Ты не посмеешь! (СИ) - Корк Ольга. Страница 24

Повернул голову в сторону невозмутимой родственницы Веты и, не скрывая ехидства, признался:

— Вы знаете, очень вкусно, но, пожалуй, себе я сварю кофе по своему вкусу, ваш… хм… слишком непривычен для меня. Любите кофе с солью?

Желание прополоскать рот с каждой секундой становилось все сильнее. Ну как? Как можно было настолько испортить кофе?

Отвернулся от стола, быстро вылил остатки этого ужаса из турки, помыл ее и принялся за варку НОРМАЛЬНОГО утреннего кофе.

Когда он был готов, не спрашивая, взял чашку Веталины и сменил в ней напиток.

И плевать я хотел на недовольно поджатые губы Ди в ответ на мои манипуляции. Пить то, что она сварила, можно только в том случае, если не терпится прокатиться в больницу на промывание желудка!

Сел на свое место, положив руку на спинку дивана, пальцами легко пробежался вдоль позвоночника Веты. Спина девушки была напряжена как канат! Веталинка опустила голову над чашкой с кофе, тихо прошептав слова благодарности, и именно в этот момент Гоша, победно ухнув, выдернул из ее причёски большую шпильку и рыжие волосы водопадом рассыпались по плечам, скрывая от меня бледные щеки девушки. Вот так-то лучше!

Снова пробежался пальцами по узкой спине, и слегка постучал подушечками по ее плечам, молча упрашивая расслабиться, на что упрямица только покачала головой. Зря это она.

— Веталина, что за вид?! — попыталась надавить на совесть своей племянницы старая мегера, но я был на чеку, прежде чем Вета успела ответить, я осторожно убрал волосы, открывая ее личико, и, подмигнув малышке, начал говорить:

— Знаете, Вете так гораздо лучше, она выглядит живой девушкой, а не высушенной мумией, в конце концов, она дома, а не где-то на приеме.

Клавдия Петровна сощурила свои глаза и в очередной раз окатила меня презрением, затем, наклонив голову, внимательно посмотрела на свою племянницу и, наконец, вынесла вердикт:

— Возможно, вы и правы.

Ну замечательно же, еще немного и мы с ней подружимся. Нет!

— Какие у вас планы на сегодня? — это спросил не я, а хотя должен был поинтересоваться.

— Мне надо в институт, занятия будут до двенадцати, к часу я буду дома, вечером необходимо заняться проектом, сдача в понедельник, осталось доработать и перепроверить математические расчёты. А у тебя, Ди? — спокойным, мягким тоном, который у меня ассоциировался с врачами в дурдоме, Вета чуть ли не по часам расписала свой день.

— Я, пожалуй, навещу свою подругу пока ты в институте, потом встретимся, вместе отобедаем, ну и пока ты будешь заниматься, прогуляюсь по магазинам, давно пора обновить свой гардероб. А вечером уже сможем посплетничать.

Она так выразительно посмотрела в мою сторону, что сразу стало ясно, на вечерние посиделки меня не приглашают. Да без проблем, мне самому нужно успеть переделать кучу дел, но вот в обед этих дам я одних точно не оставлю, придется перенести одну очень важную встречу.

А вот вечером… вечером будет видно, как поступить, в конце концов, дома останется пернатый шпион, и не дай бог тетушке чем-то обидеть мою Веталинку!

Дождавшись, когда Вета дожует бутерброд и выпьет кофе, наклонился к ней и тихо спросил:

— Таблетка подействовала?

— Нет… Дима!

Ну, возмущайся или нет, но в расслабленном состоянии на неожиданный вопрос человек автоматически отвечает правду, вот и сейчас сработало. И мне стала ясна причина такого явного напряжения спины. Девчонка не просто держала осанку, она тут с болью боролась.

— Извините, я ненадолго.

Улыбнувшись гостье как можно благодушнее, вышел из-за стола и отправился в комнату Веты. Там на комоде утром лежали ампулы и шприцы.

Набирая лекарство, я ворчал себе под нос. Мне казалось, что если сейчас не приму радикальные меры, одна маленькая упрямица в таком состоянии рванет на учебу, потом будет общаться с теткой, а вот вечером, как только та свалит в магазины, Вета ляжет на диван и будет скулить, как побитый щенок.

Как только подготовил все необходимое, позвал рыжика:

— Вета, можно тебя на пару слов?

