Вредность не порок - Ильина Лариса Анатольевна. Страница 65

Здесь все было по-прежнему, я зажгла свечку и поставила ее на стол. Вытащив из-под стола автомат, досадливо поморщилась. Как привести эту конструкцию в рабочее состояние, я не знала, с сожалением вздохнув, пристроила автомат на место и подошла к стеллажу. Взяв с полки тяжелый сверток, осторожно размотала плотную чистую тряпку и оказавшуюся под ней промасленную бумагу. На темном стволе пистолета заплясал отсвет неровного дрожащего пламени. Я вытащила магазин. Он был пуст.

– Черт… – протянула я, теряясь, – ..не заряжен…

Тут взгляд упал на край стола, где стояла свеча. Как я могла забыть?! Схватив серую картонную коробочку, торопливо рванула крышку… До этого момента мне никогда не приходилось снаряжать магазин пистолета, однако руки сами делали свое дело, словно вспоминали что-то давно забытое… А может, мы слишком много смотрим телевизор? Сцапав левой рукой стремительно тающий огарок, я пнула ногой массивную войлочную дверь. Она послушно распахнулась, но в ту же секунду свечка прощально мигнула, и я оказалась в кромешной темноте…

Я чиркнула зажигалкой, щелкнула флажком предохранителя и прицелилась в набитую паклей бочку. Несмотря на тщательную изоляцию комнаты, уши заложило, но это было не самое худшее. При отдаче пистолет так вскинуло вверх, что я едва не ударила им по лбу. Значит, нужно держать двумя руками, иначе я пристрелю сама себя.

Но чем тогда держать зажигалку? Пожалуй, небольшой костер из старых пожелтевших газет даст мне выстрелить еще раз. Скрутив газетные листы в жгуты, я сложила их на цементном полу и оглянулась. Встав на цыпочки, стянула с верхней полки стеллажа чуть припорошенный пылью тяжелый альбом. Галерея Дрездена… Кому он понадобился? И зачем? Я горько усмехнулась. Прости меня, Ирка…

За спиной весело заплясали оранжевые языки пламени, и в подвале сделалось светло, словно днем.

Я обхватила рукоятку пистолета двумя руками и пропела:

– Раз.., два…

Грохнул выстрел, ствол пистолета дернулся, но я улыбнулась.

– Все ясно… Теперь пора…

Еще раз проверив предохранитель, я опустила руку вниз, слегка надавила плечом на обитую желтоватым дерматином дверь и нажала на ручку. К моему удивлению, она подалась, и я оказалась в узких захламленных сенях. Здесь не было света, поэтому я мягко прикрыла за собой дверь и опустилась на корточки, привыкая к полумраку. В сенях было три двери, правая, вероятно, вела на кухню, средняя – на второй этаж, значит, мне нужна левая… Я прислушалась. Определенно, из-за левой двери слышались голоса, вернее, один голос. Вот голос зазвучал громче, интонация изменилась, я услышала звук удара, и кто-то охнул так, словно в глухой железной бочке хлопнули в ладоши. Я вскочила на ноги, распахнула дверь и влетела в комнату…

– Оба-на… – изумленно выдавил любимый, оглянувшись. – Едрена мать…

– Точно, – коротко кивнула я, не спуская с него глаз и одновременно захлопывая ногой дверь, – это я…

Любимый моргнул, а я изобразила улыбку и приветливо дернула в сторону дулом пистолета:

– Отойди от него, сволочь…

Ефим задумчиво вытянул губы трубочкой, однако в сторону шагнул. Не переставая внимательно следить за каждым его движением, я мгновенно окинула взглядом всю комнату. В центре весьма живописного бардака стоял большой круглый стол. Под ним и рядом валялось несколько стульев, у стены – буфет и чуть дальше комод с догорающей свечой. Ефим сдвинулся еще немного, и я наконец увидела Стаса. Он сидел на стуле между буфетом и комодом, руки, вероятнее всего, привязаны к стулу С того момента, как я увидела его в окно, на лице у Стаса появилась еще пара новых ссадин, к тому же рот теперь был заклеен скотчем. Рукав серой рубашки побурел от запекшейся крови. А на левом плече на глазах расползлось кровавое пятно. Единственным, что меня смутило, был взгляд Стаса. В нем явно сквозила досада, и я решила при случае непременно узнать, что же его так расстроило.

