Несущий перемены - Ингрид Чарльз. Страница 6

Чтоб тебе утонуть, подумал ГНаск, надеясь, что гнездо поддержит его в случае отказа или очередной неудачи. Президент взял его за горло, и оба прекрасно понимали это. Он склонил голову.

— Приказывайте, и я готов оказать услугу, — ответил он.

У него не было выбора, но даже это сейчас стало неважным. Он с удовольствием воспринял бы любую просьбу поохотиться на чоя. Он жаждал этой охоты. Он не отказался бы от нее, даже имея выбор.

Корабль «Земля-16» летел через дальний космос неторопливо и уверенно, задерживаясь у планет, почти не представляющих интереса для множества инопланетных народов, составляющих Союз. Обитатели корабля непрерывно работали, с трудом выделяя время на еду и сон и отдавая этим дань человеческой природе. Когда корабль замедлил ход, а коридоры погрузились в темноту, отмечая время сна, исследователь вновь взглянул на экран, на пики и спады графика, затем на распечатки и довольно улыбнулся. Пройдя по лаборатории, набитой наилучшим оборудованием, он вызвал по связи клиента.

После вызова частной линии на экране появилось еще привлекательное лицо пятидесятилетнего мужчины с редеющими темными волосами, но блестящими и проницательными глазами. Марен гордился тем, что может оказать помощь человеку, который, в свою очередь делает все возможное, дабы помочь Земле. Его клиент даже пожертвовал собственной дочерью, хотя целью работы доктора Марена было как раз ее «воскрешение».

— Посланник, — произнес доктор Марен, — мы получили удовлетворительные результаты.

Несколько томительных секунд Джон Тейлор Томас не проявлял ни малейшего признака эмоций. Затем смысл сообщения дошел до него.

— Что? — дрогнувшим голосом переспросил он.

— Мы получили удовлетворительные результаты. Пробы крови оказались чистыми на выходе. Разумеется, риск есть, поскольку мы не можем провести испытание на живых объектах, но я нашел препарат, который способен уничтожить любой имплантат абдреликов! Теперь у нас есть все, чтобы вернуть ее.

— Боже мой! — изображение на экране дрогнуло, когда Томас повалился в кресло. — Вы уверены?

— Да. Это несомненно. Может быть, понадобится уточнить дозу, но это уже выполнимо, — Марен усмехнулся. — Джон, мы нашли его!

— Нет, — устало возразил посланник, — это сделали вы. Сколько мы можем ждать?

— Препарат стабилен. Правда, я не знаю, сколько времени он может храниться, но, по-видимому, в течение нескольких лет, — усмешка Марена сменилась хмурой гримасой. — Вы сможете забрать ее?

Томас в раздумье отвернулся от экрана.

— Абдрелики, — наконец произнес он, — не отдают ничего, что однажды взяли. Самое точное, что я могу сказать — сделать это невозможно.

Глава 4

Внутри просторной комнаты со сводчатым потолком в одном из коридоров Чаролона Рэнд чувствовал себя совершенно одиноким. Он ждал, водрузив на голову тяжелый учебный шлем, не позволяющий ни видеть, ни слышать. Подогнанный под форму массивных черепов чоя, этот шлем было трудно переделать для человека. Переделку затрудняло отсутствие у него огромных полушарий мозга и твердого, остроконечного рогового гребня, венчающего головы большинства чоя. Внутри шлема чувствовался запах чужого пота — тех, кто носил этот шлем прежде, — сильный, острый запах, совершенно чужой для Рэнда. Он задумался, смог бы Палатон ощутить этот запах так же явно. Шлем буквально вонял изнутри, пот пропитал его кожу за многие годы, и этот пот когда-то выступал на головах и лбах будущих пилотов. Вероятно, причиной тому были не просто опасения, но настоящий ужас.

Рэнд мог представить себе потрясение чоя, ослепленных и оглушенных этим громоздким устройством. А уж летать в нем… у Рэнда забилось сердце. Во рту у него пересохло от одной мысли, что курсантам приходилось в таких шлемах переносить запуск планера, искать ветры и термальные потоки с помощью бахдара, летать, чтобы выжить или погибнуть. Здесь, по крайней мере, Рэнд знал, что его ждет. Палатон усадил его в закрытой, отдаленной комнате дворца, расставил по комнате три свечи изящной формы, дал шлем и попросил надеть его.

