Разбитная разведёнка (СИ) - Балер Таня. Страница 63

— Ты совсем другая. Смелая, яркая и красивая по природе, а не благодаря усердной работе над собой.

Потемнеть ещё не успело, и Женя, расположившись на скамейке у крыльца, чистила грибы. С подругой она общалась с помощью маминой гарнитуры. Вещь оказалась жутко полезной для тех, кто проводит дни, копошась среди грядок и не имея возможности держать у уха телефон.

Евгения была в замешательстве. С чего сегодня Александра жизнерадостно хвалит Маргариту, если ещё несколько дней назад она переживала из-за того, что жена депутата снова наблюдала за её занятиями, наверняка готовясь увести ещё одного подопечного? Но вскоре ответ на этот вопрос был найден, а точнее услышан.

— … Каникулы у детей закончились, квалификацию она подтвердила, навыки обновила, независимость от мужа показала — теперь с чистой совестью возвращается беречь домашний очаг.

— То есть Маргарита в клуб устроилась, чтобы пару месяцев хвостом покрутить, себя показать и мужу напомнить о том, что она женщина интересная умеет к себе взгляды приковывать? — сделала вывод Женя. — И она сама тебя всё это выложила?

— Не в такой форме, как ты озвучила, но да. А ещё она меня похвалила и сказала, что если к ней обратятся желающие заняться тренировками, она направит их ко мне.

— Щедро. — протянула Женя и, едва не порезав палец, ойкнула и ехидно спросила. — А ты, поди, покаялась в недостойных мыслях, касательно её нравственного облика, и расплакалась у неё на груди?

— Нет, не решилась признаться. К тому же, клиентку она у меня ведь отбила, значит, повод плохо о ней думать, у нас был. — ответила Александра. — Мы не только о тренировках говорили. Знаешь, Маргарита уверена, что невозможно быть успешной в профессии, заботиться о детях и оставаться хорошей женой одновременно. Точнее, возможно, но тогда всё это будет в тягость и счастливой такая женщина не будет. Это же не так? Моя мама работала, о нас с папой заботилась и несчастной не выглядела. Ты же в браке не страдала?

— Не страдала. Но я и работала дома и по паре часов в неделю. Да и была не самой лучшей женой, раз всё так закончилась.

Стемнело. Елена вернулась с работы и ужинала в компании внука. А Евгения, давно закончившая разговор с подругой, уже дочистила грибы и успела продрогнуть, но так и сидела на месте. Даже манящий аромат запеченной курочки, разносившийся из приоткрытого окна кухни, под которым она сидела, не вывел её из задумчивости. Она думала о женском счастье.

Женя не просыпалась по будням с широкой улыбкой на лице и с мыслью, как бы поскорей оказаться на рабочем месте и приступить к своим должностным обязанностям, но это не значит, что она не любила свою работу. С первого класса Евгения Сергеевна Чиркова буквам предпочитала цифры, поэтому с выбором будущей профессии долго не маялась. Конечно, во взрослой жизни всё оказалось не так, как она себе представляла в школе, решив, что раз любит решать математические уравнения, то профессия бухгалтера создана для неё, ведь считать у неё получается лучше всего. Когда обнаружилось, что её работа связана с огромным количеством отчётов, договоров, а ещё и ответственностью, Женя хоть и расстроилась, но в выбранной профессиональной стезе не разочаровалась. А придя в «Зевс», она и вовсе почувствовала себя на своём месте.

«Я очень даже ценный кадр, повезло Адоеву со мной, — подумала Женя. — И мать из меня вышла не плохая».

В списке привязанностей маленькой Жени на первом месте числился отец, потом шла бабуся, а мама занимала только третье, но на много опережала последнего члена их семьи — бабушкину козу по кличке Стешка. Нельзя было сказать, что Жене не хватало внимания со стороны матери, или Елена не чувствовала любовь дочери, всё дело в том, что сам Сергей и его бабушка были настолько любящими людьми и окружали близких такой заботой, что хватало с головой, и стремиться к большему, нужды не было.

