Ривер Уайлд (ЛП) - Тоул Саманта. Страница 32

В руках у него коробка, а на крышке лежит маленький коричневый бумажный пакет.

— Что в коробке? — спрашиваю я.

В содержимом бумажного пакета я почти уверена. Ривер стал приносить мне фрукты каждую неделю в день, когда ребенок достигал соответствующего размера. На этой неделе — большое манго.

— Подарок. — Он пересекает комнату и ставит коробку на пеленальный столик.

Последовав за ним, встаю рядом. Гляжу на коробку. Сердце сбивается с ритма, как всегда, когда я физически нахожусь близко от него.

Он протягивает мне бумажный пакет. Сунув руку внутрь, вытаскиваю манго.

Улыбаюсь ему.

— Хочешь? — спрашиваю, зная, каким будет ответ.

Он морщит нос.

— Нет. До сих пор не могу поверить, что ты ешь фруктовых детей, которых я тебе приношу. Рыжая, это охрененно мерзко.

Я громко смеюсь, поднимая кусочек фрукта.

— Это манго. Не настоящий ребенок. И я не позволю прекрасному фрукту пропасть даром.

— На прошлой неделе ты выкинула тыкву-спагетти.

— Да, но она была мерзкой. — Честно говоря, я ем фрукты только для того, чтобы свести его с ума. Мне кажется восхитительным, как его это пугает. — Ты милый. Ты знаешь это? — говорю я, пихая его бедро своим.

— Ни хрена я не милый, — ворчит он. — Кролики — милые. Щенки и котята — очень милые. Я — определенно нет.

«Нет. Ты прекрасен. Внутри и снаружи».

— Верно. Ты больше похож на медведя. Но милого, пушистого медведя, который оторвет кому-нибудь голову, если он подойдет к тебе слишком близко.

— Уже лучше. Ненамного, — бормочет он, хмуря брови. — Так ты собираешься, наконец, открыть этот чертов подарок?

— А я должна? Ты ведь не сказал, что он для меня. Только, что это подарок, — я мило улыбаюсь ему.

— Умничаешь. — Он улыбается мне глазами. — Конечно, он для тебя. А теперь, может, просто уже откроешь его? О, и к твоему сведению, Рыжая, он не съедобный.

— Обхохочешься. — Открываю крышку коробки и заглядываю внутрь.

«Ох, боже мой».

— Это сделал ты? — спрашиваю, хоть и знаю, что он. В этом произведении искусства чувствуется его рука.

— Это светильник, — говорит он, будто мне требуется пояснение. — Для ребенка. Но если тебе не нравится, все в порядке. Я не обижусь.

— Не нравится? — Оторвав взгляд от светильника, смотрю на него. — Мне нравится, Ривер. Очень. Спасибо.

Кончики ушей у него краснеют. Так бывает, когда он нервничает или смущается.

— Хочешь, чтобы я его сейчас повесил?

— Да, — отвечаю с готовностью.

Жду, пока Ривер достанет отвертку. Наблюдаю, как он снимает старый подвесной светильник, а затем осторожно достает из коробки свой и присоединяет его к проводам, прежде чем прикрутить к потолку.

— Может, мне его включить? — спрашивает он.

Киваю, глядя на него.

Он щелкает выключателем, и светильник оживает. Не то чтобы он уже не был живым от смешения цветов. В нем, должно быть, сорок разных стеклянных шаров, всевозможных размеров, висящих на тонких, металлических проводках, и там, где на них падает свет, они переливаются множеством цветов. Мириадами оттенков красного, зеленого, желтого, оранжевого и синего.

Это самое удивительное, что я когда-либо видела.

Он делает шаг ко мне.

— Пойдет? — спрашивает он с неуверенностью, которая, как я узнала, ему присуща.

При всей своей дерзости и браваде Ривер также невероятно не уверен в себе и застенчив.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Он прекрасен. Олив будет в восторге. Мне нравится. — Я прижимаю руку к груди.

Он улыбается, и это ослепляет. Сердцу становится тесно в груди, такое чувство, что оно увеличилось втрое.

Мы с Ривером редко прикасаемся друг к другу. Не знаю, сознательно ли это с каждой из наших сторон, но мы попросту так не поступаем.

