Счастье для ведьмы - Гусейнова Ольга. Страница 9

Ойкнув от боли и прикрыв правый глаз, левым я вытаращилась на гримуар, губы которого сложились в презрительно-возмущенную гримасу. Всем своим видом этот древний талмуд демонстрировал свое отношение к моим «ценным» знаниям.

Вернулась владелица гримуара и сначала недоуменно воззрилась на меня, а потом, заметив комок бумаги на полу, подняла и, развернув, прочла. Хохотнув, она весело пояснила:

– Еля, записывать в него свои мысли, рецепты, новости или знания может только принятая в род ведьма. Тебе же пока дозволено только вложить свои знания на отдельном листике. Если их сочтут полезными и достойными внимания, то благосклонно примут.

Потерев глаз – там, елки зеленые, скоро фингал появится, – я решила добиться уважения от древнего фолианта. С минуту подумав под насмешливым взглядом наставницы, ринулась записывать очередные перлы, но уже на отдельном листике:

«При ритуале призыва преемницы силы стоит учитывать, что расстояние до мира Земли, где, несмотря на отсутствие магии, есть ведьмы, требует годового запаса энергии и четверти жизненных сил некогда сильной ведьмы, потерявшей жажду жизни».

Перечитав текст, я осторожно, отклонив голову, чтобы бумажным снарядом снова в глаз не зарядил, приоткрыла гримуар и сунула в него листочек. А потом с замиранием сердца подождала, пока он «распробует» информацию. Уже успела испугаться, когда губы искривились от высокомерного сомнения в ее качестве и ценности, но, услышав звук легкой отрыжки и отметив, как рот расслабленно замер, довольно станцевала лезгинку.

– Он принял, принял ее! – прыгая, радостно кричала я.

Наставница улыбнулась, снисходительно покачала головой и призвала меня к порядку:

– Все, мои дорогие, повеселились – и хватит, впереди еще слишком много работы.

Я же заволновалась.

– А если этот переносной интернет в комплекте с важным архивом украдут?

Измира в недоумении вскинула брови, но, поймав брошенный мной на гримуар обеспокоенный взгляд, пояснила:

– Родовой гримуар невозможно украсть. Он – отражение нашей силы и в любой ситуации вернется к своей владелице. Сначала просто заучим заклинание, а позднее, когда ты примешь мою силу, сможешь открывать пространственный карман, где можно хранить все самое ценное и важное. Особенно гримуар. Поэтому не бойся, ведьму невозможно обокрасть, только использовать.

– В любом случае гримуар – это огромная и вкусная плюшка, – хихикнула я и, посерьезнев, преданно посмотрела на наставницу. Мол, продолжаем заниматься.

Глава 4

Багровая трава холодила и колола босые ступни – без обуви я ходить не привыкла. В утренних сумерках разворачивающееся на поляне действо выглядело немного размытым, но оттого не менее фантастическим. Фиолетовые кроны деревьев и ветви кустов сегодня, казалось, замерли, не смея шевелиться, чтобы не нарушить таинство, которое началось в предрассветный час на спрятанной от чужого глаза поляне. Темный, почти изумрудный небосклон прочертила золотая стрела сгорающего в атмосфере метеорита. Сияющие на небе диски других спутников не давали забыть, что я не на Земле, а в ином мире. Больше года на Мирее…

Посреди поляны был установлен огромный ритуальный котел, в котором трещали поленья, выстреливая искрами. Костер – словно огромный цветок с лепестками пламени. Мы с Измирой, облаченные в серые домотканые рубахи до колен и без рукавов, босые, с распущенными волосами, смотрели друг на друга.

Мое год назад модное короткое каре-боб отросло чуть ниже плеч, а длинные, до ягодиц, полосатые волосы Измиры разметались по плечам и спине. Отблески костра играли на напряженном лице наставницы, делая его черты зловещими. В ее глазах блестел страх и волнение. Она попыталась убрать волосы назад и замерла, разглядывая черную прядь. Потом нахмурилась и перевела взгляд на меня. В нем горела бездна сомнений и тревоги, но это длилось лишь мгновение-другое. Затем она моргнула, и все исчезло. Мне могло просто почудиться.