— Сейчас? — вопрос прозвучал тихим писком

— Угу, потом ты в институт упылишь.

Я стоял в дверях спальни и прислушивался к тихому, но крайне недовольному голосу тетки, жалко только слов не разобрать, но уверен, она опять выговаривает свое недовольство племяннице. Интересно, за что на этот раз?

Веталинка появилась в коридоре спустя несколько минут, на щеках горел румянец, а в глазах сверкали молнии. Кажется, кому-то очень тяжело сдерживаться рядом с тетушкой.

Девушка зашла в комнату и замерла в ожидании, когда я заговорю. Собственно, ждала она недолго, как только закрыл дверь, повернулся к ней и спросил, сложив руки на груди:

— Ты как хочешь, стоя или лежа?

Глядя на расширившиеся от удивления глаза малышки, еле удержал улыбку. Нет-нет, нельзя. Я тут серьёзный вопрос задал, а не шутки шучу!

— Чегооо? — возмущенно, грозно сдвинув брови к переносице, но почему-то делая широкий шаг назад, спросила Вета.

— Укол тебе как делать, спрашиваю? — подошел к комоду, взял в руки шприц и спиртовые салфетки. — А ты о чем подумала, маленькая пошлячка?

— Я… да я, да я вообще! — Веталинка как заворожённая смотрела на "орудие пыток" в моей руке и так мило заикалась, что я не смог больше сдерживаться и начал тихо посмеиваться, что, конечно же, не укрылось от ее внимания. — Да ты!

— Я, да-да, буду делать тебе укол, как только ты выберешь позу.

Шаг к девушке сопровождался ее шагом от меня. Трусишка! Еще один шаг, и ее маленький шажок. Я видел, что Вета двигается в сторону кровати, но сама девушка этого не замечала, она смотрела на шприц, который почти весь был спрятан в моем кулаке, и упрямо мотала головой.

Шаг, и ноги девушки подгибаются от столкновения с кроватью. Дошли.

— Вет, давай не глупи, зачем терпеть боль целый день? Тем более он и так обещает быть нелегким, — подошел чуть ближе, и поймал прядь волос, уже привычным жестом накручивая ее на палец. — Ну чего ты испугалась, м?

— И-иголка острая! И укол неприятный.

Логично, конечно, и острая, и неприятный, но неужели проще целый день страдать, чем минуту потерпеть?

— А давай я потом поцелую, где будет болеть? — поймав испуганный взгляд синих глаз, подмигнул малышке, пытаясь отвлечь ее. — И опять буду извиняться!

— Давай…

Что, правда? Можно будет? Но, кажется, Вета сама не поняла, что сказала, решил уточнить.

— Поцелую?

— Да… Нет! Блин, Дима! Хватит мне зубы заговаривать! Ты такой…

— Прелесть какой хороший, да? Я знаю, мне сестра тоже так всегда говорит. Все, хватит спорить, а то в институт опоздаешь! Ложись уже, страдалица!

Легла, и даже сама платье подняла на талию, и пока я завис, как дурак, любуясь стройными ногами и красивым изгибом бедер, что-то ворчала о самоуверенном садисте, которому просто понравилось в нее иголкой тыкать.

Девочка моя, я бы сказал тебе, чем бы мне понравилось "тыкать", но боюсь, ты к таким откровениям еще не готова, а посему…

Выкинув из головы приятные во всех смыслах образы, приступил к неприятной для Веталинки процедуре. А стоило начать вводить лекарство, как она, повернув голову на подушке, тихо спросила:

— Дим, а зачем ты это делаешь?

Блин, ну я как бы думал, это очевидно — чтобы живот у нее не болел. Не думает же она, что я и правда садюга?

— Делаю что?

— Да все, — удивила меня своим ответом. — Терпишь меня и Гошу в своей квартире, защищаешь от тетки, с уколом и с тем… возишься со мной.

Да ну ежкин ж ты дрын, что за философские мысли ей так невовремя в голову-то приходят? Мне бы самому в себе разобраться, а ей ответы подавай.

— Не знаю, Вет, не смогу тебе сейчас точно ответить "почему", просто я так хочу, чувствую, что так правильно, а тетка твоя плохо себя ведет. Обижать тебя не дам точно, даже ей, — вытащив иглу и прижав к коже салфетку, наклонился и звонко чмокнул свой же большой палец, лежавший на женской ягодице.