«ХроноРоза» (СИ) - Онойко Ольга. Страница 2

— Расскажешь мне что-нибудь ещё? — спросил Бык. — Научишь?

— Вот ты упёртый! — Листья повернулась к нему. Глаза её весело заблестели.

— Рад стараться!

Листья засмеялась.

— Может, попробуешь превратиться? Ещё разок, вдруг получится?

— В кого?

— Придумывай! — воскликнула она. — Придумывай сам!

Едва заметно Листья перевела дыхание — и подле Быка сидела огромная, с него размером, белая чайка. Чайка скосила янтарный глаз.

Бык повесил голову.

С переменой облика у него было туго, а вернее — никак. Поначалу он думал, что сумеет оборотиться быком, раз уж его так прозвали, но — не вышло. Имя оставалось звуком, не обретало плоти. Листья и Эфретани в один голос советовали сначала отыскать образ, который Бык почувствовал бы своим. Он старательно искал — и не находил. Он обдумывал множество образов, но за каждым из них тянулось что-то неприятное, скверное, как дурной запах тянется за гнильём и болезнью.

Бычков забивают или холостят, а на волах пашут. Жеребцов укрощают — и, опять-таки, холостят. Псы дерутся за кость. Оленей стреляют, разделывают и жарят. Волки и вороны — злые твари, что служат Тёмному Господину… Пускай здесь не было никакого Тёмного Господина, но с Быком осталось то, что Листья называла «шлейфом ассоциаций», а Эфретани — «набором коннотаций». Избавиться от этих штук было не проще, чем от самого Господина.

Бык хотел бы превращаться в орла или сокола. Но тут возникала другая, непредвиденная трудность.

Он боялся летать.

Нет, ничто не беспокоило его, когда «ХроноРоза» отрывалась от волн и шла по ветрам, нацелившись в небо. Его не тошнило, когда корабль закладывал виражи. Он спокойно садился у иллюминатора, если «Роза» сворачивала мачты и распускала стальные крылья, и так же спокойно устраивался в ложементе, когда корабль устремлялся вверх на столпе огня. Бык боялся летать только на собственных крыльях.

Это изумляло всех и в первую голову — его самого. Даже Илунна не дала совета, как перебороть такой страх. Его просто не могло быть у созданий изначально бескрылых.

Чайка зевнула огромным клювом, отряхнула что-то с лапы и снова стала Листьей.

— Я принесла тебе новую мысль, — сказала Листья. — Может помочь.

Бык кивнул. Поколебавшись, он пересел на доски палубы, чтобы смотреть на Листью снизу вверх. Он чувствовал, что так правильнее.

Листья склонилась к нему.

— Есть очень сильные слова, — сказала она. — «Тот, кто убил дракона, сам становится драконом». Ты же когда-то убил дракона, Бык. Превращайся в дракона! Это должно быть не очень сложно.

Бык аж поперхнулся.

Сделалось погано во рту и захотелось сплюнуть. Но не при Листье же! Бык потёр губы, покусал язык и кое-как сглотнул.

— Я… — выдавил он, — я не могу.

— Почему?! — Листья вскочила. Качнулся подол широкой белой рубахи, солнечный луч заиграл в пушистых, небрежно заплетённых косах.

— Почему? Ты боишься? Стесняешься? Попробуй!

— Нет.

— Я сто раз видела, как у тебя что-то не получается. Ничего тут нет этакого. Пробовать нужно! Сильные слова могут помочь.

— Нет.

— Почему?

Бык не мог и не хотел объяснять.

Для Листьи «дракон» был просто ещё одним образом, подобно мегалодону Веньеты или её собственной гигантской чайке. Но Бык-то видел дракона вблизи. И задолго до того, как увидеть дракона, он видел то, что творил дракон. Разрушенные сёла. Растерзанные трупы. Изгаженную землю, которую нельзя было уже очистить никакой магией, даже магией Древних. Новые товарищи Быка любили принимать чудовищный облик, но никто из них не становился чудовищем по-настоящему… Кое-чему Бык у них ещё не научился. Не умел он играть в игры с такой лёгкостью и самозабвением, как они.

Листья всплеснула руками.

— Ну пускай! — сказала она. — Превратись хотя бы в кого-нибудь!

— Когда-нибудь я превращусь в старика, — сказал Бык, пытаясь отшутиться, хотя настроения шутить у него не было. — Седого и беззубого. Это точно.

