Обжигающая тишина - Уайт Лорет Энн. Страница 3

– Мне нужно будет стать матерью, – тихо говорю я, глядя на кольцо.

– Эй… – Он обхватывает ладонями мое лицо и вынуждает посмотреть в свои льдисто-голубые глаза. – Мы же ожидали этого, Рэйч. Все будет замечательно, мы справимся. – Его лицо озаряется улыбкой. – Моментальная семья, как насчет этого? Отличная практика до тех пор, пока мы не заведем собственных детей.

– Все не так просто, – говорю я.

Выражение его лица меняется, когда он что-то читает в моих глазах и слышит в моем голосе. Между нами проходит тень. Вдалеке я слышу сирену, буксирный гудок, шум двигателей прибывающего морского парома и крики чаек над рыбацкой лодкой.

– Что ты имеешь в виду?

Я откашливаюсь.

– София и Питер приняли в свою семью Эми Финдли и ребенка Джеба Каллена.

Он молчит. Ни малейшей реакции. Крик чаек становится лихорадочным, корабельная сирена громко ревет. До нас доносятся голоса людей на площади, выходящих из офисов и спешащих на ленч. Отчаяние стискивает мне грудь.

Внезапно Трэй вскакивает на ноги, делает два быстрых шага от меня и замирает, как статуя. Потом резко оборачивается ко мне.

– Что?

Я не отвечаю. Пусть он сам поразмыслит об услышанном.

– Проклятье, – тихо говорит он.

Мое сердце учащенно бьется. Никто этого не знает, и никому не нужно знать. София тоже не хотела, чтобы Куинн узнала, кто ее отец: она так и сказала в своем завещании. Она хотела защитить Куинн.

– И его?

– Он не имеет никакого отношения к удочерению. Он вообще не знает, куда делся ребенок.

Трэй мрачно смотрит на меня. Недоброе предчувствие еще глубже вгрызается в мои кости.

– Пожалуйста, Трэй, садись со мной. Послушай меня…

– Я не понимаю. Как это могло случиться? Ага, погоди… значит, поэтому твоя сестра уехала из Сноу-Крик, да? А Питер устроился там на работу, чтобы они могли взять и вырастить это дьявольское отродье, поскольку семья Эми не могла избавиться от него?

Праведный гнев заставляет меня вскочить на ноги.

– Моя сестра помогла жертве изнасилования, Трэй. Молодой женщине, которая разрывалась между своей семьей, религией и ребенком от ее насильника. Куинн – тоже жертва. Это невинная девочка, которая ничего не знает и не должна знать об этом!

– Боже… – Он расхаживает под магнолией. Соцветия внезапно кажутся слишком мясистыми и непристойными, запах – слишком насыщенным. Он поворачивается ко мне, и солнце высвечивает его силуэт со спины. – Речь идет о том, чтобы взять в наш дом ребенка осужденного преступника и убийцы. В наше будущее, в нашу жизнь.

– Против него не было обвинения в убийстве.

– И это делает его лучше? Единственная причина, почему его не поджарили на электрическом стуле, состоит в том, что тело несчастной Мэрили так и не смогли найти. Она до сих пор числится пропавшей без вести. – Он взмахивает рукой и указывает на север. – Где-то там, в горах, до сих пор безнаказанно живет его семья. А этот… этот подонок может выйти на свободу, если его приговор будет отменен. На основании проклятой технической формальности, поскольку адвокат защиты представил доказательства, которые могут стать основой для разумного сомнения. Все мы знаем, что он сделал это. И ты хочешь, чтобы мы взяли этого ребенка в свою жизнь?

– Послушай себя, – говорю я. – Мы говорим о Куинн. О моей племяннице. Ты знаешь ее. Раньше у тебя никогда не было проблем с ней. Это не должно измениться только из-за того…

– Откуда ты вообще знаешь, что ребенок от него? Так сказал Гатри, да? «Эй, Куинн родилась от Джеба Каллена»?

Я протягиваю ему папку, полученную от Гатри.

– Сам посмотри.

Он берет папку, перелистывает содержимое, изучает документы. Потом садится, медленно перечитывает их и поднимает голову.

– Завещание было написано пять лет назад, – говорит он.

– Когда София в последний раз обновила его. По словам Гатри, она собиралась прийти на следующей неделе и внести изменения. Но… случился пожар.