Ни один из нас не фанат проявления чувств через касание. Но я хочу, чтобы он знал, как много это для меня значит. Что он нашел время сделать это для Олив.

Поэтому приподнимаюсь на цыпочки и, поцеловав его в щеку, обнимаю за плечи.

— Большое спасибо, Ривер, — шепчу я ему на ухо. — Это лучший подарок, который я когда-либо получала.

Он не обнимает меня в ответ. Чувствую, как по его телу пробегает дрожь. Не зная, что это значит, я отпускаю его и делаю шаг назад.

— Извини, я просто...

— Нет, — тихо говорит он.

Потянувшись ко мне, он ловит меня за руку.

Наши взгляды встречаются. На этот раз глаза у него беззащитные. Я вижу их насквозь, и они говорят мне все, в чем я не была уверена.

Ощущаю дрожь его руки, когда он поднимает мою и кладет себе на грудь. На сердце.

Я распрямляю ладонь. Чувствую, как под твердой грудью колотится сердце.

— Ты заставляешь его биться сильнее, — хрипло говорит Ривер.

Мой желудок трепещет, и я не могу сказать, это из-за ребенка или него. Но, определенно, из-за него мое сердце пускается вскачь, устремляясь за его ритмом.

Он отпускает мою руку. Нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке. Большим пальцем прокладывает дорожку по моим губам. У меня перехватывает дыхание.

Я сглатываю.

Нежность его прикосновения... Напряженность момента почти ошеломляет.

Почти.

— Рыжая, — шепчет он, наклоняясь ко мне.

Поцелуй в лоб. Едва заметный. Его щетина касается моей кожи. Она мягче, чем я думала.

Я закрываю глаза.

Губы нежно прижимаются к моему виску.

К щеке.

Челюсти.

Его нос задевает мой.

Чувствую на губах его теплое дыхание.

— Кэрри.

Я открываю глаза. Он смотрит прямо в них. Темные глубины широко распахнуты навстречу мне, как никогда раньше.

Затем он их закрывает.

И прижимается губами к моим губам.

Нежнейшим из прикосновений.

Касается моих губ.

Раз. Другой.

Я вздыхаю, приоткрывая губы.

Его язык скользит по ним.

Я впиваюсь пальцами в его рубашку.

— Господи, Кэрри, — стонет он.

Я чувствую этот стон повсюду.

Ривер обхватывает мое лицо своими большими искусными ладонями и вжимается в мои губы.

Пальцами ног я впиваюсь в ковер.

Он целует меня одновременно крепко и нежно.

Целует так, словно это все, чего ему когда-либо хотелось.

Прикасается ко мне с благоговением.

Словно это важно.

Словно я важна.

Затем Олив решает попинаться. И я имею в виду, как следует. Ривер это чувствует.

Он усмехается мне в губы.

— Дерзкая, как и ее мамочка.

— Дерзкая? — спрашиваю я.

— Определенно.

Рукой он скользит по моим волосам, отчего я опускаю голову ему на грудь. И обнимаю его за талию.

— Кэрри... — говорит он тихим голосом, наполненным чем-то, от чего мое хорошее настроение мгновенно сдувается.

— Не надо… — тихо отвечаю я. — Не порть момент.

Что он и делает.

Больше не произнося ни слова.

21

Кэрри

Ривер везет нас в город, чтобы у меня была возможность пройтись по магазинам и купить коляску. Я могла бы пойти одна, но он сказал, что хочет отправиться со мной. Полагаю, он беспокоится о том, что я вожу машину на таком сроке.

Я на седьмом месяце. Олив размером с капусту. Из той, что мне принес Ривер, я приготовила салат. Он, естественно, отказался его есть.

Он такой странный.

Прошло семь недель с момента, как Ривер меня поцеловал. И ничего.

Он не говорил об этом и не делал никаких попыток повторить то же самое.

Как и я.

Но каждую ночь я все равно засыпаю с ощущением его губ.

Не знаю, почему он не поцеловал меня снова. Я все еще чувствую притяжение между нами, и после поцелуя оно только усилилось.

Трудно держать свои чувства в узде, когда я рядом с ним так часто, как сейчас, и когда гормоны во мне бушуют так, как сейчас.

Но он предпочитает игнорировать то, что происходит между нами. Или нет, в зависимости от обстоятельств. А значит, я поступаю также.