Без права на отказ (СИ) - Ковалевская Алиса. Страница 14

— Раз обслуживание номеров тебе не по душе, — лениво посмотрел на стол. Взял чашку с кофе.

Я тяжело дышала, глядя на него, пыталась сообразить, что дальше и сжимала блузку. А он… он вёл себя так, как будто мы всё это время просто разговаривали.

— Вечером мы пойдём в ресторан.

— Никуда я с тобой не пойду, — процедила отчаянно и беспомощно. Всё это уже было. Вчера было.

Яков сделал глоток кофе и поставил чашку. Посмотрел пристально.

— Пойдёшь, — безоговорочно. — И потрудись в этот раз сделать так, как я сказал. Надень новое бельё.

— У меня нет с собой никакого белья! — выкрикнула с ещё большей злостью и отчаянием. — Ничего я не буду надевать.

— В таком случае в следующий раз я порву на тебе блузку, — с абсолютной серьёзностью проговорил он. Посмотрел на часы. — На этом всё. Будь готова к восьми. А сейчас иди работай. У меня больше нет на тебя времени.

Он даже не дал мне застегнуться. Взял за локоть и, проведя через комнату, выставил за порог. Слова так и застряли в горле, когда дверь захлопнулась прямо у меня за спиной. Как пьяная, я прижалась к стене и прикрыла глаза. Поспешно застегнула пуговицы, чувствуя, как разорванный лифчик болтается под блузкой. Облизнула губы. Опустила руку и неожиданно наткнулась на…

В пальцах моих оказалось дымчато-серое тонкое кружево. Я держала в руках один из вчерашних комплектов, и не понимала, что всё это значит. Хотела было постучать в дверь и швырнуть бельё, но потом передумала. Повесила на ручку бюстгальтер, потом трусики и пошла прочь. Остановилась и обернулась. В следующий раз он порвёт блузку. И хорошо, если это случится не у всех на виду… В том, что он способен на подобное, я была уверена. Он сделает это. Зачем? Да затем, чтобы проучить меня и показать, что главный он. И потому… потому, что он может просто захотеть этого.

Глава 16

Мирослава

— Спасибо за ужин, — когда официант забрал оплаченный Яковом счёт, сказала я, собираясь подняться из-за стола.

Время было уже много, и мне не хотелось, вернувшись домой, ловить на себе задумчивые взгляды Тамары. Спросить, где я была, она, может, и не спросит, но молчание её от этого будет не менее красноречивым. А учитывая, что я живу у неё уже второй месяц, промолчать будет просто неприлично.

— Ты куда-то спешишь? — Серебряков же уходить не торопился.

Взгляд его прошёлся по мне, когда я, не обратив внимания на вопрос, всё же встала. Он продолжал сидеть за столом, положив ладони на край, и изучал меня. Блузка моя не была прозрачной, а мне всё равно казалось, что он видит сквозь одежду. Видит, что снова одержал верх, что под белой тканью скрыто дымчато-серое кружево. И не только видит… Чувство было такое, словно бы он дотрагивался до меня.

— Моя смена начинается в восемь, — я взяла с соседнего стула сумочку. — Не хочу приходить на работу не выспавшаяся.

Едва я отвернулась, поняла, что Серебряков оказался за спиной. Ладонь его опустилась на мою талию. Я посмотрела на него с предупреждением, которое ничего не значило. Медленно он провёл по спине вверх и погладил вдоль застёжки лифчика. Вначале снизу, обрисовывая позвонки, потом так же сверху. Против воли я замерла. Живот стянуло мгновенно, а во рту пересохло. Я пыталась дышать ровно, но выходило сбивчиво.

— Разве это проблема? — он продолжал удерживать меня. Поглаживал по спине и смотрел в лицо.

— Проблема, — собрала остатки сил и оттолкнула. Поправила сползший ремешок и поспешила к выходу.

Забрать куртку и убраться отсюда, пока не поздно. А не поздно ли? Только остановившись у гардероба, я смогла перевести дыхание. Звук моих же собственных шагов ещё отдавался в ушах. А может быть, это был стук сердца.

— Спасибо, — поблагодарила подавшую мне было вещи гардеробщицу. Однако подошедший Яков опередил меня. Сам взял куртку.

