Гомункул - Блэйлок Джеймс. Страница 6

Сент-Ив громко восхитился щеткой.

— Нравится, да? — спросил Кибл.

— И весьма, — подтвердил Сент-Ив, большой поклонник философии Уильяма Морриса [12] в отношении гармоничного сочетания красоты и пользы.

— Нажмите на нос.

— Прошу прощения?

— На лягушачий нос, — терпеливо пояснил Кибл. — Ну же, жмите. Ткните кончиком пальца.

Сент-Ив нерешительно повиновался, и верх лягушечьей головы, от носа до середины спинки, скользнул внутрь тулова, открыв длинную серебряную колбу. Кибл вытянул ее из полости, отвинтил крышечку на конце, нашарил два стакана за грудой деревянной стружки и разлил две равные порции спиртного. Сент-Ив был потрясен.

— Так что там у вас? — спросил Кибл, осушив свой стакан и спрятав его обратно.

— Оксигенатор. Надеюсь, уже вполне рабочий. В остальном полагаюсь на ваше искусство. Это последний из компонентов — остальные приборы корабля уже готовы. Запустим его в мае, если погода прояснится.

Сент-Ив развернул на верстаке свои чертежи, и Кибл нагнулся над ними, пристально всматриваясь в линии и цифры сквозь поразительно толстые линзы очков.

— Гелий, верно?

— И хлорофилл. Измельченный в порошок. Здесь воздухозаборник, а тут рассеиватель и фильтр. В основание вмонтирован часовой механизм, рассчитанный на недельный рабочий цикл. Думаю, этого будет достаточно. Для первого полета, по крайней мере.

Пригубив из стакана, Сент-Ив повернулся к Киблу:

— Возможно ли воспроизвести двигатель Бердлипа в таком масштабе?

Кибл стянул с носа очки и, протерев стекла носовым платком, развел руками:

— Вечное движение — штука непростая, знаете ли. Все равно что пытаться извлечь яйцо из скорлупы, не меняя формы обоих овоидов, а затем подвесить оба вон там, рядышком: один дрожащий и мерцающий, а второй с виду вполне твердый и цельный. За день такое не смастеришь. Да и вся штука очень условна, не так ли? Подлинное вечное движение пока остается мечтой, хотя один мудрец, по имени Густаториус, утверждал, что добился его алхимическим путем с целью вечно вращать стекла калейдоскопа в тысяча четыреста десятом году на Балканах. Блестящая идея, да только алхимики в большинстве своем люди довольно легкомысленные. К тому же двигатель Бердлипа понемногу останавливается. Боюсь, его появление этой весной может оказаться последним.

Сент-Ив метнул в игрушечника быстрый взгляд:

— Вы так считаете?

— Ну разумеется. Когда он пролетал здесь пять лет назад, полет был угрожающе низок и в придачу маршрут пролег куда севернее, чем в шестьдесят пятом. Из чего я делаю вывод, что двигатель понемногу сдает. Аэростат может рухнуть и в море, но я полагаю, что он движется к Хампстед-Хиту [13], откуда был запущен. В устройство двигателя встроена функция возврата в исходную точку; так мне кажется. Побочное свойство конструкции, а не нечто такое, чего я добивался специально.

Сент-Ив потер подбородок, явно не желая дать признанию Кибла перекроить свой изначальный замысел.

— Но его ведь можно сделать маленьким? Бердлип уже пятнадцатый год в полете. За этот срок я с легкостью достиг бы Марса или даже Сатурна и возвратился бы.

— Да. Одним словом, взгляните сюда.

Кибл выдвинул ящик стола и достал деревянную шкатулку. Швы креплений прямо-таки бросались в глаза, а саму шкатулку покрывали изображения символов сродни египетским иероглифам — шагающие птицы и амфибии, глазные яблоки внутри пирамид, — но она была лишена даже намека на петли или замки.

Сент-Ив моментально решил, что ящичек был неким защищенным от внешних воздействий сосудом или, возможно, крохотным самозамкнутым перегонным кубом и что сейчас его попросят нажать на нос какому-нибудь нарисованному сфинксу, чтобы явить общим взорам янтарное озерцо шотландского виски. Но Кибл лишь выставил шкатулку на верстак и крутанул ее вокруг оси градусов на сорок пять — шкатулка открылась сама.

