос не дрогнул. — Я приготовил несколько интересных приёмов. Правда, они весьма непросты, и, возможно, для их лучшего усвоения мне всё же следует применить те способы, которые используют наши наставники в мастерской… — Он хитро прищурился.

— Вы имеете в виду — употреблять крепкие выражения? — Эмили засмеялась. — Что ж, знаете, а я не против… Когда ещё доведётся почувствовать себя если и не настоящей Охотницей, то хотя бы учеником вашей знаменитой мастерской! Идёмте вниз, а потом, если не торопитесь, посидите здесь, почитаете. Мне любопытно, с какой книги вы захотите начать. Совпадают ли наши вкусы?

— Обязательно будем обсуждать прочитанное, — сказал Ферн. — Если вы не против.

— С удовольствием! — донеслось уже из-за двери — Эмили торопилась приступить к тренировке. — Так, спускайтесь, а я сейчас… Только переоденусь и трость возьму!

Ферн с улыбкой покачал головой, не без сожаления покинул библиотеку и зашагал по лестнице вниз, в главный зал часовни.

Слишком хорошо, чтобы длиться долго.

Слишком хорошо, чтобы оказаться явью?

Сны быстротечны…

Эмили делала заметные успехи в фехтовании. Конечно, ругаться непотребными словами Ферн так и не начал, но тренировки всё равно проходили задорно и живо. У наставника появился повод гордиться ученицей… И ещё больше переживать.

Если она сама видит свой прогресс — она ведь не преминет сунуться на улицу! Посчитает, что уже готова встретиться с чудовищами. И тогда…

Ферн, конечно, давно уже хитрил: постоянно приносил в часовню и еду, и пузырьки с кровью, и лекарства, какие удавалось найти, чтобы у девушки было поменьше поводов рваться наружу. Но вот с лечебными травами он помочь не мог: не разбирался он в них, да и где их взять — понятия не имел. В конце концов он предложил Эмили вместе сходить в лес за окраиной города, чтобы она могла набрать нужных трав. Девушка смутилась и начала, по своему обыкновению, лепетать что-то вроде «Не хочу вас обременять», но Ферн решительно пресёк эти отнекивания.

— За пару часов Ярнам без меня точно не пропадёт, — сказал он строго. — В конце концов, на наши с вами тренировки каждый раз уходит примерно столько же времени. Отпускать вас одну, как вы сами понимаете, ещё очень рано — вам не хуже меня известно, что там, в этом лесу, водится. А запасы трав у вас, полагаю, заканчиваются. И вы всё равно туда пойдёте — выбора-то нет.

— Н-ну да, — пробормотала девушка, опуская взгляд. — Вы правы, запасов у меня почти не осталось. Но сейчас всё равно ещё рано собирать травы — они не вошли в полную силу. Дней через десять… Когда начнётся цветение.

— Хорошо, — кивнул Ферн с облегчением. Значит, хотя бы десять дней можно не волноваться… Не слишком волноваться.

Просто волноваться за неё он, похоже, обречён теперь постоянно.

Вот ведь угораздило… Да, конечно, Эмили — не Охотница, она не рискует жизнью так часто, как женщины и девушки из мастерской. Но в Ярнаме теперь даже просто пройти по улице — риск. Глупо, конечно, рассчитывать на то, что девушка будет сидеть взаперти всю жизнь. Хотя, будь воля Ферна, он бы…

А воля была, увы, не его. Зайдя в часовню через семь дней, Ферн обнаружил там Эмили с забинтованной от кисти до локтя левой рукой. Девушка виновато улыбнулась:

— Простите, но сегодня я не смогу тренироваться. Рука ещё побаливает.

— Что случилось? — Ферн нахмурился, стиснув зубы, чтобы не выпалить что-нибудь ещё. Например, какое-нибудь выражение из арсенала наставников мастерской.

— Ну, я выходила за продуктами, — девушка потупилась, — и наткнулась на ликантропа. Царапнул. — Она слегка приподняла забинтованную руку.

— Царапнул… — Охотник шумно выдохнул. — Хорошо формулируете, мисс Лейтер! Могло ведь быть и «руку оторвал»! Вы же обещали никуда не выходить!

— Я обещала не ходить в лес, — поправила его Эмили, и глаза ее потемнели. — К нам пришёл отец с детьми, один ребёнок совсем маленький, грудной, ему было нужно молоко. Мать погибла, и…

— Молоко? — Ферн задохнулся. Он знал, что молоко в городе можно раздобыть в единственном месте — и до него добираться через весь город! Через лабиринт узких улочек, где едва ли не каждый второй горожанин уже лишился рассудка или покрылся шерстью. — Да вы с ума сошли! — произнёс он сипло, изо всех сил стараясь не повысить голос до крика. — Как вы вообще вернулись живой — я не понимаю! Если бы вы умерли ради этого ребёнка — скольким людям вы уже не смогли бы помочь? О чём вы думали? — Он отвернулся, сжав кулаки и тяжело дыша.

— Корнелиус… — испуганно пролепетала Эмили, шагнув ближе. Ферн отшатнулся, коротко глянул на неё и снова отвернулся.

— Не называйте меня так. Никогда. В этом имени каждая буква сочится кровью. Я Ферн. Запомните это. Или, если угодно, — Охотник с жёсткой усмешкой покосился на заинтересованно прислушивающегося Агату, — Фаруш. Но то имя — забудьте. Никогда не зовите по имени моё прошлое, если не хотите увидеть меня таким, каким я был раньше. А вы… не захотите, поверьте.

— Но я всего лишь… — Эмили прижала здоровую руку ко рту. В глазах её заблестели слёзы. — Я не могла иначе. Он так плакал…

— Я понимаю, — ледяным тоном отозвался Ферн. — Я прекрасно знаю, что вы, мисс Лейтер, — ангел милосердия. Я благодарен вам за это. Весь проклятущий Ярнам благодарен вам за это! И что ж теперь поделать, если… — Он сам уже не понимал — и даже предположить не мог, что скажет или сделает в следующее мгновение. Поэтому просто развернулся и выбежал из часовни.

Забинтованная рука… «Царапнул»! Эмили и ликантроп. Лужа крови на брусчатке моста, неподвижное тело у перил… Как теперь перестать видеть внутренним взором эту картину?..

Никак. Надо просто вспомнить о долге Охотника. И отправляться истреблять чудовищ. Очищать эти улицы от скверны. И тогда, возможно, тот самый ликантроп, который мог бы в следующий раз напасть на Эмили, будет убит Ферном раньше.

«Почему она не применила кровь и не залечила руку?.. А впрочем, глупый вопрос. Запасы крови в часовне невелики, и, конечно же, эта блаженная решила, что кровь нужнее тем, кто придёт с более тяжёлыми ранами, а её «царапина» — пустяки, заживёт само! Что за безрассудная, глупая девчонка! Запер бы её где-нибудь и не выпускал… Никогда. И никому не позволял бы обидеть её. И никому не позволил бы…»