– Что за изменения?

– Гатри не знает. Но, что бы София ни собиралась сделать, это не меняет факта о биологических родителях Куинн.

– Нам нужен тест ДНК.

Я моргаю.

– Ты не веришь тому, что сказано в этих документах?

Трэй гневно смотрит на меня. Ясно, что он ушел в отрицание. И пока он борется с собой, то наносит удары повсюду, включая меня.

– Это несерьезно, – говорю я. – В любом случае с чем ты сопоставишь результаты анализа ДНК? С профилями ДНК, использованными во время суда над Джебом? И как нам добраться до этих архивов, если мы не хотим раскрывать себя и давать Джебу понять, что он ее отец?

Он проводит пятерней по волосам.

– Рано или поздно она узнает. Куинн собирается найти своих настоящих родителей, и она сделает это.

– Мы разберемся с этим, когда это случится. В любом случае она будет гораздо старше и лучше готова к встрече с правдой. Но не сейчас. Не так скоро после того, как она потеряла своих родителей. Нам нужно уважать волю Софии. Придется держать это в секрете ради блага Куинн.

Он смотрит на меня.

Я сажусь рядом с ним, кладу руку ему на бедро.

– Мне тоже трудно осмыслить и принять это, но мы переживем. Со временем станет легче.

Трэй отворачивается от меня.

– Ты не можешь так поступить, – тихо говорит он и качает головой. – Не можешь забрать ее туда… только не в Сноу-Крик.

– Мы, – шепчу я. – Мы заберем ее домой. Уже сегодня. Почему ты говоришь так, словно мне придется делать это одной?

Он поворачивает голову и сталкивается с моим взглядом. В его глазах появляется странное выражение.

– Домой? – ровным голосом спрашивает он. Я ощущаю, как мой мир опасно накреняется, как будто невысказанный смысл этого слова повисает между нами. Домой, где случилось преступление. Это большой дом у озера, оставленный мне отцом после его кончины от рака четыре месяца назад. Трэй переехал ко мне только в прошлом месяце, перед нашей поездкой. Мы планировали объединить наши финансы, сделать ремонт, перестроить шлюпочный эллинг и сдать его в аренду из-за высоких налогов на недвижимость, расположенную на первой линии озера на лыжном курорте, который приобрел всемирную известность.

– Боже мой, – шепчет он. – Город уничтожит ее, если выяснится, кто она такая.

– Никто в городе не должен знать об этом.

– Секрет, – тихо говорит он. – Мы должны держать в секрете ребенка этого полового извращенца? Мы должны жить в нашем доме с памятью о том, что он сотворил?

Трэй надолго замолкает. Теплый ветер шелестит в листьях и разбрасывает по мостовой опавшие вишневые лепестки. Одинокий голубь клюет крошки между лепестками. Я слышу гудок парома, отходящего от причала.

Он тихо фыркает, глядя на голубя.

– Знаешь, я всегда думал, что ты до сих пор неравнодушна к нему. Что ты не можешь отречься от него, несмотря на то что он сделал.

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица.

– Как ты смеешь? – Мне едва удается прошептать эти слова.

Он встает и идет прочь, расправив плечи.

– Не уходи вот так, Трэй! Не оставляй меня!

Он останавливается и медленно поворачивается. Его глаза влажно блестят. Боль и смятение, которые я чувствую в своем сердце, отражаются в напряжении его черт. Он борется с чем-то глубоко внутри себя.

– Как? – спрашивает он. – Как мы можем взять этого ребенка в нашу новую, чистую и счастливую жизнь, в наше будущее? Я свидетельствовал в суде против него. Ты делала то же самое. Все мы помогали упрятать его за решетку. Теперь кажется, что мы возвращаем его обратно.

Я встаю и иду к нему. Беру его за руку и стараюсь замаскировать дрожь в моем голосе.

– Я не могу просто отвернуться от этого решения, Трэй. У моей племянницы в этом мире не осталось никого, кроме меня. – К моему горлу подкатывает комок. – Я собираюсь заботиться о ней. Но я люблю тебя, и… – Теперь у меня в глазах стоят слезы… – И я не хочу при этом потерять тебя.

Он заключает меня в объятия и привлекает к себе.