Не рискуй (ЛП) - Эшли Кристен. Страница 11

Он уже включил освещение на входе.

В конце коридора располагалась кухня.

Он повернулся и направился к лестнице, и взбежал наверх, неся в руках мою сумку.

Я осталась в коридоре и позволила себе прикусить губу.

Он жил не в городе.

Он жил за городом, вдалеке от всех. В темноте сложно было сказать, животноводческая ферма это или фруктовый сад. Рядом с его домом росло многих тенистых деревьев. Также там располагались надворные постройки и несколько обнесенных забором, но пустых загонов. Одной из построек была конюшня.

Но мне понравился именно его дом.

Он был старым. Он не был в стиле ранчо, это был фермерский дом. Небольшой. Компактный. Двухэтажный. Насколько я могла судить, снаружи он был белый, но деревянные элементы выкрашены в другой цвет. Прямоугольное крыльцо у входа с подвесными качелями, эркер гостиной выступал вперед, так что веранда была открыта только с двух сторон

Дверь с витражным стеклом.

Не было необходимости тщательно осматривать оставшуюся часть дома, вход говорил сам за себя.

Здесь жили люди, те же люди на протяжении многих поколений. Говоря это, я имею в виду одну семью. Мебель в доме была старой и красивой. Фотографии на стене выцветшими и симпатичными. То же и с обстановкой. Дом имел обжитой вид, возможно, какие-то вещи добавлялись, но ничего не выносилось. И все же, вместо захламленного с удушающей атмосферой, дом казался теплым и гостеприимным.

Затаив дыхание, я направилась дальше по коридору к неосвещенной кухне. Пошарив рукой в открытом дверном проеме без двери, я нашла выключатель, и кухня залилась светом.

Я закрыла глаза, но все же видела это.

Никакого ремонта, в течение долгих лет. Этот дом вероятно был построен еще до появления современной бытовой техники, но он был модернизирован чуть позже, таким и остался.

Я открыла глаза.

Шкафчики выкрашены в ярко красный цвет. Маленькие белые керамические ручки на их дверцах напоминали горошек в этом море яркого цвета. Откосы оклеены обоями, на белом фоне которых красовались зеленые виноградные лозы и листья, белые и желтые цветы и огромные ягоды клубники. Бежевый холодильник, старомодный с выпуклой передней частью, огромными ручками и закругленными краями. Большая, старая газовая кухонная плита. Кто-то вырезал несколько шкафчиков, чтобы поместить рядом с мойкой бежевую посудомоечную машину. Разделочный стол столешницы, которым так часто пользовались, что он весь был покрыт не простыми бороздками, а волнообразными, закругленными по краям. Большой, обшарпанный деревенский стол находился в середине комнаты, вокруг него стояло шесть стульев, одинаковыми из которых были только три, при этом, все стулья были украшены большими красными мягкими подушками, привязанными к спинкам. Огромная чаша, наполненная яблоками, апельсинами и бананами располагалась в центре. Столешница была уставлена бытовой техникой и подставками для кухонной утвари. На окне задней двери, которая сейчас вела в темноту, висели тонкие белые занавески, подвязанные красными лентами. Над двойной бежевой керамической мойкой располагалось огромное окно с такими же тонкими белыми подвязанными красными лентами занавесками. Еще одно окно — сбоку, под которым находился невысокий, отделанный деревом шкафчик, дверцы которого были инкрустированы деталями из олова, наверху находились ваза с немного повядшими цветами, какие-то открытки, повернутые на бок и чаша, полная ключей, монет и других житейских мелочей.

Я огляделась вокруг.

Большое количество ужинов на День Благодарения было приготовлено здесь. На Рождество. На дни рождения. И просто, чтобы поесть.

Мне она понравилась.

Каждый дюйм.

Каждый чертов дюйм.

— Аптечка для оказания первой помощи. — Услышала я, подпрыгнув от неожиданности, развернулась и увидела Грея, который не спеша шел ко мне по коридору, держа в руках большую с синим низом и белым верхом коробку размером, размером с ящик для снастей настоящего рыболова. Если это была аптечка для оказания первой помощи, у меня возникло ощущение, что у него была история не только с Самоуверенным Нахалом Бадди.

