Малакай и я (ЛП) - МакЭвой Дж. ДЖ.. Страница 24

— Она и правда сделала студию, — бормотал я себе, когда включил свет.

Когда я заканчивал портрет, я старался больше никогда на него не смотреть. Но все равно Эстер, назойливая, солнышко-нам-светит-даже-во-время-дождя Эстер поставила их на мольберты. Я вынужден был смотреть на них всех... на все ее портреты. И по какой-то причине я не чувствовал боли, хотя и жутко было видеть всю эту галерею ее глаз в разных оттенках, глаз, смотревших на меня в ответ. Боли не было из-за крутившихся в голове слов мистера Ямаучи:

«Секрет долгой жизни, Малакай, в том, чтобы любить жизнь и не принимать страдания ради любви за страдания, но находить в них отраду».

Дотянувшись, я выключил свет, и, прежде чем закрыть дверь, запер ее изнутри.

ГЛАВА 10. ЗВОНОК-БУДИЛЬНИК

МАЛАКАЙ

СУББОТА

БИП...

Только не это.

— Проснись и пой.

Переворачиваясь, я прикрыл глаза, защищаясь от солнца.

— Скажи, так будет каждый день?

— Пока не начнешь вставать раньше меня. Вот завтрак.

Слева меня ждала полная тарелка еды и чашка горячего кофе без кофеина. В этот раз на столовом серебре была бабочка-оригами.

Сев на кровати, я посмотрел на Эстер. Как она может быть такой оптимисткой в такую чудовищную рань, я не могу понять.

— Ты написал что-нибудь ночью? Было вдохновение?

Не отвечая ей, я взял бабочку и развернул крылья.

«Лучшее время, чтобы посадить дерево, было двадцать лет назад. Второе лучшее время — сегодня. — Китайская пословица».

Я взглянул на нее.

— Чего?

— Перевод. Ты должен был написать книгу вчера, но так как не написал, начинай сегодня. Есть идеи?

— А ты уже начала историю Ямаучи?

Ее улыбка поникла, и она взглянула на меня.

— Никто не ждет...

— Они в возрасте. Стоит попробовать до того, как они умрут.

— Ешь. — Она передала мне тост. — Я попытаюсь, а ты?

— Не пытайся писать, а просто пиши, — сказал я ей, откусывая тост.

— Тогда почему ты не пишешь?! — напала она на меня.

Я откусил еще.

— Сегодня немного пересоленное, тебе не кажется? И можно мне настоящий кофе?

— Ты невыносимое человеческое создание. — Она встала. — Я тебе не служанка, могу уехать, когда захочу.

— Тогда пока, — кивнул я ей.

Она потянулась, будто собиралась меня придушить, и, топая ногами, ушла из комнаты, захлопнув дверь.

— Не забудь кофе! — крикнул я.

Она осыпала меня проклятиями, а я улыбнулся, довольный собой, и принялся за бекон.

ПОНЕДЕЛЬНИК

БИП...

— Доброе утро!

— Я сменю замки, — пробормотал я, когда солнце ударило по глазам.

— Я влезу в окно.

Самое ужасное, что в этом я не сомневался. Она бы правда залезла в окно.

Сев в кровати, я повернулся осмотреть свой завтрак из омлета и овсянки. Сегодня ее выбор для оригами — крокодил.

«Если хочешь увидеть радугу, нужно переждать дождь. — Долли Партон».

— Перевод... — И она положила рядом со мной ноутбук. — Какое-то время я продержусь. Почему? Потому что я хочу мою книгу. Моя книга — это радуга, а ты — дождь.

Я на мгновение взглянул на нее и поднял бумажного крокодила.

— И все же почему такое животное?

— Мой крокодил рвет в клочья твое презрение к ранним подъемам.

— Ну ладно.

Вот так выглядит жизнь с сумасшедшим. В какой-то момент ты перестаешь реагировать на его чудачества.

СРЕДА

— О господи! — громко вздохнула она, входя в комнату с завтраком, в то время как я уставился на дверь, опершись на стену.

— Почему я проснулся полчаса назад? — спросил я, показывая ей свой мобильный. — Это потому что кто-то будил меня раньше и раньше, но сегодня пришел в восемь утра.