– Здравствуй, малышка… – пропел Ефим, оправившись от первого потрясения, ласково улыбнулся и качнулся в мою сторону, – ..рад тебя видеть…

– Убью… – прошипела я, вскидывая пистолет. Ничего другого в голову не пришло, но и это сошло, потому что Ефим, несмотря на свой самоуверенный вид, притормозил.

– Что это на тебя нашло? Зачем ты взяла пистолет?

Я, конечно, не собиралась давать ему никаких пояснений. Теперь мы смотрели друг другу в глаза, и мне вдруг показалось, что где-то в глубине мерцающих голубых озер плещется обыкновенный человеческий страх.

– Настенька, я опасаюсь, что ты не умеешь обращаться с оружием… Хоть оно и не заряжено, ты можешь уронить его на ногу и отобьешь себе все пальцы…

– Не заряжено? – притворно удивилась я. – А откуда ты знаешь? А вдруг заряжено? Хочешь, проверим?

Ефим задумался, а Стас заерзал по сиденью и замычал, свирепо сверкая неподбитым глазом. «Конечно, – усмехнулась я про себя, – он считает, что сначала я перестреляю все округу, прежде чем попаду туда, куда надо…»

– Не думаю, что это необходимо… – отозвался наконец Ефим, а Стас облегченно выдохнул. – ..вот, видишь, и твой брат так же думает…

– Если только ради брата… А кстати, не объяснишь, для чего ты его привязал к стулу? Садистские игры?

– Настя, – протянул Ефим укоризненно, – в такой светлой головке такие грязные мысли…

– Поверь, – тут же призналась я, – это еще не самая грязная мысль, которая возникает, когда я тебя вижу..

– Брось, Настя… О чем ты говоришь… Неужели ты все забыла? – Тут я обнаружила, что Ефим медленно, но верно перемещается к большой полированной тумбе, стоящей по ту сторону стола.

– Эй, стой! – грозно сказала я, еще раз тряхнув дулом пистолета, но, похоже, ему уже надоела пустая болтовня, ответив мне милой улыбкой, он плавно двинул дальше. – Стой, кому говорю! Ах ты…

Я перехватила пистолет двумя руками и, почти не целясь, спустила курок. Стоявшая на тумбе деревянная резная шкатулка взорвалась праздничным салютом, во все стороны брызнули щепки, и лицо Ефима исказила вдруг весьма неприятная гримаса.

– Осатанела, что ли.., твою мать… – бросил он хрипло, и выражение его глаз неожиданно так изменилось, что мне мгновенно расхотелось упражняться в остроумии.

– Развяжи его, Ефим… И.., послушай.., я просто хочу предупредить… Я не дам тебе взять оружие и не дам подойти ко мне…Честно…

Поверил ли он мне, не знаю, однако к Стасу развернулся. И тут я различила в коридоре чьи-то торопливые шаги. Не опуская пистолета, я шагнула к стене за дверью и прижалась к ней спиной. Мы замерли. Ефим опустил глаза, но меня не обманул, я видела, как он напрягся.

Я посмотрела на Стаса. Он был неподвижен, но на шее вздулись темные вены, а по вискам, размывая кровавые подтеки, потекли ручейки пота. Напряженную тишину нарушил скрип открываемой двери, но того, кто вошел, мне видно не было. Ефим взглянул на вошедшего, я тут же демонстративно подняла пистолет выше, целясь Ефиму в голову.

– Какого дьявола ты палишь? – услышала я раздраженный голос и в следующую секунду увидела широкую мужскую спину.

Он успел сделать пару шагов, прежде чем заподозрил неладное, но я уже переместилась в сторону, так, чтобы и он, и Ефим оказались для меня почти на одной линии;

– Гражданин Гордей? – уточнила я.

Человек оглянулся, я убедилась, что не ошиблась, да и грех было бы ошибиться, тот вальяжный голос на пляже до сих пор звучал у меня в ушах.

– Что такое? – довольно глупо спросил он.

– Это наша Настенька, – довел до сведения руководства Ефим, – палит в белый свет как в копеечку…

– Была ваша, да вся вышла, – не утерпела я, понимая, что долго эту игру мои нервы не сдюжат. – Хватит трепаться. Рада видеть вас в добром здравии, гражданин Гордей. Честно сказать, думала, что вы уже собой клумбы удобряете. А вы вон какой, здоровый и бодрый. Все вертитесь чего-то… Вы лучше не вертитесь, а ручки… это.., как это по-научному? Ручки в гору… Ага… И ты, Ефим, тоже… Вот спасибо… Приятно иметь дело с такими людьми… Просто полная любовь и доверие друг к дружке…