Когда герои падают (ЛП) - Дарлинг Джиана. Страница 7

— Он не пялится.

— Мужчина знает, когда восхищаются красивой женщиной, — протянул Данте с этим нелепым акцентом. — Он хочет не меня.

Я невольно фыркнула.

— Ох, не ревнуйте. Он хочет, чтобы ваша голова оказалась на копье, если это вас утешит.

Данте хмыкнул, его пальцы слегка цокали по твердому бедру под брюками.

— Теперь ты просто преувеличиваешь.

— Мне не хочется, чтобы ваша голова оказалась на копье, мистер Сальваторе. Я хочу, чтобы она была свободна от этих обвинений, чтобы вы могли заниматься своей жизнью, и нам больше никогда не пришлось бы видеться друг с другом, — быстро проговорила я, когда в толпе, за несколько секунд до того, как дверь в комнату судьи открылась, поднялось коллективное волнение.

Дверь открылась, показывая человека, возглавлявшего это обвинение.

Я все еще чувствовала на себе две пары горячих глаз, Данте — слева и Денниса — справа, но для меня не существовало ничего, кроме судьи Хартфорда.

Это был высокий, коренастый мужчина с толстой шеей и копной жестких черных волос, поседевших на висках. Его мощь усиливалась за счет высокой и широкой судейской скамьи, за которой он сидел, так что он казался олимпийским богом, возвышающимся над залом суда.

Я навела о нем справки, как сделал бы любой хороший адвокат. Это неизмеримо помогало узнать, к кому вы обращаетесь, и в данном случае нам предстояла нелегкая битва, чтобы убедить набожного человека старой закалки Мартина Хартфорда отпустить Данте под залог.

Он был всего лишь молодым парнем во время бурных мафиозных восьмидесятых, но он был там и отработал свой срок в офисе окружного прокурора. Было известно, что он категорически против организованной преступности.

Я была слишком молода, чтобы сама разговаривать с судьей, не в таком важном деле, как этом, но я могла анализировать каждое произнесенное слово в поисках лазеек и сведений, которые могли бы помочь Яре убедить судью, что Данте Сальваторе, рожденный как Эдвард Давенпорт, второй сын одного из самых богатых пэров Англии, был достоин залога.

— Соединенные Штаты Америки против Данте Сальваторе, — начал судья Хартфорд тем старомодным голосом диктора радио, который заставлял его казаться немного веселым, когда на самом деле он был кем угодно, только не таким.

Однажды я слышала, как он сказал, что, по его мнению, ворам следует отрубать правую руку в наказание за их преступления, как они до сих пор поступают в Дубае. Он был архаичен и был безжалостен по отношению к тем, кого считал преступниками на всю жизнь.

Ведущим адвокатам по каждому делу было предложено представиться, но я оставалась на своем месте в качестве скромного помощника. Моя нога подпрыгивала под столом от нервного возбуждения — привычка, от которой я не могла избавиться с детства.

Только когда широкая горячая ладонь полностью обхватила мое бедро под столом, я замерла.

Данте не смотрел на меня, его глаза были прикованы к судье и адвокатам, совещавшимся у судейской скамьи, но он еще раз сжал мое бедро, прежде чем убрать руку.

Я была так поражена его смелостью, что мой рот все еще был открыт, когда Яра вернулась к столу и бросила на меня равнодушный взгляд.

Билл Майклс и Эрнесто Бургос тихонько усмехнулись рядом со мной. Они были моими коллегами по делу, которых допустили в зал суда, и многие другие были привлечены за кулисами. Мне очень нравился Эрнесто, когда его не было с Биллом, но вместе они любили высмеивать меня, и ни один вопрос не проходил мимо них слишком далеко.

В том числе и то, что жених бросил меня ради сестры.

В третий раз за день меня смутил мой клиент.

Гнев свернулся в животе, как змея, пойманная в ловушку, отчаянно пытающаяся вырваться на свободу и задушить первое, что попадается на глаза. Я боролась с безумием, мои пальцы слишком сильно сжимали ручку Монблан, контролируя дыхание через нос, как учил меня мой терапевт.

Это мало помогало рассеять красный туман, окутавший зрение, когда я бросила еще один взгляд на Данте. Он смотрел на меня краем глаза, его губы слегка сжались, будто он боролся с улыбкой в мой счет.

