Магический кристалл - Алексеев Сергей Трофимович. Страница 37

– Хоть с войском, но коль с добром явилась – милости прошу! – Государь снова подтолкнул бояр, чтоб приглашали, однако те все еще цепенели от вида богатырши. Ватажники на хорсе спустили сходни, и поленица сошла на причал, заставив варягов отступить еще дальше.

– Беда, как измельчали русы, – вновь повторила Краснозора. – А посему трудно равного себе жениха искать.

– Нет в нашей земле богатырей, – покряхтел Князь и Закон. – Да может, кто из варягов возьмет? Отыщется храбрец…

– Я бы взял поленицу! – крикнул Сивояр, сбегая с исполинского хорса. – Эй, государь, поскольку вырос я сиротой и некому замолвить слово, посватай за меня Краснозору?

– Посватай, Князь! – откликнулись ему из толпы. – Жених достойный! Воин отважный и мореход сведомый! Округ земли прошел!

Тут уж не сдержался Путивой, и рука его сама наткнулась на плеть за опояской.

– Довольно потешаться!

– Да не потехи для – женить след Сивояра! – народ уж веселился. – А богатырша ему будет впору! Давай-ка, Князь, изреки свое слово Закона. Мол, быть тебе женой сего варяга! Вот и первая свадьба на таржище!

– Не сватайте меня, – вдруг громко сказала Краснозора. – Ни за кого не пойду!

– А что же шла через три моря? – разочаровались варяги. – Чтоб показать себя?

– Есть в вашей земле один исполин, – промолвила она, обращаясь к государю. – Космомысл именем.

Рука еще прочнее влипла в древко плети, однако Путивой ответил сдержанно:

– Слышал, был такой…

– Хотел меня в жены взять…

– И что же не взял? Зрю, воспротивилась сама?

– Меч ему послала. Тем и навлекла беду…

– Напрасно! Вот был бы тебе муж, не этому варягу ровня.

– Теперь жду его два века. А Кладовест молчит… Не знаешь ли, где ныне Космомысл?

– Неужто пойдешь искать?

– Пойду, ибо устала ждать.

– Мне жаль тебя, Краснозора. – Путивой вздохнул, чтоб не услышали зубовный скрежет. – Да опоздала ты. Женился Космомысл, взял артаванскую царевну, именем Авездра.

Хлеб выпал из ее руки, и соль рассыпалась на землю.

– Верно, опоздала…

– И величают его ныне – пророк, как бога почитают. Отовсюду едут, чтоб поклониться и речь его послушать. Забыл тебя Космомысл или вовсе не помнил.

– А кто эта царевна? Поленица?

– Сам не изведал, а слухам верить ныне никак нельзя. Кто молвит, вечная, кто – смертная, и ростом в три вершка…

– Забыл?… Отчего же снится? Как смежу веки – тут как тут. Меч подает, что я послала ему…

– Тоска тебя грызет. Пойдем к огням, ведь ныне праздник. Развеселись, развей печаль. Глядишь, и высмотрит кто из княжичей, и впрямь сыграем свадьбу…

– Не обессудь, не время веселиться. Я сердцем чую, беда с ним приключилась.

Князь и Закон хотел было выпустить плеть, но рука уже впилась и будто бы засохла на рукояти.

– Какая уж беда, коли женился? Мне весть была, жена его, царевна, трех чад принесла и снова на сносях.

– Где же то царство?

– Далеко в полуденной стороне, за тридевять земель.

– Ну что ж, пойду искать.

– Как же ты пойдешь? – засетовал государь, ища поддержки у бояр. – За высокими горами то царство! И нет прохода ни сухопутьем, ни морем или рекой.

– Забудь Космомысла и плыви назад, – наконец-то ожили и подхватили разумные бояре. – Да укажи, где будешь, чтоб в случае чего сыскать тебя. Коль явится Космомысл или весть услышим – пошлем. Как зовется твой остров?

Однако варяги, до отказа заполнившие причал, особенно женихи и невесты, покинувшие свои укрытия и схороны, так прониклись словом Краснозоры и так исполнились состраданием, что не послушали воли государя и бояр, а загудели сами по себе:

– Иди, ищи Космомысла! Лжет молва, не может он жениться, пока ты ждешь его! Не обманывает твое сердце! Ступай, что тебе горы, коли бессмертна! Найдешь дорогу!

– Я укажу тебе! – вызвался Сивояр. – Если возьмешь с собой!

– Ты знаешь путь в это царство? – спросила Краснозора.

– Как не знать? Ходил!

– Ну что ж, возьму! – Она взошла на хорс. – Ступай ко мне, варяг.

Но государь дорогу заслонил.

– Не смей!

– Посторонись-ка, Князь! – отчаянный варяг еще и засмеялся. – Стопчу ненароком! Я ныне богатырь!

