Внебрачный сын мэра (СИ) - Исаева Дина. Страница 27

— Очень, мам. И Алексей тоже нравится, — делится сын.

Внутри снова больно царапает.

Мы спускаемся на первый этаж, я усаживаю Женю за стол и иду к холодильнику. До сих пор кажется, что я сплю. За один день резко все переменилось. Как три года назад.

На автомате варю кашу и жарю блинчики. В холодильнике много еды и выбора столько, что глаза разбегаются. У нас с Женей такого никогда не было. «Нужно во всем искать плюсы», — успокаиваю себя, но внутри все переворачивается от мысли, что позволяю бывшему мужу загонять себя в тупик.

Я хочу обратно в свою квартиру. Не знаю, что заставляет меня обернуться, чувство такое будто кто-то не сводит с меня глаз. Оборачиваюсь и замечаю Лёшу в дверях. Он в белой футболке и спортивных брюках. Волосы мокрые и взлохмаченные. В груди снова царапает. Столько раз его видела в таком виде, только что проснувшимся, с румянцем на щеках. Но теперь мы чужие друг другу люди, сейчас я не по своей воле рядом с ним.

— Будешь завтракать? — спрашиваю я.

— Буду, — коротко отвечает он.

Садится рядом с сыном и я слышу, как они о чем-то тихо говорят, пока я варю свежий кофе для Климова.

— У тебя сегодня выходной? — спрашивает он.

— Нет. К следователю вызывали, а потом пары.

— Никакого следователя. Я же сказал, что все решу.

— Но…

— Занимайся сыном и работой, Варвара. Никакого следователя не будет, — с нажимом повторяет Алексей. — Тебе больше не предъявят ни одного обвинения.

Ставлю кофе перед Алексеем, проглатывая слова, которые вертятся на языке, и тоже сажусь за стол.

— А у тебя как обычно проходит день?

— Дома я бываю редко, но теперь пересмотрю свой график. Хочу больше уделять время сыну. Женя сказал, что вы собрались погулять?

— Немного. Ему очень понравилась детская площадка.

Алексей кивает.

— В таком случае я сделаю звонок и сам отвезу вас, — допивает кофе, подмигивает сыну и идёт наверх.

Мы выходим с Женей на улицу. Я успокаиваю себя тем, что привыкну к новой обстановке, но неприятное, саднящее чувство в груди никак не покидает. С какой стати мы должны играть в счастливую семью, если это не так? Я не готова на подобное даже ради ребенка.

Время до вечера пролетает быстро. Работа отвлекает от грустных мыслей. Я весь день жду звонка от следователя или вызова в деканат, все же обвинения мне предъявлены серьезные, но кругом тишина. Если бы не желание Климова жить вместе, по сути, в моей жизни как будто и ничего не изменилось…

Я уже собираюсь покинуть стены здания и отправиться сыном в сад, как звонит Даня. Мешкаю несколько секунд, а потом отвечаю на звонок. Мы общаемся время от времени. Он ни на чём не настаивает, но каждый раз в конце разговора приглашает нас с Женей к себе в гости.

— Как дела, Варя? — спрашивает он.

На душе становится чуть теплее от его приятного и бодрого голоса. Мне не хватает позитивных моментов в жизни. Последние дни — сплошной стресс.

— Все хорошо, — говорю я и выхожу на улицу, направляясь в сад через парк.

Вкратце рассказываю Дане о своих буднях, лишь умалчиваю о том, что теперь живу с бывшим мужем. Все внутри разламывается от подобных перемен. Это противоестественно. Противоречит всему, что я чувствую. Меня это разрушает. Но никак не показываю Дане своей грусти. Мы прощаемся, договорившись созвониться завтра вечером и только я успеваю положить трубку, как на дисплее высвечивается имя Климова. Он спрашивает, где я и сообщает, что подъедет к садику через десять минут, просит, чтобы мы с Женей его дождались. Внутри меня с новой силой закипает негодование. Держусь из последних сил. Наблюдаю весь вечер, как Алексей проводит время с сыном, со мной пытается вести себя так, словно я его давняя знакомая и мы в хороших отношениях, но в глазах нет-нет, но мелькнёт злость. И это взаимно, Климов. Я тоже тебя ненавижу!

В девять идем с Женей наверх. Сын засыпает быстро, и я еще раз хорошенько обдумав свои слова, выхожу из спальни. Алексей говорил, что будет работать в кабинете, я много времени не отниму.