Официально.

Я его ненавидела.

Разве он не понимал, что я взяла это дело в качестве одолжения сестре? Что обычно я держалась в пятидесяти ярдах от мафиози, что они вызывали у меня болезненные воспоминания и несправедливость.

Он должен был любить Козиму, так какого черта он находил способы поставить ее сестру в неловкое положение перед ее боссом?

Я поерзала на стуле и ковыряла заусенец, пока он не начал кровоточить.

Это помогло успокоиться.

Когда я снова посмотрела на Данте, он слегка нахмурился, засунув руку во внутренний карман пиджака. Мгновение спустя у меня на коленях лежал белоснежный носовой платок.

Я уставилась на него, раздраженная тем, что он был из тех мужчин, которые носят такие вещи, потому что я всегда считала эту привычку джентльменской и привлекательной. Я со злостью прижала свой кровоточащий большой палец к ткани, так что кровь растеклась по белизне.

Губы Данте, почти того же красного цвета, что и мои, снова сжались в подавленной ухмылке.

Я стиснула зубы и заставила себя вновь сосредоточиться на процессе.

Судья Хартфорд изложил обвинения в соответствии с Законом РИКО — Законом об организациях, находящихся под влиянием рэкетиров и коррупционеров, — заявив, что Данте Сальваторе обвиняется по трем статьям: убийство первой степени, незаконные азартные игры и рэкет, а также отмывание денег.

Тем не менее, обвинение в убийстве было главным в деле. Некоторые обвинения просто не могли держаться, если бы они не были связаны с чем-то более весомым и с большим бременем доказательств. Убийство стало якорем для дела, которое Штат выстраивал против Данте Сальваторе в течение пяти лет с тех пор, как он переехал в Америку и стал одним из крупнейших криминальных авторитетов в современной истории.

Если бы мы могли просто снять с него это обвинение, версия обвинения развалилась бы, как плохо построенный карточный домик.

Я обдумывала это, когда судья спросил Данте, признаёт ли он обвинения.

Только тогда я уловила энергию, исходящую от мафиози рядом со мной. Воздух вокруг него, казалось, затвердел, как невидимое силовое поле, и когда он заговорил, единственным звуком во всей комнате была европейская интонация его голоса. Было так тихо, казалось, все затаили дыхание.

Даже я.

Медленно раскачивая свое крупное тело с бесконечной грацией, на которую не должен быть способен ни один мужчина с мускулистым телом, Данте поднялся на ноги. Оказавшись там, он быстро взглянул на ближайшую группу фотографов, спокойно застегнул пуговицу пуловера и встретился взглядом с судьей.

Один раз хищно моргнув, его внимание сосредоточилось на судье Хартфорде, а затем он торжественно протянул:

— Не виновен, ваша честь

Тут же вся комната озарилась вспышками и суматохой. Шепот, как выстрелы, разнесся по тесному залу суда, и исчез только тогда, когда судья Хартфорд трижды призвал к порядку, последний раз прозвучал командующим криком, от которого у меня дыбом встали волоски на тыльной стороне рук.

Я взглянула на Данте и обнаружила на его слишком красных губах самодовольную ухмылку. Без колебаний я потянула за его пуловер, чтобы он сел и прекратил странное злорадство. Он охотно устроился в кресле, на его сильном лице отразилось невинное выражение.

Я не знала, кого, по его мнению, он обманывает своими широко раскрытыми глазами и слегка приподнятыми бровями, но небольшая часть меня аплодировала его дерзости.

На суде по обвинению в убийстве, за которое потенциально грозит пожизненное заключение за решеткой, Данте Сальваторе все же сумел повеселиться, как бы неуместно это ни было.

Заседания часто бывали скучными, но, похоже, это было самым сенсационным из всех, на которых я когда-либо присутствовала.

— Ваша честь, обвиняемый имеет явные связи с Англией и Италией, — сказал Деннис, когда судья обратился к нему с просьбой изложить доводы в пользу отказа от залога за подсудимого. — Его собственный брат, один из самых богатых людей Британии, находится здесь сегодня, и у него достаточно ресурсов, чтобы вывести мистера Сальваторе из страны..