Игра не для всех. Варяжское море. Воин (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич. Страница 29

— Скажи Храбр, ведь Злата понравилась тебе еще в плавании, верно? И когда мы бились с тобой и Ратибором против датчан на носу ладьи — когда еще девки приятались за нашими спинами — ты ведь думал о том, что хочешь защитить ее? Ну что молчишь, говори как есть, все свои.

После короткого размышления (наверное, вспоминал тот бой) русич утвердительно кивнул:

— Было такое.

— Ага! Ну, вот видишь, все сходится. Тебя в том бою ранили — несильно, зацепили руку, рассекли кожу да немного мяса. Кровь текла еще какое-то время, помнишь?

— Ну, помню.

В этот раз я усмехнулся уже злорадно:

— Ну вот, ты и христианин.

Варяги вновь переглянулись, после чего Горыня первым решил меня переспросить:

— Что-то я не понимаю, куда ты клонишь, ромей.

А теперь моя улыбка, адресованная исключительно Храбру, стала уже торжествующей…

— Есть три вида крещения. Первое — добровольное или младенческое в храмовой купели. Второй — крещение от другого христианина в минуту опасности, то, каким образом я крестил выкупленных из рабства воев за неимением священника. И третий — крещение кровью. Это когда человек любой другой веры — или не веры — проливает свою кровь во имя Христа. «Крещенными кровью» называли мучеников, не успевших креститься обычным порядком во времена гонений на первых христиан в Риме, но разделявших их взгляды и принявших смерть от палачей за свои убеждения, за Господа. Конечно, это не тоже самое, что было тогда на ладье. Но ты ведь сражался, думая о том, как защитить девушек, как защитить Злату, верно? Они все христианки. И ты пролил за них кровь. Если бы ты тогда погиб, я уверен, что ты уже наследовал бы Царство Небесное, как человек, отдавший свою жизнь за други своя, отдавший жизнь за христианок. Но повторюсь, ты уже пролил кровь — и сделал первый шаг.

Ухмылка исчезла с моего лица, как и менторский голос лектора, разъясняющего своим студентам прописные истины. Теперь я говорю горячо, страстно, искренне:

— Господь уже раскрыл перед тобой свои объятья, Храбр! Тебе осталось сделать всего еще один шаг, и получишь реальный шанс на спасение! Всего один шаг! Ведь все равно твои старые… божки (я хотел сказать «бесы», но в конце оговорился, чтобы не оттолкнуть варяга) не простят тебе пролитой за христианок крови, не простят твоей жертвы. Ты ведь теперь не в их власти… Так сделай этот шаг, Храбр, признай сам себя христианином — и свяжешь свою судьбу, свою жизнь с Господом! А заодно и со мной. И со Златой…

Несколько секунд русич молчит, пораженно смотря мне в глаза, после чего резко спрашивает, бессознательно схватив меня за руку:

— Ты не обманываешь меня? Скажи честно, ты не обманываешься меня?!

Я твердо выдержал горячечный, напряженный взгляд соратника:

— Если бы я считал это неправдой, то не сказал бы ничего подобного вслух.

Храбр отступил от меня, на мгновение поникнув — а после вновь посмотрел прямо и открыто. И как мне показалось, что-то в нем изменилось. Словно варяг стал… Стал словно чище что ли. Имею в виду на духовном уровне — и конечно, это всего лишь мои ощущения…

— Хорошо, я готов быть христианином.

— Горыня, принеси воды. Простой воды.

Второй русич, безмолвно, даже с ужасом взирающий на меня после всего сказанного, словно бы даже дернулся после озвученной вслух просьбы — но поймав мой взгляд, послушно отступил. Вскоре он вернулся с чашей воды — и, приняв ее, я подошел к Храбру.

— Готов ли ты принять Святое Крещение? Готов ли принять сердцем Иисуса Христа, нашего общего Спасителя?

Чрезвычайно серьезный воин коротко ответил:

— Да.

— Да будет так. В крещении я дам тебя имя Иоанн — в честь Святого Иоанна Воина. Ты согласен?

Венд кивает — и я опускаю пальцы правой руки в воду:

— Крещается раб Божий Иоанн во имя Отца… Аминь.

Черчу водой крест на лбу соратника, проведя вначале сверху вниз, а затем слева направо.

— И Сына… Аминь.

Рисую водой второй крест на лбу соратника.

— И Святого Духа, Аминь.

