История уголовного розыска. 1918–1999 - Холодов Сергей Альбертович. Страница 3

Казалось, след главаря потерян. Но внезапно на помощь сыщикам пришел… сам Кошельков. Он так обиделся на сотрудников милиции за то, что они разгромили костяк его банды и едва не изловили его самого, что решил мстить. Убив двух сотрудников ЧК, Кошельков завладел их документами и под видом чекиста начал проводить обыски на предприятиях и в учреждениях. В течение весны 1919 года Кошельков навестил несколько столичных учреждений и частных квартир, улов бандита составил не менее килограмма золота и драгоценных изделий.

Следующей на очереди была сберкасса в подмосковном городе Щелково. К ограблению кассы Кошельков с подельниками готовились особенно тщательно и долго. Но это, скорее всего, и подвело преступников. О готовящейся акции стало известно сотрудникам МУУР. Возле здания сберкассы муровцы устроили засаду. 21 июня 1919 года ничего не подозревавший Кошельков со своим верным подручным Бариновым напоролись на сотрудников уголовного розыска как раз в тот момент, когда попытались взломать входную дверь. В ходе завязавшейся перестрелки оба бандита были ликвидированы.

Параллельно с ликвидацией банды Кошелькова были уничтожены еще несколько наиболее свирепых банд: уже известных нам Сабана и Гусека, а также Кожевникова, Капустина, Коротова и другие. Каждая из этих шаек насчитывала в своих рядах по десять‑двадцать человек, отлично вооруженных и готовых на любое преступление.

Пожалуй, самой большой удачей Трепалова стала ликвидация преступной группы из 83 человек, орудовавших на Хитровом рынке. Хитровка еще до революции была одним из самых криминальных мест Москвы, а после революции и вовсе превратилась в источник постоянной головной боли для столичных властей. По сути, это было первым организованным преступным сообществом советской эпохи — задолго до того, как появился сам термин «оргпреступность». На счету хитровских бандитов по меньшей мере полсотни вооруженных нападений на магазины и склады.

За хитровской бандой московские оперативники гонялись не один месяц. В руки муровцев иногда попадали рядовые бандиты, однако взять с поличным главарей никак не удавалось. И тогда Трепалов пошел на хитрость: прикинувшись уголовником, Александр Максимович внедрился в банду, выведал планы ее главарей и все воровские малины. В результате сыщики накрыли одним махом всю шайку.

Надо сказать, что решение о внедрении Трепалова в шайку далось нелегко. Против этого жестко возражали многие сподвижники самого Александра Максимовича. Однако аргументы Трепалова в пользу внедрения были весомы. Во‑первых, никто в уголовном мире Москвы не знал Трепалова в лицо, что, несомненно, облегчало сыщикам задачу. А во‑вторых, по оперативной информации, бандиты с Хитровки уже давно замышляли ограбление железнодорожных касс. Эта акция требовала тщательной подготовки и объединения преступных группировок. Вот на этом и можно было неплохо сыграть.

Легенда, которую придумали в МУУРе, выглядела так. Дескать, жил‑был в Москве урка по кличке Водопроводчик. Многие обитатели хитровских притонов его хорошо знали. Водопроводчик водил дружбу и с петроградскими коллегами, в частности, с известным авторитетом Сашкой Косым. Этот Косой прославился тем, что организовал в городе на Неве несколько удачных налетов и грабежей. Самого Водопроводчика в Москве ликвидировала «уголовка», а вот его кореш — Сашка Косой из Петрограда — готов отомстить за смерть друга и сделать то, что давно предлагал Водопроводчик, — грабануть желдоркассы. За этим, дескать, он и явился к столичным коллегам. Роль питерского налетчика Косого и вызвался исполнить сам Александр Трепалов.

Как потом выяснилось, легенда хитровцам показалась убедительной. Но чтобы максимально исключить какие‑либо неожиданности, сыщики решили подстраховаться. В банду Трепалов пришел не один, а в сопровождении одного из подельников Водопроводчика — бандита по кличке Монашек. Тот согласился познакомить Сашку Косого с содержательницей известного хитровского притона мадам Севостьяновой, а та в свою очередь должна была шепнуть о госте из Питера Мишке Рябому и другим лидерам Хитровского преступного сообщества.

