Любовница твоего мужа (СИ) - Суботина Татия. Страница 3

— Ты издеваешься надо мной, Селезнева? — прошипел он.

— Наверное, мне придется открыть тебе страшный секрет, Вишневский, — понизила голос до таинственного шепота я. — Для того чтобы издеваться или в другой форме как-то проявить свой интерес к твоей царской особе, нужно о тебе думать. А я давно дурного в голову не беру.

Я вскинула голову и вновь предприняла попытку обогнуть мужчину по дуге.

— Ну ты и су…

Раньше я с замиранием сердца относилась к каждому его слову, а теперь всем понятная характеристика даже польстила, как комплимент. Значит, эти годы, пока я делала себя сама, не прошли зря.

— Что-что? — Я остановилась и впилась в бывшего взглядом. — Повтори, пожалуйста, я не расслышала.

Губы Глеба побелели и превратились в одну тонкую линию, так сильно он сцепил челюсти.

— Все привыкнуть не могу к твоим изменениям, — наконец выдавил Вишневский из себя.

— Все течет, все меняется, — развела руками я. — Время не стоит на месте. Ты пришел сюда, чтобы поднять философские темы? Я могу дать ссылки на несколько ютуб-каналов, просветишься.

Вместо ответа он схватил меня за предплечья и стиснул пальцы, отчего я почувствовала вполне реальную физическую боль в противовес той эмоциональной, что терзала невидимым палачом.

— А-а-а, — улыбнулась я, — поняла. Ты пришел наставить мне синяков. Решил таким образом пометить, раз иначе не получается? Ну, давай, только не надейся, что твой автограф останется тайной. Я позабочусь, чтобы это стало достоянием общественности, сейчас у меня уже есть нужные связи.

Глеб разжал хватку и погладил мои руки, точно так извинялся за то, что перестал контролировать силу.

— А ведь нам всегда было хорошо вместе, а сейчас будет еще лучше. И пусть мне нравилась Мышка, но и стерву я смогу обуздать.

Вишневский вдруг притянул меня ближе. Между нами оставались какие-то сантиметры жалкого расстояния. В глазах Глеба я могла разглядеть рисунок радужки, те желтые лучики, что раньше сводили меня с ума.

В нос мне ударил приятный мужской парфюм известной марки, такой знакомый… Из прошлой жизни.

Раньше от этого аромата у меня бабочки порхали в животе, а сейчас поднималась тошнота. И пускай малыш во мне был еще просто набором клеток, но этот конкретный хомо сапиенс ему явно не понравился.

Я все еще хорошо помнила, как плыла от любого прикосновения Вишневского, как дождаться не могла времени, когда мы останемся вдвоем, как сгорала от любви к нему. А теперь…

— Я же знаю, ты все еще меня хочешь, Рита, — ухмыльнулся Вишневский.

— Не Рита, а Марго. Ты постарел, Глеб, раз мне приходится напоминать такие простые вещи, чтобы ты запомнил, — хладнокровно заявила я, борясь с приступом тошноты.

— Я запомню, девочка, — блеснул глазами он. — Как только попробую тебя на вкус. Готова освежить мою память?

Глеб потянулся ко мне за поцелуем, я покорно замерла в его руках, чтобы выдохнуть почти в рот.

— А знаешь, какая твоя проблема, Вишневский? Всегда была и осталась.

— Какая? — хрипло спросил он, взгляд уже затуманился желанием.

— Излишняя самоуверенность. Тебе даже в голову не может прийти, что кто-то может тебя не хотеть, — сказала я.

— Хочешь сказать, этот кто-то ты? — выгнул брови он, не поверив моим словам.

— Более того, меня от тебя мутит.

Вишневский нахмурился.

— То есть твой ответ на мое предложение все еще отрицательный?

— Таким и останется, — поджала губы я. — Можешь не стараться меня умаслить, я не поведусь и никакие махинации в клубе проворачивать не стану.

Несколько долгих мгновений он просто буравил меня взглядом, а потом пришел к выводу.

— Да ты просто набиваешь себе цену, Ритка, — ухмыльнулся Глеб. — Хочешь увидеть меня на коленях? Сними юбку, детка.

— Зачем такие жертвы? Не стоит. Меня ИППП как-то не возбуждают.

— Сама еще ко мне приползешь, и тогда, поверь, я найду применение твоему дерзкому язычку.

Он меня хорошенько встряхнул, словно каждое свое слово пытался утрамбовать.

