Малакай и я (ЛП) - МакЭвой Дж. ДЖ.. Страница 32

У меня только такие варианты.

— Нет.

Лучшее, что я мог сделать.

— Странно, — проворчала она под нос. — Тот проект, над которым он работает... нет, ну даже тогда он бы позвонил, несмотря ни на что. Надеюсь, он вернется вовремя, чтобы успеть к нам на День благодарения.

Протолкнув комок в горле, я ответил:

— Нам? День благодарения? Нет, спасибо. Уверен, скоро он даст о себе знать.

— Видимо, Гринч в этом году проснулся рано! — пробормотала она, закатывая глаза. (Прим. пер.: Гринч — сказочный персонаж, герой сказки «Как Гринч украл Рождество». Он презирает рождественский сезон и предпраздничную суету; более того, его раздражает счастье других, поскольку сам Гринч получает удовольствие от того, что портит всем настроение) — Я добавлю в свой список ужин на троих в День благодарения.

— Вперед, — сказал я, надеясь отвлечь ее. — Надо идти в супермаркет, а потом можем пойти кататься.

— Но мой список...

— Продолжай составлять. В машине будет время подумать, — сказал я, направляясь туда, где вчера мы оставили наши сапоги и куртки.

— В машине? Когда ты обзавелся машиной?

— Она всегда у меня была. Ее забирали на ремонт после аварии, — ответил я, повязав вокруг шеи Эстер ее шарф и надев на себя куртку и сапоги.

Она перечитывала свой список с серьезным выражением лица, пока ждала меня.

— Может, попросить машину?

— Что стало с той суперспособностью, когда желтая машина просто появляется перед тобой, если помахать рукой на улице? — поддразнил я ее, а она скорчила рожу.

Похлопав по карманам, я взглянул наверх.

— Забыл кошелек, сейчас вернусь.

— Оу! Можешь захватить телефон? Он заряжается на прикроватном столике. Спасибо! — сказала она.

— Никаких машин, — ответил я, взбегая вверх по лестнице.

— Тогда твой мотоцикл? — спросила Эстер, и я почти споткнулся, отчего она засмеялась. — Ты сказал «что угодно», так?

Я знал, она просто валяла дурака, поэтому решил ей подыграть.

— Конечно. Когда получишь права на вождение мотоцикла.

— Что? — Она приложила руку к губам. — Ты не веришь, что у меня получится?

Ага, конечно. Удачи там. Она почти раздавила мне грудную клетку, настолько крепко держалась тогда за меня.

Я почти дошел до своей комнаты, когда раздался звонок в дверь.

— Я открою!

У меня свело живот, а на руках и затылке волосы встали дыбом. Не знаю, почему, но я просто знал, что ей не следовало открывать дверь, поэтому я побежал, почти слетел вниз, но было поздно. Она уже открыла ее. В дверном проеме, держа в руках букет белых лилий, стояла одетая в униформу блондинистая змея собственной персоной.

— Дэвид? — спросила она не так радостно, как обычно, словно ей досадило его появление, и уже как минимум этому я был рад.

Он вручил ей лилии и сказал:

— Просто хотел, чтобы ты знала, если тебе что-то понадобится, я рядом.

— Что? Спасибо. Не нужно было делать все это для...

— Ее дня рождения. Мы справимся, — сказал я, подходя к Эстер. Я смотрел на него, прося уйти. Надеялся, что он... хоть сколько-то небезнадежен. Жаль, это не так.

— У тебя день рождения? Очень сожалею о твоей утрате...

— ЗАТКНИСЬ! — заорал я на него.

Дэвид подпрыгнул, но Эстер нет — она читала приложенную к букету записку.

— Сожалею о твоей утрате? Какой утрате?

Она подняла на нас глаза.

И сейчас же этот придурок, невнимательное и назойливое анальное существо, осознал, что наделал. Его взгляд искал помощи, но мне нечего было ему предложить. Вместо этого хотелось со всей силы пнуть его с лестницы, чтобы точно больше не смог подняться.

— Малакай?

Я посмотрел ей в глаза, и там был страх. Открыл рот, чтобы заговорить, но слова не шли. Она побежала, и цветы выпали из ее рук. Она устремилась к дивану, чтобы взять пульт управления, который я едва ли когда-то трогал, чтобы включить телевизор.

— Эстер...

«Экстренные новости: Ай-Пи-Эн только что подтвердили, что Альфред Бенджамин Ноэль, известный сценарист, постановщик и режиссер таких фильмов как «Вставай, сын мой» и «Отец неверных», а также давний борец за гражданские права умер сегодня утром в возрасте семидесяти трех лет...»