Рисую третий крест…

В моем настоящем этот обряд крещения иногда используется в роддомах, где православная мама ребенка в случае прямой угрозе его жизни имеет право таким образом крестить младенца — ведь после, даже если он погибнет, то уже наследует Царство Небесное. Хотя историю, в которой младенца крестили в роддоме (история доподлинная, произошедшая с моими знакомыми) закончилась хорошо — мальчик пошел на поправку. Но тут стоит все же внести ясность — крестил его как раз священник. А вот в другой ситуации, про которую я читал, батюшка как раз не успел — и ребенок умер вовсе некрещеным. И также стоит добавить, что про сам способ крещения в экстремальной ситуации мне рассказал знакомый священник. Кроме того он сказал, что после такого крещения допустимо (и желательно) крестить ребенка все же и нормальным чином, в церкви. А вот крещеного по всем правилам младенца в зрелом возрасте уже повторно не крестят, вне зависимости от личного желания человека — такие вот тонкости…

Конечно, с моими воями ситуация несколько иная. Но учитывая, что священников на Руяне нет, ровно как и православных храмов, то и крещением своих соратников мне все же допустимо заниматься — учитывая, что выйдя в море, любой из них может так или иначе погибнуть. Хоть шторм, хоть разбойники-викинги послужат тому причиной… Да и в конце концов, мне прежде всего требовалось привязать их к себе, немного изменить их сознание — и таким образом, окружить себя преданными воинами!

Вот с венчанием молодоженов будет туго — возвращения на Русь точно никто ждать не станет. И тут на ум приходит разве что обряд донских казаков с «венчанием» у вербы — не знаю, сколько в нем канонического православного, но ведь прецедент же существует! Полуязыческий какой-то прецедент конечно, но возник он в схожей с моей ситуации — когда рядом не было ни священников, ни храмов. Так что пусть хоть так, для осознания себя супругами — практически как роспись в ЗАГСе в моем настоящем! А уж дома, в Выше молодые нормально повенчаются…

Храбр (а теперь уже Иоанн), во время крещения стоявший безмолвно, закрыв глаза, наконец-то размежил веки — и я готов биться об заклад, что взгляд у парня действительно просветлел, стал каким-то более осознанным и одновременно спокойным! Даже светящимся изнутри! Мгновением спустя новоначальный христианин по-особому радостно улыбнулся — а Горыня неожиданно прервал молчание, посмотрев на меня с каким-то не совсем понятным выражением на лице:

— Рома… Слушай, Рома, а ведь я, когда бился на ладье, тоже думал о Беляне. Веришь, нет, пытался к вам пробиться — да только оттеснили меня к кормчему, данов ведь тогда намного больше было… И меня также топором зацепили, и сулицей по руке достали, кровь текла… Получается, что и я крещеный кровью?!

Я с улыбкой обернулся к своему первому в этом мире соратнику, товарищу — и даже практически другу:

— Выходит, что так. И вода вот осталась… Решился? Имя Георгий, в честь Святого воина-Победоносца, про которого я дружинникам рассказывал, тебе нравится?

После секундной паузы Горыня утвердительно склонил голову.

Глава 15

Флоки стоял на самом гребне земляного вала и смотрел на северо-восток — туда, где за бескрайним морем и прибрежными шхерами, возвышается на холме его усадьба. Флоки, в прошлом редко покидавший ее даже для того, чтобы посетить тинг или ярмарку, сейчас тосковал, сильно тосковал. Он и сам не думал, что так сильно вдруг заскучает по дому — и впервые, возможно впервые в своей жизни со страхом задумался о том, что скучает он действительно ТОЛЬКО по дому.

Мама Флоки слегла от лихорадки, когда ему еще и четырех лет не исполнилось — а возящуюся с мальчиком кормилицу отец отослал из усадьбы, когда сын встретил свою седьмую весну. Приставив к пареньку сурового и уже престарелого воспитателя-дядьку, которому младший отпрыск ярла был на деле безразличен, Сверкер вспомнил о Флоки по прошествии еще пяти зим. Отрок, не познавший ни родительской любви, ни привязанности к кому-либо из своего окружения, да вдобавок ко всему вечно шпыняемый старшим братом-наследником, вырос замкнутым, злобным, мстительным. И к тому же болезненным и довольно хилым, что в глазах окружающих превращало его в ничтожество, коим младшего брата открыто называл Эрик.