Краешек светила показался на горизонте, меняя окраску неба, размывая изумрудный тон, щедро добавляя светло-голубой. Измира начала ритуал, к которому мы усиленно готовились год и два месяца. Под негромкий речитатив заклинания она размеренно покрывала обнаженные участки моего тела рунами из охры.

Скоро я уже походила на расписанную индийскую невесту.

Затем такую же роспись я нанесла на тело наставницы под ее монотонный голос. Небо светлело, менялось, а мы, сцепившись пальцами над котлом, любовались пламенем, которое ласкало наши сомкнутые руки совсем не причиняя вреда, а будто спекая воедино.

Все вокруг дышало магией, даже огонь трещал и гудел все сильнее, наполняясь силой. Разлетавшиеся искры не жгли, а грели лицо и тело, хотя рубашки постепенно покрывались мелкими прорехами.

Наконец солнце осветило поляну. Именно его мы ждали. Измира до боли сжала мои ладони и сипло спросила:

– Ты готова, Еля?

– Да, – мне хватило сил на глухой шепот.

Мы развернули ладони таким образом, чтобы мои, словно в колыбели, лежали в ее. А уже через секунду обе задохнулись от боли – паривший рядом Бьо проткнул наши руки двумя кинжалами и соединил.

Хотя мы десятки раз проговаривали то, как ритуал должен проходить, чтобы я не ударилась в панику, не прервала его, мне стало дико страшно. Измира громко и надрывно читала вторую часть заклинания, а наша кровь, смешиваясь, сначала капала крупными багровыми каплями, а потом тоненькой струйкой полилась в костер, заставляя его злобно шипеть и одновременно пылать ярче.

«Нельзя сомневаться, нельзя!» – мысленно умоляла я себя, отчаянно трусившую, потрясенную.

Прямо на груди наставницы сформировалась ослепительно сияющая зеленая сфера и настоящим тараном ударила в мою грудь, отбросив от котла. Проткнутые кинжалами руки обожгло дикой болью, но я быстро о ней забыла, потому что следом легкие будто окунули в кислоту. Нет, я вдохнула жидкое пламя, и теперь оно пожирало меня изнутри.

– Прими ее, Еля, прими-и… – звучал где-то на краю сознания надрывный, отчаянный крик Измиры.

Я тонула в жаре и боли, но умирать не хотела, слишком хотела жить. И потому зацепилась за боль, ведь пока мы чувствуем – мы живем!

В какой-то момент боль затихла, будто задумалась. Наверное, признала, что мы с ней знакомы. Нет, даже родные вроде бы. И с этого момента пламя, уже не обжигая, ринулось по венам, наполняя меня до последней клеточки.

Стало нестерпимо жарко. Я рванула рубаху на груди, следом накатила волна примитивной животной похоти, заставив стиснуть бедра и застонать от острой жажды соития.

Неосознанно, подчиняясь инстинктам, я раскинула руки и ноги в стороны, как звезда, и распахнула глаза. В первый момент зажмурилась от ослепительно ярких, почти жалящих окружающих красок: потоки магии, сама энергия мира, пронизывали все вокруг. Затем я улыбалась как блаженная. Боль ушла, похоть тоже покинула мое тело, вместо них пришла любовь. Я не просто любила мир – обожала, боготворила этот чудный мир. И, что удивительно, в ответ на мою любовь хлынула ответная волна от самого Мирея: он тоже полностью принял меня, любил как родную дочь.

Когда буря эмоций и ощущений улеглась, я почувствовала себя так, будто по мне целый полк прошел парадным строем. Открыв глаза, поняла, что лежу на спине, вокруг – наполненный шумом ветра, щебетом птиц и лесными запахами белый день, а костер метрах в трех от меня уже потух.

Первым делом вскинула… Ой, с трудом подняла руки, чтобы удивиться отсутствию ран. Затем, кряхтя и постанывая, села и оглядела поляну в поиске наставницы. Она нашлась на противоположной стороне от котла, пришлось ползти к ней на четвереньках.

Добравшись до Измиры, я испуганно замерла: это была она, но сильно постаревшая, словно сморщенный чернослив. Древняя старуха! Волосы разметалась по траве абсолютно белым полотном, кожа потемнела и покрылась глубокими морщинами, черты лица стали резче, щеки впали, а глаза, утратившие завораживающее зеленое сияние, стали блеклыми и мутными. При этом в них отражалось ничем незамутненное счастье и облегчение.