— Ох. — Эстер задрожала.

Она сделала шаг назад и вытянула вперед руки, которыми переключала каналы в надежде как-то повлиять на новости. И когда осознала, что на каждом канале под его именем и фотографией остаются цифры 1944-2017, она наклонилась вперед и издала нечеловеческий звук.

— ААА!!! — кричала она до тех пор, пока не кончились силы стоять на ногах.

С криком она упала на пол, и я обхватил ее, стараясь сдерживать собственные слезы, но это все равно, что сдерживать огонь. Она била меня, но я не отпускал ее.

— Ты знал! — кричала она, стараясь вырваться. — ТЫ ЗНАЛ!

Эстер лупила и била меня, впивалась ногтями, и я больше переживал, чтобы она не поранилась, потому отпустил ее, и она убежала. Направилась к двери и затем наружу в снежную белизну.

— Эстер! — звал я, догоняя ее.

Она была внизу лестницы, когда я вышел на улицу. Дэвид, дьявол во плоти, уже сидел в своей машине, не желая что-то предпринять, потому что был трусом.

— Эстер! — позвал я еще раз, а она поскользнулась на снегу и обледенелой дорожке, пока бежала к своему домику. Она поднялась, но поскользнулась еще раз, прежде чем зайти внутрь.

— УБИРАЙСЯ!

Схватив первое, что попалось ей под руку — лампу, стоявшую около дивана, Эстер швырнула ее в дверь. Я пригнулся, и лампочка разлетелась по полу сзади меня, только ее металлическая часть осталась целой.

— Эстер...

— Перестань называть меня по имени! — Она вытерла лицо и, схватив сумочку, стала бросать туда свои вещи. — Ты знал! Потому и был таким хорошим! Ты знал! И хотел, чтобы я просто... откуда ты узнал?

Она замолчала. Лицо все в слезах и волосы торчат из-под пальцев, прижатых к голове. Ее темные руки стали красными и все в крови из-за падения. Но Эстер не смотрела на меня.

— Я разбудила тебя. Я не отходила от тебя, пока мы не собрались уходить. Но ты вел себя странно с тех пор, как проснулся... мой дедушка? Он звонил тебе? Он что-то сказал тебе ночью?

— Нет.

— ПЕРЕСТАНЬ ВРАТЬ! Ах! — закричала она снова, приложив одну руку к груди, а другую ко рту. Сделав глубокий вдох, Эстер взглянула на меня. — Ты лжешь. Откуда ты узнал? Почему ты не был шокирован? Он был... полностью здоров! Это какая-то ошибка! Здесь должна быть ошибка...

— Он... был болен. — Мой голос надломился, но я продолжал: — Альфред уже какое-то время был болен. Он не хотел, чтобы ты видела его... умирающим.

— Замолчи.

Эстер подняла руку. Ее глаза словно потемнели и опустели, когда она смотрела на меня. Прежде чем снова заговорить, она молчала почти целые две минуты.

— Ты и не собирался писать книгу, — шептала она себе. — Я здесь... не затем, чтобы помогать тебе, но... но... ах.. чтобы он… он… мог умереть в одиночестве? Это ты мне хочешь сказать?

— У него был туберкулез... последняя стадия — тяжелая. Он хотел уберечь тебя...

— Туберкулез? ЧТО ТЫ ТАКОЕ ГОВОРИШЬ?! — Она снова обхватила руками голову. — Он был здоров! Я говорила с ним два дня назад! Он был здоров!

— У него была терапия...

— ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ?! — Эстер схватила вещи из сумочки и бросила ими в меня. — Я его семья! Я! Я его внучка! ПОЧЕМУ Я СЛЫШУ ВСЕ ЭТО ОТ ТЕБЯ?

Я не мог ответить на этот вопрос, и ее дыхание участилось.

— Эстер...

Она отстранилась от меня, качая головой.

— Все это время... все это время со мной просто нянчились? Ты делал это ради него? Ты присматривал за мной, чтобы не дать уехать к моему деду? Ты оставил его умирать в одиночестве!

— Он попросил...

— А как же я?! ПОЧЕМУ? Почему никто не спрашивает меня?! Ах-х... — Ей уже стало тяжело дышать.

Когда я подошел к ней, она отодвинулась, но я все равно стал рядом. Не обращая внимания, что она пыталась удерживать меня, я положил руки ей на плечи и стал к ней лицом к лицу.