Право на жизнь (СИ) - Сказкина Алена. Страница 1

Пролог

Город умирал.

Словно издыхающий зверь, серый дракон, низринутый в далекую эпоху с заоблачных высот на землю, он широко раскинул по окрестным холмам бессильные крылья-кварталы, рваные, ломаные, более не способные поднять его в небо. Гайя, потерянная столица, священная обитель первых чистокровных, некогда наполненная жизнью, шумная, великолепная, цветущая, ныне медленно проигрывала битву за существование всемогущему времени и подступающему лесу.

Город умирал постепенно.

Тысячи раз всходило и садилось солнце над покинутыми домами. Медленно и тяжко пробивалась к небу из земли трава, кроша и раздвигая упрямые плиты мостовых. Первые робкие ростки, едва заметные среди царства серо-желтого камня, сменялись яркими зелеными кляксами, отдельные травяные лужи сливались в единое колышущееся море, и однажды оно полностью поглотило остатки кладки, затопив улицы непроходимыми зарослями бурьяна, из которого, подобно скалам посреди океана, вырастали руины полуразрушенных зданий.

С востока неспешно наползали деревья. Лес не торопился, знал, что рано или поздно все будет принадлежать ему: и опустевшие, звенящие тишиной площади, где устраивались парады, шумели, привлекая гостей из дальних стран, ярмарки; и гильдии мастеровых; и наполненные в прежние времена дымом и звоном металла, а теперь угрюмо молчащие кузни; и жилые кварталы — роскошные особняки, взятые в плен одичавших садов, дома попроще, принадлежащие простым горожанам, трущобы.

Мрачно, готовясь к последнему безнадежному бою, смотрела на подбирающиеся к ней войска разнотравья твердыня первого Ареопага, возвышающаяся на холме над городом. Однажды, подточенные вездесущей лозой и дождями, падут и ее стены, и тогда первая столица драконов исчезнет окончательно.

А пока… город умирал. Но еще был опасен.

Харатэль в боевом доспехе замерла на белоснежной кобыле ангорской масти, не отводя хищного взгляда от далекого храма, возвышающегося за крепостными стенами.

Раньше в погожие дни сферический купол, должно быть, сиял точно маленькое ослепительное солнце, видимое на много верст окрест. Со временем позолота потемнела и облезла. Стены и колонны облупились, а кое-где и треснули, вытянутые изваяния раскрошились — и оставалось только догадываться об их изначальном облике. Вид святилище имело брошенный и унылый, совершенно не заслуживающий пристального внимания, которое уделяла ему Альтэсса.

Повелительница напоминала статую имени самой себя: застывший взгляд, сжатые в тонкую раздраженную линию губы, пальцы стиснуты на поводьях мертвой хваткой, не допуская и малейшей вольности. И лишь пахнущий горькой полынью ветер, шаловливо играющий с рыжеватой выбившейся из-под шлема прядью, разбивал иллюзию неподвижности.

В отличие от сестры мне никак не удавалось утихомирить собственного коня: серый жеребец нетерпеливо тянул удила и взбрыкивал, мечтая сорваться в галоп наперегонки с ветром. Кольчуга, пусть и облегченная, несмотря на стеганку, больно давила на плечи. Макушка под шлемом взмокла от пота. Кожаное седло натерло между ног.

С притороченным к бедру коротким клинком мне вообще не было понятно, что делать — разве только зарезаться и не страдать лишний час от жары. Обидно, но мои последние минуты — это мозоли на пятой точке, разъедающая глаза соль и приплясывающее подо мной недоразумение.

Я слегка наклонилась вперед, похлопала ладонью по шее коня, подкрепляя слова плетением: «Тише, тише! Потерпи! Осталось немного». Подняла взгляд на облупившийся купол храма, где мне назначили встречу с судьбой, повторила: «Потерпи немного».

Когти сестры ждали в нескольких шагах позади, серьезные, сосредоточенные, готовые в любой момент и прикрыть Повелительницу от внезапной угрозы, и ринуться в сражение, подчиняясь приказу. Оцепление лучших магов клана, вопреки ожиданиям, внушало не чувство защищенности, а добавляло мандража перед предстоящим боем. Что я здесь делаю? Что я вообще могу сделать?