Тихо стучу подавляя внутреннее волнение, хотя меня с самого утра распирает от слов, которые хочу сказать.

— Да, Варвара, — Алексей отвлекается от ноутбука и поднимает на меня зелёные глаза.

— Я буквально на пять минут.

Подхожу ближе и сажусь в кресло напротив.

— Давай сразу договоримся, что ты будешь считаться с моим мнением. Я не позволю Антонине Сергеевне общаться с нашим сыном. Это мое условие. И я согласилась переехать, потому что Женя ни в чем не виноват и достоин лучшего.

— То есть ради денег? — серьезно спрашивает Климов.

— Ты можешь думать все что тебе вздумается. На людях никто не догадается о том, что между нами фиктивные отношения, но как ты наверное понимаешь я не испытываю радости от своего нахождения в твоём доме. Впрочем, как и ты.

— Ещё будут условия? — Алексей откидывается на спинку кресла и перехватывает двумя пальцами переносицу. Он раньше всегда так делал, когда у него болела голова.

— Нет. Только одно. Никакого общения и контактов с твоей мамой. Ну и еще ты считаешься с моими методами воспитания.

— Всего одно? Не так уж много, — хмыкает он и впивается в меня зелеными глазами. — Хорошо, Варвара. На днях я уеду в Москву. На несколько дней. С вами останется охранник. Со следователем я все решил. К тебе вопросов больше не возникнет, — задумчиво говорит он, не переставая меня рассматривать.

Я почему-то смущаюсь. Хотя на мне самый скромный наряд из моего гардероба.

— Если у тебя все, то иди. У меня ещё много работы.

Раньше он часто говорил, что ему не хватает часов в сутках. Похоже, ничего не изменилось. Я поднимаюсь на ноги и иду на выход, уже хочу закрыть за собой дверь, как Климов вдруг окликает:

— Варвара, — наши глаза встречаются и сердце падает вниз. По коже бегут мурашки от его взгляда. — У меня тоже будет одно условие. Никаких романтических отношений на стороне. Женя сказал ты общаешься с неким Даниилом, показывал игрушку от этого мужчины. Так вот или сама оборвешь связь или я сделаю это сам. Пока ты живешь в моем доме, то подобного я не допущу.

Меня захлестывает такое негодование, что дышать становится невозможно. Я открываю и закрываю рот, как рыба, выброшенная на берег, и мотаю головой в протесте.

— Нет. Не будет такого, ясно?

Лицо Алексея становится каменным, брови сдвигаются к переносице.

— Это не обсуждается, Варвара. Других мужчин рядом с моим сыном я не потерплю.

Эти слова бьют больнее пощечины. Не потерпит чужих мужчин рядом с нашим сыном? А кто для него я? Мебель, которую можно двигать по своему усмотрению? Нет-нет, ни за что.

— Женя и мой сын, если ты забыл, — говорю я трясущимся от ярости голосом. — И мы отлично жили, пока ты не появился. Я не планировала переезжать к тебе, но ты заставил меня шантажом. А теперь тебе этого мало и ты запрещаешь мне иметь личную жизнь?

— Да, запрещаю, — чеканит он. — Если уж ты не могла быть мне верной в браке, то придется постараться сейчас. Рядом с моим сыном будет находится лишь один мужчина и им буду я. У меня старомодные взгляды на брак и отношения, если ты забыла. Я за моногамию.

— Хочешь сказать, что у тебя у самого не будет отношений? — язвлю я, желая побольнее его уколоть.

— Конечно, — без запинки произносит Алексей, глядя мне в глаза. — Мой сын никогда не увидит рядом со мной другой женщины.

— За мной ты приставишь слежку, а я должна буду поверить тебе на слово?

— Ревнуешь, Варвара?

Я громко смеюсь.

— Ты верно шутишь? Ревновать можно, когда испытываешь к человеку теплые чувства. Между нами теплых чувств нет. Сейчас ты мне омерзителен.

Лицо Алексея заметно дергается, будто я его ударила, на щеках проступают багровые пятна. Я знаю, что играю с огнем, провоцируя его гнев, но уже не могу остановиться. Он превратил меня в рабыню, заставив приехать в свой дом и теперь пытается диктовать мне свои условия. Для него я просто вещь, идущая в комплекте к его сыну. А я живая женщина!