Майор Казанцев и Европейский Халифат(СИ) - Рясной Илья. Страница 109

Армия и спецслужбы России в последующие годы не нуждались ни в чем. И к новой войне страна раз в кои-то веки подошла во всеоружии. Ядерные боеголовки, пущенные на Москву и Петроград, до цели не долетели – сработала разрабатывавшаяся в тайне почти сорок лет интегрированная система противоракетной обороны. Если бы удар был массовым, система могла бы и не сдюжить. Но отдельные боеголовки она смела без труда. Янкам повезло куда меньше. Над их городами выросли ядерные грибы.

Американцы, хоть и занятые развалом своей страны, отделением Техаса и Черных Объединенных Штатов, сгруппировались и послали в ответ ядерные батоны. Потом сбросили десанты на ядерные объекты Европы. Им удалось захватить несколько ядерных станций. Остальные были сейчас всеобщей головной болью, поскольку существовала реальная вероятность их подрыва проигрывающим войну Халифатом. Генштаб России голову сломал над решением этой головоломки, думаю, что-то сделают. Но наступательные ядерные зубы у Халифата были вырваны. Ценой этого стали вот такие многочисленные зоны заражения.

Радиационный фон был немножко повышен. Но радиация для нас сейчас далеко не самое важное и угрожающее.

Мы с опаской вошли в мертвый городишко. Никакого человеческого присутствия здесь не ощущалось, притом давно. Покинутые города наполнены каким-то изначальным первобытным ужасом. Мне не по себе было идти по этим мостовым, когда шаги гулко рикошетировали от каменных стен. В покинутых городах водятся призраки, память и боль столетий, застывшие в капкане остановленного времени.

Сбив хлипкий замок, мы проникли в длинное каменное приземистое строение. Луч фонарика, вделанного в коммуникатор, извлек из тьмы детали интерьера. В просторном зале на полу валялись перевернутые шкафы и разбитая мебель. Вдоль стен стояли ряды винных бочек. Часть из них разбита. Некоторые полупустые. А парочка - полные и нераспечатанные.

Нажраться бы сейчас до потери сознания этим вином. И забыть о страшном сне, который зовется нашей теперешней ситуацией. Но никуда она не денется. И это мне не снится.

- Вертушка будет через полтора часа. Мне нужно передать Предмет, - долдонил я находящемуся в прострации Писателю, не сводящему глаз с окровавленной Ивы, которую я положил у стены на деревянный лежак. - Двигаем туда. С Ивой не дойдем, ее нельзя переносить. Потом вернусь за ней с бойцами и с медпакетом.

- Э, нет, - покачал головой Писатель. - Я не пойду без нее.

- Ты самоубийца? – спросил я.

- Пусть так. Но я буду с ней до конца… А ты иди. Я понимаю, что есть что-то важнее, чем наши с Ивой жизни. Иди…

Между жизнью кого угодно и Предметом Старьевщик всегда выберет Предмет. И это моя вечная тяжесть на душе. Скольких дорогих мне людей потерял я в цепочке миров? А сколько еще этих миров впереди? И везде – горечь необходимых потерь и раскаянье от неизбежности и определенности выбора. Главное все же Предмет! Ну и будь что будет!

Делать нечего. Придется мне сейчас этих двоих оставить в развалинах.

- Хорошо, - через силу произнес я. – Пусть будет так. Но я вернусь. Обещаю…

Глава 17

Через гору вела вполне приличная асфальтовая дорога без какого-либо присутствия разумной жизни в окрестностях. Так что последний участок этого бешеного пути я преодолел относительно комфортно. Только местами подсвечивал дорогу фонариком, но, в общем-то, дорога вполне была различима и в свете полной, какой-то жирно-желтой Луны.

Ветер, пробующий свою немалую мощь последние дни, неожиданно утих. И на мир опустилось благолепие, нарушаемое лишь редким пощелкиванием радиометра. Это как щелчки выстрелов. Радиоактивные частицы и были пулями, пронзавшими, невидимо и неощутимо, человеческое бренное тело. Но плотность огня была не шибко велика. Фон был терпимым. Земля быстро смывала с себя последствия радиоактивного заражения. Так что лучевая болезнь мне в ближайшее время не грозила.

Перевалил я гору за пару часов. Точность – вежливость королей. На месте был за каких-то пятнадцать минут до времени рандеву.