Микрофон внутри шлема зашумел.

— Найди свечи, которые я зажег, — произнесли голоса Палатона, настолько смешавшись, что Рэнд не смог отличить верхний от нижнего. — Покажи, где они, и скажи, сколько свечей горит.

Как он мог это сделать, будучи совершенно отрезанным от мира? Но Рэнд понял, что хочет от него Палатон: надо открыть бахдар и прочитать с помощью него тепло и свет горящих свечей.

Рэнд задвигался. Ремень шлема под подбородком больно врезался в кожу. Рэнду вспомнились колпачки, надеваемые на головы ловчих соколов. Внезапно стало трудно дышать, и он заставил себя сделать глубокий вздох. Запах пота жег ему легкие — только это и ощущал Рэнд. Где-то и что-то горело — но где? В его груди закипало раздражение. Бахдар свернулся внутри, упрямо не желая открываться. Эта река энергии, блестящая и мощная, текла где-то внутри, вне досягаемости его разума и тела. Однако Палатон объяснил ему, что либо интуиция оказывается надежной, либо ее не существует полностью. Она может проявляться различными способами, согласно своей силе или определенным генам Дома, но присутствует всегда. Она всегда ощутима, выражается только одной мыслью, всегда… до тех пор, пока в определенный момент не начинается невропатия, болезнь, преследующая тезаров Чо. Она проникает в нервные клетки, уничтожает их вплоть до отмирания самого нерва после долгих лет невероятной боли, лишая чоя того, что принадлежало им с самого рождения. Более того, невропатия лишает их способности летать. Ни один тезар не может избегнуть этой участи. Все меньше и меньше чоя, обладающих талантом пилотов, появлялось на планете, все меньше чоя выносили болезнь достаточно долго, чтобы продолжать летать до появления новых пилотов. Этот порочный и тайный круговорот Рэнд обнаружил случайно, как и то, что чоя приходилось воевать, чтобы сберечь свое знание.

До встречи с Рэндом Палатон испытывал приступы болезни. Изменники-чоя, поселившиеся на Аризаре, выявили, что бахдар можно отдать человеку на какое-то время, а затем вернуть его очищенным, восстановленным, без малейших признаков болезни.

Чоя не занимались колонизацией. Различия между родной планетой и чужими, какими бы неуловимыми они ни были, грозили изменить генетические особенности. Их способности стали бы неясными и подверженными мутациям, которые трудно контролировать и трудно принять. Чо была закрытой планетой, и ей оставался только путь балансирования по обоюдоострому лезвию промышленного застоя и продуманного использования ресурсов. Планета страдала от многовекового использования, страдали и сами чоя, но уже давно они решили отказаться от выбора.

Этому научил чоя Огненный дом. Он входил в число первых Домов в почти забытой истории прошлого, все чоя в нем обладали бахдаром, но не все понимали и могли контролировать то, что имели. К примеру, талант исцеления являлся оборотной стороной способности убивать. И, что хуже всего, в Огненном доме были чоя, способные завладевать чужим бахдаром. Такого не могли допустить другие Дома, поэтому Огненный дом было решено уничтожить.

Палатон рассказал Рэнду, что Звездный, Небесный и Земной дома начисто изгнали Огненный дом из своей истории и памяти. Но кое-кто из его потомков уцелел, и, по-видимому, именно они основали колонию на Аризаре. Как они открыли возможность союза людей и чоя, ни Рэнд, ни Палатон не знали, но они не теряли времени, исцеляя больных пилотов. Пользуясь своим восстановленным бахдаром, изменники принялись строить свой Дом. Рэнд покинул Землю, надеясь добиться благосклонности к человеческому роду и планете, но им воспользовались как существом второго сорта. Набор в школу проводился тайно, родители Рэнда не знали, что имеют дело с изменниками, которые никогда не собирались выполнить свои обещания помощи. Что касается самого Рэнда, у него никогда не было выбора — ему предложили звезды, и он согласился.