После поцелуя (ЛП) - Энок Сюзанна. Страница 49

– У вас не возникло трудностей с поиском партнеров сегодня вечером? – спросил Салливан. – Ваша танцевальная карточка выглядит заполненной.

– Почти так. Но моя танцевальная карточка – это моя забота. А не ваша.

– Я мог бы поспорить с этим, но вальс и без того слишком короткий.

Он незаметно привлек ее ближе к себе. Все, что Изабель нужно было сделать – это слегка наклониться, и тогда она смогла бы поцеловать его. Все подумают, что это Оливер, так что Салливан будет в безопасности, но ее репутация все равно погибнет. Она вздохнула.

– Пенни за ваши мысли, Тибби, – прошептал Салливан.

– Я просто думала о том, что хотела бы поцеловать вас прямо сейчас.

Салливан сбился с шага, и они едва не упали.

– Дьявол, Тибби.

Девушка усмехнулась. Она ощущала себя могущественной, зная, что может выбить из колеи этого мужчину. Ей-богу, сам Уоринг выбивал ее из колеи, но делал это таким способом, который начал ей очень сильно нравиться.

– Что, если бы моя танцевальная карточка оказалась пустой?

– Я все равно танцевал бы с вами.

– А если бы она была заполненной?

– Я ударил бы кого-нибудь по голове и потанцевал бы с вами.

Он улыбнулся, произнося эти слова, но учитывая некоторые из его предыдущих поступков, Салливан с таким же успехом мог бы говорить серьезно. Когда они покачивались и поворачивались под музыку, Изабель позволила себе расслабиться в его объятиях, следуя за его уверенными шагами, направляемая его сильными руками. Танцевать с ним было просто великолепно. На мгновение девушка притворилась, будто он здесь не тайком, а по приглашению. Она бы с удовольствием танцевала с ним каждый танец. И если бы он попросил нанести ей визит, то она немедленно ответила бы согласием.

Когда Изабель наконец-то отвела от него взгляд, она увидела, что слишком много гостей наблюдает за ними. Может быть, это потому, что они представляли собой эффектную пару, или, может быть, тому виной нелепая улыбка, от которой она не могла удержаться. Так или иначе, но ясно вот что: ей очень сильно нравится Салливан Уоринг и ему нужно уйти до того, как приедет Оливер.

Когда танец закончился – чересчур быстро – он присоединился к общим аплодисментам, а затем взял ее за руку.

– Мне нужно идти, – прошептал Салливан, проводя обтянутым перчаткой пальцем по ее ладони. – Если кто-то, кроме Тилдена поймет, что что-то не так, то заявите о том, что ни о чем не догадывались. Насколько вы знали, я – это он.

Изабель кивнула, и с еще одной улыбкой он исчез в толпе. Ему не нужно так беспокоиться о ее репутации; за исключением самого первого поцелуя, она сама ввязалась в это дело. И сегодня вечером она могла бы отказаться танцевать с ним. Но Изабель хотела танцевать с ним.

– Послушайте, леди Бабочка, – проговорила, приближаясь к ней, кряжистая голова кабана. – Полагаю, эта кадриль – моя.

Изабель протянула руку.

– Конечно, мистер Хеннинг. Или, вернее, мастер Боров.

Фрэнсис Хеннинг фыркнул.

– Я понял только после того, как приехал, что все называют меня «боровом» не потому, что пытаются оскорбить меня. Вы знаете, боров, или свинья.

Изабель заставила себя засмеяться, надеясь, что ее смех прозвучал так, будто она… оценила глупую попытку пошутить. По крайней мере, Хеннинг хотел потанцевать с ней.

– Тогда, чтобы избежать неприятностей, я буду называть вас мистером Хеннингом.

Когда танец начался, она снова огляделась в поисках Салливана, но он исчез. Их знакомство началось с тайны. Однако в отличие от других тайн эта привлекла ее внимание, и чем больше девушка узнала Уоринга, тем интереснее он становился. И тот факт, что сегодня ночью он пришел, чтобы украсть картину, казался вторичным. Потому что он также пришел, чтобы потанцевать с ней.

Салливан поместил свое последнее приобретение – скорее, повторное обретение – на стену в маленькой потайной задней комнате в своем коттедже. Двенадцать возвращенных картин. Осталось еще две. А затем предполагается, что он может остановиться, хотя какая жалость делать это тогда, когда каждая кража служит еще одним уколом в раскормленное брюхо Данстона.