— Будь добр, отдай её мне, — потребовала, не скрывая недовольства, когда он, вместо того, чтобы помочь мне одеться, просто перекинул куртку через руку.

Ужин прошёл спокойно. Слишком спокойно, и я чувствовала, что в этом скрывается подвох.

— Ты обещал, что это будет просто ужин, — напомнила, сминая в руках палантин.

— Это и был просто ужин. — Серебряков подошёл к большому окну, сквозь которое был виден подсвеченный фонарями проспект. В их приглушённом свете было отчётливо видно, что на улице опять идёт снег. Мелкий и мокрый.

— Я тебя не держу, Мира. Хочешь идти — иди.

Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга. Что бы я ни сделала, это ни к чему не приведёт — это понимание вдруг овладело мной. Если он захочет добиться своего — добьётся.

Молча я встала у окна и стала смотреть на проезжающие мимо машины. Из зала доносились звуки голосов и музыки. Неожиданно на плечи мне опустилась куртка, поверх неё Яков положил руки.

— Я вызвал такси, — проговорил он, и дыхание его щекотнуло мой затылок.

Против воли я прикрыла глаза. Его негромкий бархатный голос проник вглубь меня. За ужином я выпила всего один бокал, но чувство было такое, словно я совершенно пьяная.

Неожиданно он повернул меня к себе, и я перестала дышать. В зрачках его тлели искры… искры какого-то голодного безумия.

— Ты права, — вдруг севшим голосом выговорил он. Обхватил мою голову, сжал волосы. — Черт подери! Ты права, Мирослава.

— В ч-чём? — от неожиданности я запнулась.

Он посмотрел на мои губы и опять в глаза. Дыхание моё стало ещё прерывистее.

— Я бы мог остановиться в местечке поприличней, — сдавил голову сильнее. — Хотя бы там, где варят не такой паршивый кофе, — пропустил волосы сквозь пальцы и опять сжал. Так сильно, что я поморщилась. Но его это не остановило. Он задрал мою голову, вынуждая смотреть на него. Склонился ближе. — Я бы мог снять хоть всю гостиницу, если бы захотел. Я бы даже мог послать сюда кого-нибудь из своих людей, а не лететь через всю страну. Но я торчу в вонючем клоповнике и пью по утрам суррогат, — хриплое рычание.

Напоследок он так сильно потянул, что я не удержала тихий болезненный всхлип. Хватка Якова ослабла, а сам он, криво и зло усмехнувшись, мотнул головой.

— Но знаешь, что самое смешное? — он так и держал меня. Только теперь не сжимал волосы, а просто поглаживал подушечками пальцев, как будто колебался между тем, что выбрать: кнут или пряник. — Самое смешное это то, что девка, из-за которой я послал к чёрту куда более важные дела, пытается что-то мне доказать.

— Я ничего не пытаюсь тебе доказать.

— Пытаешься, Мира, — он всё-таки погладил меня. Подтянул ближе, и дыхание его опалило мои губы.

— Мне казалось, — его запах обволакивал меня. Скомканное сознание противилось, рассудок неустанно твердил, чтобы я не поддавалась даже на миг, но… — казалось, что поцелуи не в твоих правилах.

— Свои правила устанавливаю я сам, — голос совсем сиплый, — и я же решаю, когда их нарушать.

В следующую секунду он буквально впился в мой рот. Грубо, жёстко и несдержанно. Сминая волосы, целовал, не давая опомниться, проникая языком всё глубже и глубже. Больше я не слышала ни голоса разума, ни собственного сердца, ни музыки из зала. Я вообще ничего не слышала — только чувствовала. Пыталась отвечать, касалась языка своим, но даже здесь силы наши были не равны. Он брал меня этим поцелуем, как брал той единственной ночью — всю до конца, подчиняя себе, доказывая, — если он того захочет, я обязана — обязана быть его.

— Такси, — шепнула, когда он отпустил.

Сквозь пелену до меня донёсся короткий сигнал телефона. За ним ещё один.

Яков прихватил мою нижнюю губу зубами, и по телу моему прошлась жаркая волна, миллионы крохотных импульсов, сосредоточившихся внизу живота.

Глаза его стали чёрными, но заглянуть в их глубину было невозможно — сплошная темнота.

Облизнула припухшие губы. Он молча помог мне застегнуть куртку, затем забрал своё пальто.