Думая уже о своём собственном ребёнке, Евгения не чувствовала вину за то, что не дала сыну такой же дружной и любящей семьи. Она поддерживала хорошие отношения с его бабушкой, дедом и дядей по отцовской линии, и была уверенна, что со временем вовсе перестанет раздражаться на действия бывшего мужа, а значит, никогда не станет препятствием для общения Гриши с родственниками.

«За отказ отдавать его в школу, меня уже простили, да и Андрей, увлёкшийся своими новыми отношениями, перегнул, так что меня ребёнок любит больше всех. — торжествующе злорадствовала Женя. — Можно причислить меня к женщинам, которые успешны и в карьере, и в материнстве».

В существование постоянного абсолютного счастья Евгения не верила, быть в таком состоянии может лишь умалишённый, который не помнит прошлого, не знает настоящего и не думает о будущем.

Да и что должен чувствовать счастливый человек?

Женя больше не ощущала приятного томления, с которым когда-то собиралась на свидания к Андрею. Не чувствовала той гордости, с которой раньше смотрела на молодого мужа или наглаживала блестящее колечко на своём безымянном пальчике. Забыла мандраж, сопровождающий её все месяцы беременности, стоило подумать о предстоящих родах, и своё самодовольство, когда слышала от окружающих, какой у неё заботливый супруг. А с рождением сына она познала новое чувство — смесь испуга, восхищения и трепета перед крошечным мальчуганом, которого они с мужем создали и теперь должны сберечь и вырастить хорошим человеком. Но и оно со временем притупилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Теперь Евгения гордилось не Андреем и его успехами, а собой. А ещё, словно компенсирую потерю любви мужа, она стала больше любить себя. Выражалось это и в приятностях вроде покупки хорошего вина или красивой обуви, и в том, что при составлении бюджета на месяц, Женя начала откладывать деньги не только на банковский счёт своей «подушки безопасности», но и на мечту стать автовладелицей. Считать Евгения умела, поэтому отчётливо осознавала, что, не урезая себя в расходах, нужную сумму на покупку машины в следующую пятилетку без вливаний извне не соберёт. Но мечтать-то она может?

Испуг, который Женя испытала, впервые взяв на руки беззащитного Гришку, сменился на чувство настороженности, касательно всего, что окружает растущего сына. Что он тянет в рот, где ходит, с кем и как общается, чему учится — всё имело значение. Время, когда каждое его действие вызывало у Жени умиление, давно в прошлом. Гриша приобрёл пару привычек, которые вызывали у неё недовольство, он научился спорить, хитрить, и морщился, когда в порыве материнской нежности его целовали. Меньше любить ребёнка она не стала, просто это чувство стало её частью, чем-то привычным и неотделимым.

Конечно, жизнь была не идеальна.

Иногда Женя скучала по той уверенности, с которой она шла мимо кассы, зная, что идущий следом Андрей расплатится и донесёт пакеты. По возможности в любое время прижаться к большому и тёплому мужскому телу с родным запахом. И по его терпению, с которым он выслушивал её ворчание и не всегда заслуженные придирки. Она грустила не по мужу, с которым развелась, а по тому, за которого выходила замуж, с кем ютилась в съёмной коробке, кто лучше неё напевал колыбельные сыну.

«Если постараться, повод для тоски всегда найдётся, но, даже несмотря на то, что завтра поезд, а потом и выход на работу, сегодня я счастливая женщина. А эта Сашкина тренерша не права» — сделала заключение Женя, упустив, что Маргарита говорила не только о наличии работы и детей, но и о муже.

— Бабушка Лена хотела, чтобы Тонька на улице жила, в бане ночевала и землю с огорода в дом не таскала. Но наша Тонька же не дикий зверь, ей дом нужен.

— Нужен. — согласилась тётя Оля с внуком.

— Мы устроили голосование, — продолжил рассказывать о том, как провёл свой отпуск, Гриша. — Бабушка проголосовала против, я за, а мама воздержалась, потому что была злой, и у неё болела голова.

Всю ночь в поезде Женя, не сомкнув глаз, наглаживала обеспокоенную таксу, которая во время коротких остановок, спрыгивала на пол и рыскала между сумок и пакетов, принадлежащих их попутчику, а когда состав трогался, пугалась и снова забиралась на Женины колени. В итоге с поезда Евгения сошла в разбитом состоянии и с огромным желанием оказаться в тишине и покое.