Сегодня в ближний круг Альтэссы допустили и Криса. Глядя на мои потуги совладать с непослушным конем, рыжик едва сдерживал ехидную улыбку. Если доспех и доставлял другу неудобства, по нему было не видно: Кристофер сейчас, как никогда, походил на настоящего благородного рыцаря с гравюр из детских книжек, которые мы зачитывали до дыр в Благословенном Доле.

Давно же это было! Жаль, мне так и удалось посетить родовую усадьбу Ланкарра, где прошло мое детство. Если подумать, я многое не успела… и ничего, надеюсь, жизненно важного.

С прочим справятся другие.

Не удержавшись, я показала ухмыляющемуся Крису язык. Ответить рыжику не позволил первый коготь сестры. Ралет тиа Кросвинг резко осадил подчиненного, напомнив, перед кем тот находится. Каратель склонил голову, извиняясь и принимая приказ, стер улыбку. Удобнее перехватил копье-искру.

Хлопали знамена. Горячий ветер дышал пылью, опаленными солнцем травами и дымом костров. Степь затаилась, погрузилась в обманчивую дрему, уморенная жарой и долгой прелюдией. Драконы и человеческие отряды лениво переговаривались, менялись кисетами и припасенными с завтрака ковригами хлеба. Мимо рядов сновали шустрые мальчишки-разносчики. Темные уродливые силуэты осадных орудий, брошенных за ненадобностью вдалеке, напоминали мертвых чудовищ.

Степь и древний храм смотрели друг на друга поверх провалившихся крыш домов — так с подозрением переглядываются два поединщика, оценивая соперника, прежде чем нанести первый удар.

Впереди, скрываясь под сенью полуразрушенных стен, меня ждала Юнаэтра тиа Иньлэрт. Мой прирожденный враг и судьба, мое отражение.

Ненавистная sei-ar, сегодня мы с тобой встретимся в последний раз.

О чем думает серебряная леди, сейчас, проиграв войну, оказавшись на краю? Подводит ли итоги и сожалеет о незаконченных делах, как я? Молится своему безжалостному господину? Что может просить та, кто всегда была глуха к чужим чаяниям?

Дать ей силы для последнего, сокрушительного удара. Мне хотелось в очередной раз предупредить сестру, но я молчала. Харатэль и без чужих советов помнила об осторожности.

Степь колыхнулась, пришла в движение. Одинокая всадница промчалась от края поля, направилась к командирскому холму, и ряды воинов послушно расступились перед ней, пропуская. Блондинка осадила лошадь в нескольких шагах от Повелительницы Юга.

— Разведчики вернулись, — доложила Астра. Взмыленная коричневая кобыла под кукольной эссой тяжело раздувала бока. — Защитный купол на месте. Людей и драконов не замечено.

С Харатэль спало оцепенение. Повелительница медленно, не до конца вынырнув из водоворота мыслей, кивнула, принимая к сведению. Жмурясь, подставила лицо горячим лучам полуденного солнца, на одно мгновение поддаваясь слабости.

— Лаанара, помнишь, о чем мы договаривались?

— Клянусь не лезть на рожон, — повторила я обещание.

Сестра недоверчиво сжала губы, не давая сорваться с них роковому для всех приказу. Пусть она и догадывалась о том, что должно произойти, но не могла скрыть меня от грядущего в безопасных садах Храма Целительниц — я требовалась ей здесь, как единственные «ножны», способные нейтрализовать губительную магию Вестницы Смерти.

Стало жарче и будто бы темнее, точно несуществующее облако наползло на солнце — сила Повелительницы Юга, что жила внутри сестры, вырвалась на свободу, устремляясь к зениту напоминающим дракона маревом. Харатэль вытянула руку, указывая ему цель.

Огненный град обрушился на серебристый щит-купол, раскрывшийся над городом, и тот не выдержал. Осколки заклинаний — пылающие угли и алмазное крошево — посыпались на руины, превращая стены древних строений в груды камней. Вспыхнул иссохший кустарник у окраины. Загорелись сады аристократов на северной стороне. Заросли вокруг святилища тлели, к небу ползли клубы густого вонючего дыма.

Армия очнулась от полуденной дремы, устремилась вперед, бурлящим живым потоком вливаясь в русла затаившихся улиц.

Кресник, девять тысяч девятьсот шестьдесят второй год от Исхода.