— Я бы не стала этого делать, — выпучила глаза я.

— Чего?

— Поздно, — успела выдавить из себя перед тем, как меня вывернуло на идеально выглаженные брюки бывшего.

И буквально сразу стало легче.

Я выпрямилась, утерла рот тыльной стороной ладони. Глеб стоял ни жив ни мертв и с таким выражением лица, точно я его кислотой вперемешку с дерьмом облила.

Я даже устыдилась. Правда, на очень короткое мгновение. Потом память вернулась.

— А я предупреждала, Вишневский, — сказала мужчине.

— Что? — переспросил он растерянно. Надо же, как его потрясло произошедшее!

— Хоть иногда прислушивайся к мнению женщин, и тогда будет тебе счастье. Наверное.

Точно спрогнозировать я не взялась бы. Не могу знать, в чем смысл счастья для таких, как Вишневский. Да и, скорее всего, он и сам не знает.

— Ах ты мерзавка! — побагровел Глеб. — Специально же все подстроила.

Додумать мысль, как можно подгадать такой специфический момент, я не успела. Бывший замахнулся…

Точно в замедленной съемке я видела его руку, которая вскинулась для пощечины. А потом и пальцы, на тон темнее, чем кожа Вишневского. Чужие родные пальцы. И время вновь побежало вскачь, как и мое сердце.

— Только попробуй, — яростно процедил Грач. — Я тебе все, что болтается без дела, оторву и запихну в ж…

— Лучше засунь туда свои угрозы!

Глеб взвился, словно его в это самое обещанное место только что неистово клюнули, и попытался вырваться из хватки Дмитрия. Но осуществить это оказалось довольно проблематично.

Во-первых, они отличались по комплекции. Хоть Глеб и был спортивного телосложения, но рядом с Грачом выглядел едва ли не дрыщом. Дима возвышался над ним на полторы головы, а разворотом плеч напоминал настоящего богатыря. Если, конечно, те носили кожанки, курили, набивали татуировки и жаловали скорость, как бога.

Во-вторых, с профессиональным боксером, пусть и бывшим, не каждый справится.

В-третьих…

Я мысленно цыкнула на себя и разозлилась. Еще и пары часов не прошло с того момента, как этот мужчина меня жестоко предал, а я вместо того, чтобы плюнуть ему в наглую рожу, перечисляю достоинства.

— Тебя мама в детстве не учила, ханурик, что вот так перебивать крайне невежливо? — свел брови к переносице Грач. — Придется мне заняться твоим воспитанием.

— Воспиталка еще не выросла, — набычился Глеб.

Я закатила глаза. Что бы ни было, а мужчины не меняются: все бы им помериться, хвастануть друг перед другом, доказать собственную крутость. Ну и пусть цацкаются тогда, мне оставаться и следить точно не улыбалось.

— Не смей поворачиваться ко мне спиной, Рита, — вспенился Вишневский, как только я опять двинулась к подъезду. — Мы не договорили.

— Она может поворачиваться всем, чем только захочет. Не про тебя девушка, не смей ей указывать, — тут же ринулся в бой Грач.

Судя по выражению лиц обоих мужчин, мордобой был неизбежен.

— А кому ей указывать, тебе, что ли? — ехидно усмехнулся Вишневский. — Или, может, той престарелой горилле на гелике?

— Какой горилле? — нахмурился Дима и перевел требовательный взгляд на меня.

Я смотрела на мужчин и все равно неосознанно их сравнивала между собой. Один — успешный, лощеный, всегда одет с иголочки. Второй — не менее успешен, но отдает предпочтение свободе во всем, от имиджа и до отношений. Вроде и не похожи совсем, но и… оба качественно потоптались по моему сердцу.

Видимо, что-то такое отразилось в моем лице, что Грач решил дать задний ход.

— Впрочем, неважно. Это все потом, — сказал Дима. — Подожди меня, нам нужно поговорить.

За довольно короткое время, что мы были вместе, он научился меня чувствовать, как никто другой. От этого только в десять раз больнее сейчас…

— Отставьте меня в покое, — устало выдохнула я. — Оба.

— Рита!

— Марго!

Не обращая внимания на их крики, я юркнула в подъезд, пока не уцепились следом, и даже лифт вызывать не стала. Взлетела на пятый этаж, точно мне кто ракету приделал. Опомнилась лишь в квартире, приложившись спиной к двери и задыхаясь.