Солнце полуночи - Майер Стефани Морган. Страница 1

Стефани Майер

Солнце полуночи

Stephenie Meyer

Midnight Sun

* * *

Эта книга посвящена всем читателям, которые составляли такую счастливую часть моей жизни последние пятнадцать лет. Когда мы встретились впервые, многие из вас были совсем юными подростками с прекрасными блестящими глазами, полными мечтаний о будущем. Надеюсь, что за прошедшие годы вы все обрели свои мечты и что новая реальность оказалась даже лучше, чем вы ожидали.

Глава 1. Первый взгляд

То было время, когда я особенно жалел, что не сплю.

Школа.

Или вернее было бы сказать «чистилище»? Если есть искупление моим грехам, наверняка вот эти муки мне хоть как-нибудь да зачтутся. К такой скукотище я так и не привык; каждый последующий день невыносимой монотонностью превосходил предыдущий.

Пожалуй, это состояние могло бы даже считаться присущей только мне формой сна – если определять сон как бездействие между периодами активности.

Я глазел на трещины, разбегающиеся по штукатурке в дальнем углу кафетерия, и мысленно дорисовывал вокруг них узоры, которых там не было. Таков мой способ отключаться от голосов, бурлящих речным потоком у меня в голове.

Несколько сотен этих голосов я игнорировал – так скучны они были.

Если уж на то пошло, всевозможных человеческих умов я уже наслушался раньше и более чем достаточно. Сегодня мысли окружающих были поглощены заурядным событием – пополнением в узком кругу учеников. Какой же малости хватило, чтобы взбудоражить их. Я видел, как новое лицо возникает во всех ракурсах в одной мысли за другой. Обычная, ничем не примечательная человеческая девушка. Ажиотаж вокруг ее появления был удручающе предсказуем: той же реакции можно добиться от малышей, недавно научившихся ходить, показав им какую-нибудь блестящую вещицу. Половина баранов в человеческом обличье уже навоображали, что втюрились в нее только потому, что она еще не успела им примелькаться. Я постарался как следует отключиться от них.

Лишь четыре голоса я блокировал скорее из вежливости, чем из отвращения – моей семьи, двоих братьев и двух сестер, которые настолько привыкли к нехватке уединения в моем присутствии, что это редко заботило их. Я делал для них что мог. Старался по возможности не слушать.

Но, несмотря на все старания, я все-таки… знал.

Розали, как обычно, думала о себе – ее разум был стоячей водой, бедной сюрпризами. Поймав отражение своего профиля в чьих-то очках, она принялась жевать мысль о собственном совершенстве. Ни у кого другого цвет волос не был настолько близок к настоящему золотистому, никто другой не мог похвастать такой идеальной фигурой «песочные часы», ни у кого больше лицо не имело настолько безукоризненно симметричного овала. Она сравнивала себя не с присутствующими здесь людьми: подобное сопоставление было бы смехотворным и нелепым. Думала она о других, таких же, как мы, и среди них ей не находилось равных.

Обычно беззаботное лицо Эмметта кривилось от досады. Вот и теперь он провел огромной лапищей по своим черным, как эбеновое дерево, кудрям, скручивая их в кулаке. Все еще злился из-за проигранного Джасперу вчера ночью поединка. Понадобятся все его небогатые запасы терпения, чтобы дотянуть до конца учебного дня и уж тогда устроить матч-реванш. Слушая мысли Эмметта, я не считаю себя незваным гостем, потому что он никогда и не думает ничего такого, что не сказал бы вслух или не воплотил бы в жизнь. Может, только потому я и чувствую себя виноватым, читая чужие мысли, что понимаю: есть вещи, в которые эти люди не захотели бы посвящать меня. И если разум Розали – стоячая лужа, то у Эмметта он – ничем не замутненная, прозрачная, словно стекло, гладь озера.

А Джаспер… страдал. Я подавил вздох.

«Эдвард!» – мысленно позвала меня Элис и сразу привлекла мое внимание.