— Это — вряд ли, — Листья похлопала его по плечу. — Разве что смеху ради. Что ж, тогда бери пластинку и мучайся с ней.

Бык скривил такую рожу, что она рассмеялась.

— Именно ею, — сказал Бык мрачно, — я и собирался заняться.

Проклятая пластинка выпила из него всю кровь и принялась за костный мозг. Бык возненавидел её. Но её нужно было одолеть. Не подчинив её, нельзя было двигаться дальше. Бык вытащил пластинку, пробудил её и с отвращением уставился на разноцветные значки. В глазах тотчас зарябило.

— Вот это — сюда, — посоветовала Листья и ткнула пальцем, но как-то так, что Бык не уловил сути. Он сдержал тяжёлый вздох.

Листья сказала ему ещё что-то полезное, но малопонятное, и ушла. Бык сгорбился над пластинкой.

На сей раз он должен был заставить крутиться мельничное колесо: крутиться без запинок и остановок, ровно и сильно, как следовало. Для убедительности пластинка могла показать ему это колесо — а с тем и старую мельницу у ручья, непролазный дикий малинник, лысого суетливого усача-мельника, старательно залатанные мешки… Бык сознавал, что это лишь красивая видимость для развлечения и отдыха глаз, но всё равно чувствовал вину перед нарисованным мельником. С колесом творилась какая-то чертовщина. В лучшем случае оно просто не двигалось. Это хотя бы можно было понять. Но почему оно норовило двигаться рывками? Рывками разной скорости или продолжительности? Почему оно могло безупречно прокрутиться пять раз, а потом заклинить?.. Всё это объясняли последовательности разноцветных значков, но Бык в них путался.

Он мог сдаться, пойти к Эфретани и попросить объяснить задачу. Но он так ходил уже трижды и сам для себя постановил, что хватит. Весь смысл был в том, чтобы справиться самому.

Поэтому Бык пыхтел, кряхтел, вздыхал, переставлял значки туда и сюда, поодиночке и группами, стирал их и писал новые, и снова, снова, снова вызывал картинку в надежде увидеть исправное колесо.

Ему не пришлось мучиться долго.

Хо Сина он заметил издалека.

Всю минувшую жизнь Бык провёл в боях либо в бегах, а потому обладал отлично развитым боковым зрением. Канонир «ХроноРозы» носил свободные штаны и халат из невозможно яркого алого шёлка. Даже сейчас, солнечным полднем, этот цвет царапал глаза. Красные штанины и рукава Хо Сина на голенях и предплечьях крест-накрест стягивались кожаными ремнями — когда-то золочёными, а теперь облезшими. Тяжёлую львиную голову его украшала львиная грива, которая вечно неприбранной торчала во все стороны.

Белые зубы Хо Сина блеснули в улыбке. Он шагал, положив на плечо свой ужасный боевой шест. Не отрывая взгляда от умной пластинки, Бык напрягся.

На «ХроноРозе» не было пушек. Её канонир в одиночку мог разделаться почти с любым противником. Если же в бою недруг одолевал Хо Сина, то в дело вступали Каллимах, штурман, и Йорири, мастер глубин. Они переформатировали «Розу» и уводили её в такие дикие моря, куда лишь безумец отважился бы за ним последовать… Раньше было по-другому. К Хо Сину присоединялся Веньета, «ХроноРоза» превращалась в стальную крепость, и вскоре враг бежал или просил пощады. Мало кто мог выстоять против Аладору в бою. А те, кто мог, не тратили время на глупые драки.

Бык знал об этом по рассказам Листьи и Эфретани. Те времена ушли в прошлое. На «ХроноРозе» появились найдёныши, а капитан оставил вольные странствия и посвятил себя спасению людей. Теперь «ХроноРоза» избегала стычек.

Но и корабль, и люди к стычкам готовились.

Хо Син приближался. Бык сосредоточился и выправил дыхание. Сердце билось торопливо, но ровно, и в горле уже не вставал комок. Бык по-прежнему смотрел прямо перед собой, следя за Хо Сином боковым зрением… и ещё особым, тайным тонким чутьём. Чутьё едва пробудилось, но быстро набирало силу. Канонир снял шест с плеча и крутанул в воздухе: сверкнули золотые кольца, а шёлковые красные кисти очертили причудливые фигуры.

Хо Син не менял облик целиком в зависимости от настроения, как поступали остальные. Менялось только его лицо — становилось более или менее звериной мордой. Но клыки он носил постоянно.