Вокруг шли леса. Большая поляна, на которой вросли в землю очень старые, поросшие мхом развалины какого-то строения. Воображение подсказывало, что это рыцарский замок, который снесли воинственные соседи-бароны. Но на деле, скорее всего, это был какой-нибудь коровник, заброшенный за ненадобностью. Сельское хозяйство давно в массе своей перекочевало из таких вот ферм в гигантские агропромышленные корпорации, где большие светлые корпуса и автоматика.

Я присел на край каменной кладки. И усмехнулся. Господи, о чем я думаю? О сельском хозяйстве. Мне нужно ждать группу эвакуации, затаив дыхание. А на меня накатило какое-то вялое равнодушие.

И где наши? Путь у летунов нелегкий. Над чужой территорий, где не подавлены все системы ПВО и которую только предстоит зачищать, случиться может всякое. Но у меня прочему-то была железобетонная уверенность, что эвакуаторы прибудут вовремя, тютелька в тютельку.

Тишина. Пустота. Звездное небо. Я в центре этой Вселенной. И вот вкрадывается, наконец, в пространство бытия далекий звук приближающихся вертолетов.

Вот и они! Два ночных «Ящера» огневой поддержки реяли в воздухе, готовые накрыть любую вражью гадину, появившуюся в пределах видимости и на экранах приборов. На поляну тяжело села самая главная лошадка Вооруженных сил России, уютненький, как старый рейсовый автобус, с плавными обводами корпуса, видавший виды МИ-19.

Двигатели пилоты не глушили. В течение считанных секунд они надеялись сорваться и уйти в уже светлеющее ночное небо. Задерживаться на чужой территории никто не будет.

Дверца МИ-19 распахнулась. На землю первой скользнула высокая, стремительная и очень знакомая фигура. За ней с тяжелым буханьем ботинок посыпались десантники, рассредоточиваясь и прикрывая место высадки.

Я встал, покачиваясь. Какой-то опустошенный и безэмоциональный. И смотрел измученно на Звеньевого, бежавшего ко мне.

Ни «здрассьте», ни «как я счастлив, что ты жив» в отношении меня не последовало. Куратор только отрывисто кинул:

- Предмет!

Я вытащил из-за пояса обвязанное красной тряпкой Копье Лонгина и протянул ему.

Он кивнул и воскликнул:

- На борт! Живее!

- Я должен вернуться, - произнес я решительно, как в холодную воду прыгнул.

- Ты сдурел?! – изумился Звеньевой.

- Я оставил с той стороны горы союзников, - пояснил я. - Мы можем их сейчас подхватить?

- Не можем, - Звеньевой отрицательно покачал головой. – Как раз войдем в зону действия исламских локатора и зениток. Они здесь простреливают подходы к Парижу.

- И что, бросить людей? – спросил я.

- Утром попробуем убедить командование подавить этот узел ПВО. Тем более они давно это намеревались устроить. И тогда сможем высадиться, - заявил Звеньевой. - Но не сейчас. Прыгай в машину!

- Нет, - твердо произнес я. - Иду за ними.

Сейчас у меня была твердокаменная уверенность, что я поступаю верно. Я выполнил главный Поиск в своей жизни. И теперь моя жизнь принадлежала мне. И я не мог ее унизить тем, что брошу двух доверившихся мне людей, ставших за столько жизней почти родными. И я не мог вот так порвать возникшую с ними связь и единство. Так что иного выхода, как вернуться, у меня не было.

Почему не попытался улететь сейчас и вернуться завтра, с десантом? Хотя бы потому, что за Старьевщиком «скорая помощь» прилетит, чего бы это ни стоило. А за союзниками – как получится. Да и до вертолета еще надо дожить. Особенно раненой Иве. Так что мое место там.

По идее Звеньевой должен был приказать запихать меня под дулами автоматов в вертолет. Но он человек иного склада. Он всегда видел суть явлений и поступков, а не мишуру событий и чувств. Поэтому он задумался, потом вздохнул и кивнул:

- Хорошо. Иди. Бери с собой десантников.

- Нет, - возразил я. - В случае чего они не слишком помогут. Зачем толпу создавать? Наше дело любит тишину.

- Черт с тобой! – крикнул куратор. - Иди! Завтра мы вас вытащим!