– Стой, Сивояр! Я Закон над русами и тебя не отпускаю!

– Я сам себе закон, поскольку волен! – при этом храбрец толкнул плечом государя и двинулся к причалу.

У Путивоя свет померк в очах. Плеть выдернув из-за опояски, пока что неумело, наугад, он простегнул пространство и все-таки достал концом спины варяга. Кафтан парчовый, шелковая поддевка, рубашка белой папаломы – весь таржественный наряд был рассечен повдоль хребта и заалел.

И возглас изумления, взметнувшийся над толпой, был так же короток и громогласен, как если бы свершилось чудо.

Лишь на миг остановился Сивояр и голову нагнул, затем развернулся и будто вепрь уязвленный скакнул на государя, сшиб его наземь и задавил бы, а то и разорвал! Но городская стража и стрельцы Перуна подоспели, обвисли на руках, сковали ноги и приперли колычами с четырех сторон – не шевельнуться.

А государь вскочил, потряс плетью, сам гневный и восхищенный.

– Ну, кто еще проявит волю? Народ варяжский стоял безмолвно и неподвижно, будто пораженный перуновой стрелой. Не оторопь взяла и не испуг – остановилось Былое время вместе с щелчком бича, словно волна, отхлынувшая в море и дно обнажившая – так высока была. И зрели мореходы, еще не накатилась новая, еще не вызрела, но, бурная, уже вставала на окоеме.

И только поленица взирала на арвар с высот недосягаемых, словно богиня – бесстрастно, отрешенно, как все бессмертные…

Боярин Скорята, тайно посланный еще при Белояре, жил в Артаване под личиной ромейского купца, которые во множестве приезжали в богатое царство, заполоняя торговые площади и рынки. Уроком ему было присматривать за Космомыслом, дабы известить Великого Князя, если исполин вознамерится вернуться в арварские пределы либо даже приблизиться к ним. К боярину и устремился Годислав, покинув город Порожек. Отправился он с малой ватагой, сам пятым был, на попутном купеческом корабле, шедшем в Корусен, где на устье Днепра и берегах Русского моря сидели варяги, на помощь коих и рассчитывал изгнанный с престола государь.

Русы вернулись на свои исконные земли сразу же после исчезновения обрища, и с той поры, как варяжский престол стало наследовать племя Гориславово, а по всему парусью начали возводить храмы Перуну, верные внуки даждьбожьи обиделись и вышли из-под власти полунощных князей. Несколько государей парусья пытались подчинить их себе, ибо очень уж было жаль терять торговый путь, издавна называемый путем из варяг в греки, однако полуденные русы стояли на своем, говоря, мол, мы вольные и хотим жить в ладе с древними вечевыми обычаями и богами. Правда, при этом соглашались брать пошлину со своих в два раза меньшую, чем с иноземцев, да защищать берега моря и устья рек от ромеев, не пропуская их в глубь арварских пределов. Спор затеялся великий, мало того, полунощные варяги, не согласные со своими государями либо обиженные ими, бежали на Русское море, где находили волю, приют и желанные обычаи. И за два столетия перетекло очень много народа, за счет чего полуденные варяги только крепли, осваивая Дикое Поле вплоть до Хвалынского моря, и скоро стали называть свою страну Тмутара, что значит множащаяся земля. У них существовало вече, избирающее Князя на дюжину лет, но не было Закона, поэтому вольных тмутарских русов, ругая, называли еще беззаконными и погаными, то есть гонимыми.

И трижды, исполнившись гордым гневом, полунощные варяги поднимались на полуденных, и две дружины сходились в парусье, у Змиевых валов, готовые обрушиться друг на друга. Но всякий раз словно из-под земли вырастал огромный бык со снятой шкурой и, свирепо урча, роя копытами содрогающуюся землю, бродил между ними, и смиренные полки расходились по своим сторонам.

Спор этот прекратился лишь при молодом Годиславе, который тоже ратовал за возвращение вечевых обычаев и отвергал наследство власти. Варяги с Русского моря сами желали вновь соединиться с полунощными, как только государей на престол станет возводить вече и посвящать их в сан Закона будут не перуновы самозваные братья, а крамольники со Светлой Горы или уж на худой случай близкие им дикопольские православные волхвы. Вся Тмутара признавала Годислава и ждала только часа, когда после первой дюжины лет он совокупит обе власти в своих руках, чтобы придти к нему с повинной. Князь Волбран дважды приезжал к нему в Горислав Великий и хотя годами был втрое старше, однако чтил молодого государя, поскольку сам когда-то ходил в учение к светлогорским старцам и принимал у себя волхвов-крамольников. Правда, этот старый варяг с усмешкой взирал на хлопоты Годислава, пытающегося вольным трудом возвести крепостную стену, и советовал оставить затею со строительством, мол, только время потратишь зря, а укреплять стольный град следует не снаружи – изнутри.