— Это большая аптечка, — ляпнула я, и он опять наградил меня своей ухмылкой.

— Сейчас я мужчина, Айви, но когда-то был мальчишкой, — интригующе пробормотал он, поставил коробку на стол, затем щелкнул замочками и открыл ее.

В ней было полно медикаментов.

Он вырос в этом доме.

Дом не принадлежал ему, это был дом его бабушки.

Мне стало интересно, было ли это лукавством, или еще чем-то.

Мне хотелось узнать о многих вещах.

Но ни о чем из этого я не спросила бы.

— Спиртовые салфетки, пластырь, ножницы, — пробубнил он, копаясь в аптечке и вытаскивая все это, пока я бросила свою сумку на стол, размотала свой шарф и сбросила свое пальто, кинув их на спинку стула. Затем он повернул голову и встретился со мной взглядом. — У нас все есть.

Я кивнула, опустив голову и изучив своим опытным взглядом содержимое, затем я взглянула на него и скомандовала,

— Садись.

Уголки его губ слегка приподнялись с одной стороны, затем он скинул свою кожаную куртку, повесил ее на спинку стула, развязал свой шарф, кинул его поверх куртки и сел, подняв свое лицо ко мне.

Я выкинула из головы мысли о том, насколько красивым он был, и что, если бы я чуть наклонилась, то смогла бы поцеловать его в губы, и как только мне это удалось, я занялась делом.

Я раскрыла упаковку с салфетками, бросила ее на стол и осторожно приложила салфетку к ране.

Он с шипением втянул воздух, и его голова дернулась.

— Извини, — прошептала я, по какой-то причине его реакция сильно взволновала меня. Слишком сильно. Я ненавидела то, что причинила ему боль. На самом деле ненавидела.

Не то, чтобы я не делала этого раньше. До (и после) того, как мы стали жульничать в бильярд и отточили свое мастерство до совершенства, Кейси повидал много чего плохого, что заканчивалось ранами и синяками, так что я уже была в такой ситуации, обрабатывала раны в качестве медсестры — самоучки.

Мне не нравилось, когда я причиняла боль Кейси, ухаживая за ним, но я действительно не хотела, чтобы Грей испытывал еще больше боли из-за меня.

Поэтому я сделала кое-что безумное. Я сделала кое-что глупое. Я полностью забыла, кем я была, где я находилась, с кем я была, и сделала то, что обычно делала, когда лечила Кейси.

Я наклонилась, легонько приложив салфетку к ране, и после каждого касания я наклонялась еще ближе и слегка дула на его рану.

Я трижды сделала это, прежде чем Грей обратился ко мне таким голосом, который я никогда в жизни не забуду. Никогда. Даже если бы я дожила, как он говорил ранее, до трехсот лет. Он был ласковым и тихим, и он был нежным, граничащим с любовью.

— Куколка, твое дыхание действует, как антисептик.

Я резко выпрямилась и посмотрела на него.

Он ухмыльнулся и продолжил

— Впрочем, это приятно.

— Извини, — прошептала я.

Затем его глаза изменились. Эти красивые голубые глаза, опушенные ресницами с каштановыми кончиками. Его взгляд изменился, его я тоже не забуду. Никогда. Я буду вспоминать его глаза каждый день, по десять раз на дню до конца своей жизни.

Его взгляд изменился, став такими же, как его голос. Нежным, граничащим с любовью.

— Не стоит извиняться, — прошептал он в ответ.

Мое сердце заколотилось в груди.

Что со мной случилось?

Я должна была взять себя в руки.

Так что я собралась и продолжила нежно обрабатывать и дезинфицировать рану, очищая ее от крови, затем мастерски отрезала пластырь, соединила вместе края пореза и наложила три тонких, точно отрезанных полоски пластыря, чтобы рана не разошлась.

Затем я сделала шаг назад и объявила,

— Сделано.

Он поймал мой взгляд.

— Ты быстро управилась.

Я не ответила.

Он удерживал мой взгляд.

— Практика, — точно предположил он.

Я повернулась к аптечке и начала наводить порядок.