Так оно и получилось. Уже через несколько дней Трепалов на тайной сходке главарей докладывал «коллегам» о планах ограбления железнодорожных касс. Помимо Мишки Рябого на сходке присутствовали Чума и Гришка Адвокат. Первоначальное недоверие к питерскому гостю быстро сменилось желанием совместно провернуть какое‑нибудь крутое дело: настолько убедительно, спокойно и естественно вел себя Трепалов. Подкупало в нем и щегольство, умение красиво одеваться — словом, питерский лоск, которого так не хватало столичной «братве». А кроме того, манеры и жаргон северного гостя явно выдавали в нем бывалого и весьма авторитетного урку.

В общем, сомнения вскоре отпали. На сходке был разработан план налета, распределены роли, назначены дата акции и место сбора. Помимо самих главарей в налете на кассы должен был принять участие практически весь личный состав хитровской шайки, остававшийся к тому времени на свободе, — около двадцати человек. Все они и были арестованы в день ограбления, причем ликвидация опасной шайки прошла так быстро и четко, что ни один из бандитов даже не успел воспользоваться оружием.

Впоследствии этот метод — внедрение оперативных сотрудников в преступные группы — активно применялся советскими сыщиками повсеместно. Именно так были обезврежены многие банды советского времени. Вспомним знаменитый фильм «Место встречи изменить нельзя», когда в банду уголовников внедряется Шарапов. Ситуация вполне типичная и показана весьма правдиво. А первым советским сыщиком, кто лично применил этот метод, стал Александр Трепалов.

Кроме того, именно Трепалов создал в структуре Московского управления уголовного розыска специальное подразделение — группу по борьбе с бандитизмом. О храбрости и самоотверженности этих людей ходили легенды. Практически ежедневно они рисковали жизнью, выезжая на задержания самых опасных преступников, ведь в те времена ни одна из операций не проходила без вооруженного сопротивления бандитов. И только благодаря личной смелости Трепалова и его людей в начале 1920‑х годов в Москве установился долгожданный порядок, и о таком явлении, как бандитизм, жители столицы забыли почти на двадцать лет.

Следующий всплеск бандитизма, как известно, пришелся на военные 1940‑е годы. Но и с бандитами военной поры было покончено довольно быстро: этим занимались ученики и последователи Трепалова: Григорий Тыльнер, Александр Урусов, Касриэль Рудин, Леонид Рассказов. Каждый из этих сыщиков оставил яркий след в истории советского сыска, прослужив в органах правопорядка по много лет.

А вот судьба самого Александра Трепалова сложилась трагично. После нескольких лет службы в МУУР Трепалов резко сменил профиль деятельности, поступив на курсы марксизма‑ленинизма и занявшись вопросами экономики. В 1930‑х годах он работал в Наркомате тяжелой промышленности СССР, был заместителем наркома Серго Орджоникидзе. После гибели Серго репрессиям были подвергнуты многие его соратники. Трепалов из их числа. Он был арестован и после непродолжительного следствия расстрелян.

В хрущевскую эпоху, когда были реабилитированы многие жертвы политических репрессий, о Трепалове почему‑то так и не вспомнили. Реабилитировали Александра Максимовича только в конце 1960‑х — очевидно, не без стараний Николая Щелокова, тогдашнего министра внутренних дел СССР, который немало сделал для укрепления органов правопорядка и повышения престижа милицейской профессии.

По следам заезжих гастролеров

Благодаря усилиям Трепалова и его соратников к началу 1920‑х годов уровень бандитизма в столице резко пошел на спад. А вот в провинциальных городах борьба с криминалом растянулась еще на несколько лет. Ситуацию осложняло то обстоятельство, что члены большинства провинциальных шаек были не местные жители, а заезжие гастролеры — в основном из Москвы. После того как МУУР перекрыл криминалу кислород в столице, те из бандитов, кто уцелел в ходе спецопераций и облав, подались в другие города, подальше от Москвы, где милиция, как они полагали, работает не столь жестко и профессионально. Впрочем, и там, на периферии, от бандитских шаек вскоре остались одни воспоминания. Вот лишь парочка характерных историй.