Она усмехнулась:

— Я проспала.

— Значит ли это, что я тоже могу к этому вернуться?

— Конечно. Книгу написал?

— А ты написала...

— У меня уже готово три главы. И поскольку ты уже проснулся, можем поесть внизу, а ты как раз прочтешь их.

Сказав это, она ушла, а мне пришлось снова выбираться из кровати. Я сделал всего пару шагов и услышал грохот падающих на пол чашек.

— Я в порядке! — прокричала она.

— Я больше волнуюсь о моих чашках, — сказал я, спускаясь вниз.

— Твоих чашках? — Она оглядела меня. — Их я купила! Мистер мне-нужна-только-чашк-кружка-тарелка-и-сковородка.

— Ты даже не готовишь. Так зачем покупать чашки?

— Нельзя жить в доме без чашек!

— Ты здесь не живешь.

— Тогда напиши мне книгу, и я вернусь домой к своим чашкам! — Она выхватила одну такую у меня из рук и поставила обратно на шкафчик.

— Где история, которую ты написала? — спросил я, изучая оставленный ею на кухонном столе завтрак. На этот раз из животных она выбрала барашка. Я поднял его. — Дай угадаю — это потому что я упрямый?

Она вздохнула и положила руку на сердце.

— Малакай, ты проснулся раньше восьми, завтракаешь внизу и в довершение всего ты признаешь свои недостатки... о, как бьется сердце.

«— Как тебе удается быть таким упрямым? — Это суперсила. Меня укусил радиоактивный осел. — Шеннон Хэйл».

Когда я снова посмотрел на нее, она хихикала, чувствуя себя самой умной.

— Это должно вдохновлять? — спросил я ее.

— Тебя не нужно чрезмерно вдохновлять. Кроме того, мое паучье чутье подсказывало, что к этому времени ты уже проснешься, так почему бы мне тебя не повеселить?

Я похлопал ей.

— Хорошее прикрытие.

— Сдай мне книгу до того, как передумаешь.

Она умчалась на диван позади меня, и я смотрел, как она приходит в восторг. Она действительно была настойчивой, и это вдохновляло само по себе.

ЭСТЕР

— Ты ужасный писатель, — сказал Малакай Беспощадный за чашкой своего утреннего кофе. У него на носу пристроились очки в толстой оправе, он читал с экрана моего ноутбука.

— Вау, спасибо, — пробормотала я, пытаясь убрать его, но Малакай отодвинул мою руку и продолжил читать.

— Ты прекрасно мыслишь. Я вижу, что ты хочешь сказать, но ты все усложняешь. — Хмурился он, пока листал к началу документа. — Ты специализировалась на английском, верно?

— Как и ты.

— Правда, я ненавидел занятия. — Он снял очки и полностью ко мне повернулся. — Все были такими надменными. Они все и всегда хотели стать следующими Шекспирами, Фицджеральдами или Сэлинджерами, создавая прозу, которой сами не понимали, а только закидывали тебя символизмом.

— Ну, давай, поведай нам свое истинное мнение.

Черт.

— Ты ужасный писатель, потому что ты пишешь не одна. Твои пальцы набирают текст, но слова тебе диктуют все прошлые профессора и учителя английского, которые у тебя были. Ты не Шекспир, Фицджеральд или Сэлинджер. Эти люди писали в эпоху, когда чтение было величайшей формой досуга. Каждый был своего рода специалистом в английском. Но сейчас писатели не такие, мы редкий вид, поэтому нужно писать проще и более убедительно, — заключил он, передавая мне ноутбук.

Я в упор смотрела на него, не забирая ноутбук из протянутых рук, так что он помахал им перед моим лицом.

— Осторожно, я его только купила.

Я быстро забрала его.

— Ты так смотрела на меня, словно у меня внезапно крылья на спине прорезались, — бормотал он, потянувшись за кофе. — Не очень привлекательный взгляд, если так можно сказать.

— Видишь? Я на мгновение тобой восхитилась, а ты все портишь, снова облачаясь в свой привычный образ козла.

— Простите?

— Ты меня слышал, — ответила я, направляясь к своей сумке.