Уоринг поднял фонарь, единственное, что освещало комнату. Он попросил Тибби не беспокоиться из-за него, и насколько ему было известно, никто в Фэрчайлд-хаусе не имел ни малейшего понятия, что он посетил их сегодня ночью – и прямо посреди чертового званого вечера. Они обнаружат кражу утром, и обвинят ли в ней кого-то из приглашенных гостей или нет, но вскоре Данстон тоже услышит об этом. И он поймет, кто настоящий вор. Отлично. Несмотря на угрозы и побои, Салливан все еще делает то, что хочет.

Перед тем, как покинуть комнату, он опустошил свои карманы, вынув серебряный поднос для взитных карточек, карманные часы с гравировкой и пару дуэльных пистолетов с рукоятками из слоновой кости, которые прихватил вместе с картиной Франчески Уоринг Перрис. Безделушки присоединились к дюжинам других, приобретенных им, так как, несмотря на то, что Салливан хотел, чтобы Данстон узнал о том, кто стоит за кражами, он предпочитал, чтобы Боу-стрит не догадывалась об этом.

Накинув сюртук на плечо, он закрыл и запер за собой дверь. Его экономка прекрасно готовила жареное мясо, но Уоринг не хотел, чтобы миссис Ховард узнала о том, что у него хранится краденое имущество на сумму в несколько тысяч фунтов.

Его спальня располагалась наверху, но сейчас всего час ночи, и он не чувствовал себя готовым ко сну. Вместо этого им овладела беспокойная энергия, как это часто бывало, когда ему приходились совершать кражу и благополучно исчезать в ночи. В это раз все было хуже; он танцевал с Изабель. Перед всеми присутствующими.

В прошлом Салливан мог бы отыскать одну из женщин, изгнанных из высшего общества, чтобы та составила ему компанию до конца ночи. Уличные шлюхи были слишком жалкими и отчаявшимися, чтобы привлечь его. Но осмотрительные женщины, которые забрались слишком высоко и упали вниз, или ошиблись в выборе мужчины, которые знали, на что идут – их он мог оценить.

Однако сегодня ночью Салливан не хотел оказаться в компании какой-то случайной женщины; он хотел Изабель. И в то же самое время Уоринг опасался, что может стать ответственным за то, что девушка превратится в одну из падших светских дам. Сегодня ночью он и так сильно рисковал. Неужели он осмелится усугубить ситуацию?

– Проклятие, – пробормотал Салливан, отправляясь в переднюю комнату, чтобы поискать бутылку кларета, но вместо вина удовлетворившись виски.

Хотя после того, как он опустошил полстакана, Салливан отставил его и встал. Затем он схватил свой темный плащ, в котором совершал кражи, и вышел из дома. По крайней мере, он сможет удостовериться, что Тибби безопасно вернулась домой, и что ей не придется беспокоиться о том, что в утренних газетах ее репутация будет испорчена. Да, это все, чего он хотел. Снова поговорить с ней.

Решив, что Ахилл достаточно потрудился на сегодня, Уоринг оседлал гнедого мерина, Париса, и поскакал в Мэйфер. Он оставил коня в местной платной конюшне, разбудив ради этого раздраженного грума, и прошел последние полмили пешком. Весь путь до Чалси-хауса он снова спорил сам с собой, следует ли ему вообще быть здесь, не говоря уже о том, чтобы направляться к Изабель.

Однако внутри дома все еще горели огни. Очевидно, бал-маскарад оказался недостаточным развлечением на этот вечер. Или, наоборот, вечеринка была настолько незабываемой, что Чалси все еще обсуждали ее. И они не одни. Покравшись ближе, используя для прикрытия вязы, растущие вдоль улицы, Салливан заметил пару экипажей, стоящих на узкой подъездной дорожке. Герб Стэнли означал, что один из них принадлежит подруге Изабель Барбаре и ее родителям. Другой заставил его нахмуриться. Тилден. Очевидно, опоздавший тигр все еще на охоте.

Парадная дверь открылась, залив светом подъездную дорожку, и он быстро нырнул в тень. Леди Барбара, ее младшая сестра и родители, вместе с членами семьи Чалси вышли из дома, чтобы попрощаться. Салливан медленно втянул воздух при виде Изабель. Она все еще была в том голубом с фиолетовым платье. Даже без крыльев девушка выглядела неземным созданием, словно сотканная из тумана и сумерек, ее распущенные светлые волосы струились вдоль спины, переплетенные лентами того же цвета, что и ее платье. Драгоценность среди камней. В лучшем, более совершенном мире, она была бы его драгоценностью.