Все равно как если бы окликнула меня по имени вслух. Хорошо еще, в последние несколько десятилетий мое имя вышло из моды – раньше это здорово досаждало: стоило кому-нибудь подумать о каком-нибудь Эдварде, и я оборачивался машинально.

Теперь же не повернул головы. Нам с Элис неплохо удавались такие конфиденциальные разговоры. На них мы попадались редко. Я не сводил глаз с трещин в штукатурке.

«Как он? Держится?» – спросила Элис.

Я нахмурился, очертания моего рта едва заметно изменились. Ничего такого, чем я выдал бы себя, а нахмуриться вполне мог от скуки.

Джаспер сохранял неподвижность слишком долго. Не совершал свойственные людям быстрые тики, какие приходится делать всем нам – постоянно быть в движении, чтобы не выделяться: к примеру, Эмметту – теребить волосы, Розали – класть ногу на ногу то так, то этак, Элис – постукивать пальцами ног по линолеуму, а мне – поворачивать голову, разглядывая всякие трещины на стене. Джаспер выглядел парализованным, его поджарое тело оставалось прямым, словно он проглотил кол, и даже медовые волосы как будто не шевелил долетающий из вентиляции ветерок.

Внутренний голос Элис звучал тревожно, по ее мыслям я понял, что она краем глаза наблюдает за Джаспером. «Есть причины опасаться?» Она вгляделась в ближайшее будущее, отыскивая среди видений обыденности то, которое заставит меня нахмуриться, и даже при этом не забыла подоткнуть крошечный кулачок под свой острый подбородок и время от времени моргать. И отвела со лба черную прядь своей короткой рваной стрижки.

Я слегка повернул голову влево, будто глядя на кирпичную стену, вздохнул и повернул снова – на этот раз вправо, обратно к трещинам на потолке. Наши сочли бы, что я просто изображаю человека. И только Элис поняла, что это я покачал головой.

Она расслабилась. «Сообщи мне, если станет совсем скверно».

Я ответил только движением глаз – вверх по потолку, затем снова вниз.

«Спасибо за это».

Даже хорошо, что ответить ей вслух я не мог. А то что бы я сказал? «Мне только в радость»? Вовсе нет. Мне не нравилось прислушиваться к терзаниям Джаспера. Обязательно ли было в самом деле ставить такие опыты? Разве не безопаснее просто признать, что он никогда не научится справляться со своей жаждой так, как умеем мы, остальные, и впредь не зарываться? Зачем играть с огнем?

После нашей предыдущей охотничьей экспедиции прошло две недели. Для нас это время выдалось не особо трудным. Порой немного некомфортным – когда человек проходил слишком близко или ветер дул не в ту сторону. Но слишком близко люди проходят редко. Инстинкты подсказывают им то, что никогда не поймет их рассудок: мы – опасность, которой следует избегать.

Прямо сейчас Джаспер был невероятно опасен.

Такое случалось нечасто, но время от времени я поражался безразличию людей вокруг нас. Мы привыкли к нему, всегда ожидали его, однако порой оно выглядело более вопиющим, чем обычно. Никто из людей не обращал внимания на нас, расположившихся здесь, в кафетерии, за раздолбанным столом, хотя, окажись на нашем месте стая тигров, она представляла бы не столь смертельную опасность. Все, что видели в нас окружающие, – пятерых ребят странноватого вида, достаточно похожих на людей, чтобы сойти за них. Трудно было представить, как человеческим существам удается выживать, если их чувства настолько притуплены.

В тот момент невысокая девчушка остановилась у стола, ближайшего к нашему, чтобы поболтать с подружкой. Она встряхнула короткими волосами песчаного оттенка, провела по ним пятерней. С воздухом от батарей отопления до нас долетел ее запах. Я давно привык к ощущениям, которые вызывали во мне подобные запахи, – к сухой боли в горле, к тянущей пустоте в желудке, к машинальному напряжению мышц, к обильному приливу яда во рту.