Сент-Ив наблюдал, как поднялась, а затем откинулась назад крышка. Из глубины шкатулки всплыл до странности реалистичный крошечный кайман; его длинное острозубое рыло ритмично щелкало челюстями. Затем появились четыре птички, каждая в своем углу, — и кайман по очереди сожрал их, затем ухмыльнулся, закатил глаза, издал звук, похожий на скрип ржавой дверной петли, и нырнул назад в свое логово. Выждав ровно десять секунд, хищник вынырнул опять в сопровождении чудесным образом воскресших птичек, обреченных быть пожранными вновь и вновь, — и так до бесконечности. Кибл захлопнул крышку, повернул шкатулку еще на несколько градусов и улыбнулся Сент-Иву:

— У меня ушло двенадцать лет, чтобы довести до ума это устройство, но теперь оно работает ничуть не хуже двигателя Бердлипа. Это Джеку на день рождения. Ему скоро восемнадцать — он с нами уже пятнадцать лет, и, боюсь, он единственный, кто видит подобные вещи под нужным углом.

— Целых двенадцать лет? — разочарованно протянул Сент-Ив.

— Теперь такую поделку можно изготовить и скорее, — успокоил его Кибл, — хотя это чудовищно дорого.

Помолчав, он убрал шкатулку назад, в ящик стола.

— Признаться, ко мне уже приходили насчет нее… Скорее, насчет патента.

— Кто именно?

— Келсо Дрейк. Не иначе, мечтает снабдить целые фабрики вечными двигателями. Правда, я даже понятия не имею, как он прознал о ней.

— Келсо Дрейк! — простонал Сент-Ив. И чуть не добавил: «Опять!..» — но удержался от излишней театральности, и подходящий момент быстро прошел. Хотя совпадение странное, спору нет. Сперва Кракен, возвестивший, что Дрейк завладел кораблем пришельца, а теперь еще и это. Какая тут может быть связь? Сент-Ив показал на чертеж, разложенный на верстаке.

— Сколько же потребуется? Месяц?

— Похоже на то, — согласился Кибл. — Месяца будет вполне достаточно. Надолго вы в Лондоне?

— Пока не получу готовый прибор. Хасбро остался в Харрогейте, я же остановился в Пимлико, отель «Бертассо».

Озорно подмигнув Сент-Иву, игрушечник принялся отвинчивать ручку у тяжелой стамески с лезвием в два дюйма шириной, но в этот момент наверху громко хлопнула оконная рама, будто под порывом сквозняка. От неожиданности Кибл уронил инструмент, и вездесущий виски хлынул из рукояти на чертежи оксигенатора.

— Ветер, — сказал Сент-Ив, вздрогнув от внезапного хлопка. Но едва он произнес это слово, как вспышка молнии, озарив ночное небо, высветила скрытое тенями лицо, заглядывавшее в оконный проем мансарды, а заодно послужила предвестницей внезапного обильного ливня.

Кибл вскрикнул в страхе и удивлении, Сент-Ив же бросился к стремянке, приставленной к стене под витражным окошком. Сверху донесся возглас — вопль даже — и звук чего-то, царапающего по черепице. Сент-Ив распахнул окно навстречу ударившему в лицо дождю и, выбравшись из теплой комнаты в ночь, едва успел заметить, как чья-то голова и плечи исчезают за краем крыши.

— Поймал! — донесся снизу голос Джека Оулсби, и Сент-Ив метнулся было к краю, рассчитывая последовать за неизвестным. Однако скользкая крыша непременно сбросила бы его прямиком на мостовую, и изобретатель предпочел более простой вариант: воспользоваться лестницей, как это уже сделал Кибл. Нащупывая ногой верхнюю ступень стремянки, он услышал второй крик, а за ним — скрежет и хруст, за которыми последовали залп ругательств и громкий треск рвущихся стеблей.

Сент-Ив молнией слетел по ступенькам, перемахивая через две за раз и на площадке второго этажа миновав остолбеневшую Уинифред Кибл. Новые возгласы указали ему путь к распахнутой настежь парадной двери, за которой Кибл схватился с налетчиком, — при этом оба топтались в глубокой луже.

В лавке Пауэрса вспыхнули огни, чтобы мгновение спустя угаснуть и вспыхнуть снова. Вдоль по улице распахивались окна, звучали возмущенные призывы соседей: «Угомонитесь!» и «Заткни же ты пасть!» — но издаваемые Киблом крики боли были куда громче. Он обхватил соперника сзади, не давая тому улизнуть, но в попытке высвободиться налетчик прибег к запрещенному приему, раз за разом обрушивая на ногу игрушечнику свой каблук.