Сияние жизни (СИ) - Дормиенс Сергей Анатольевич. Страница 38
— Да что это за совет, Каору?!
— Ерунда, правда? Не смотри на меня так, тебе не станет легче — ни от совета, ни от гляделок.
— Так зачем…
— Обмани пока других. А потом я помогу тебе обмануть тебя самого.
— Как?!
— А ты уже научился обманывать других? Нет? Твой отец играет честне-е… Так что ты скажешь сейчас? Думай об Аянами!
— Заткнись!
— Думай!
— Замолчи!
— Думай, думай, думай…»
Шепот беловолосого мучителя тихо скользил по закоулкам разума, приподнимая мыслишки и заглядывая под них: а нет ли у тебя тут гаденькой тоски? Ну-ка, а тут прошепчем: «А-я-на-ми!» Нет? Так мы дальше, дааальшшше…
Синдзи открыл глаза, чувствуя, что пульс лишь пропустил удар, не более.
— Слушаюсь, доктор Акаги. Выполняю уклонение.
Он дернул рычаги, с интересом концентрируясь на задаче: «Что подставить? Борт? Нет, тонкая броня над турбиной. Вот так!» Машина дернулась и замерла вполоборота к воображаемому врагу.
— Огонь, — скомандовала Акаги.
Синдзи одним рывком поднял левый манипулятор, обвешанный целой гроздью стволов: и два пулемета, и огнемет, и — самая мякотка — шестиствольная пушка, вывалившая в сторону внушительный бурдюк барабана. «Да, на правой есть ракеты, но тут у нас скорострельность и подкалиберные боеприпасы. А это — быстрая перегрузка защиты», — Синдзи сощурился, рассматривая в поле визира комбинированную установку, и нажал на нужные гашетки, отсекая одновременно обратную связь.
— Есть.
«Условный противник» — утыканная руинами верхушка холма — вздыбилась пылевыми фонтанами попаданий, во все стороны полетели глыбы бетона и тучи мелких осколков, вспыхнуло и расцвело зарево искр.
— Цель поражена, расстояние четыре кабельтовых, — доложил Синдзи. На душе было спокойно и безоблачно. Красочный фейерверк быстро затухал, дрожь отдачи в огромном теле — тоже. — Расход — тысяча двести снарядов.
— Подтверждаю. Маршрут седьмой. Возвращайся.
Икари улыбнулся: судя по голосу в телефонах, Акаги получила, что хотела, — стабильного пилота. А то, что он уже третьи сутки просыпается в холодном поту по пять-шесть раз за ночь — это ничего, это ерунда. И что каждый раз выплывать из кошмара все сложнее — тоже пустое.
«Каору, я так загнусь в самом начале похода».
Приборы и шкалы кабины — незнакомые, едва узнаваемые, ненужные — светились и прыгали вокруг, фосфоресцирующие стрелки лихо отплясывали, не попадая ни друг в друга, ни в гулкий ритм шагов. Синдзи повеселел. Его непостижимым образом заразило безумие Нагисы, и он с ироничным интересом вглядывался и в завтрашний день начала «Прорыва», и в собственную — весьма вероятную — смерть посреди очередного кошмара, и в туманные планы безумца Каору.
«Умирать веселее без головы, — подумал он, разглядывая выступающую из мглы базу. — По крайней мере, все до конца будут считать меня нормальным».
Он ухмыльнулся своему парадоксу и прислушался к ожившим телефонам, которые принялись разъяснять ему направление.
Поверхность была совсем близко, а там, глубоко внизу, под мглой, оставалась жуткая, нереальная пустошь, очень похожая на окружающие базу просторы. Он рвал мышцы, подбрасывая себя в низкое небо, всплывал вопреки тяготению, зная, что внизу — гибель и невидимая лучевая смерть. И небо разверзлось.
Синдзи подскочил в кровати, тяжело дыша.
«Кричал? Нет? Или кричал?..»
— Синдзи?
«Блин».
Сонный голос безусловно проснувшейся Аски звучал крайне недовольно.
— Аска… П-прости, приснилось что-то.
Девушка зашевелилась, скрипя пружинами кровати.
— Тебе теперь часто что-то снится, Синдзи. Ты мне мешаешь спать.
— Прости.
Слово ушло в густую тьму и не нашло отклика. Вновь скрипнули пружины, зашуршала ткань: Аска ворочалась и поправляла одеяло. Синдзи прислушался, уловил ее размеренное дыхание и замер, вжимаясь в холодную, пропитанную потом подушку, где еще жили осколки видения. Все тот же сон уже почти неделю, один и тот же, раз за разом — пустоши зовут его в свои отравленные объятия, тянут к истерзанной земле, а он парит над затянутой туманом равниной. И в последний момент с чувством давящего ужаса просыпается. Просыпается все тяжелее и тяжелее.
— Синдзи…
Он вздрогнул, но смолчал, ожидая продолжения: «Опять заснул? Опять орал?»
— Тебе плохо?
Голос Аски звучал как-то непривычно. Синдзи вслушался: не то чтобы прямо сочувствие, скорее участие и понимание.
— Да, Аска. Мне нехорошо.
Металлический скрип. Шорох.
— Завтра все забудется. Поход, пустоши. Там не до того будет. Ты лучше спи.
Синдзи невольно улыбнулся: неловкие успокаивающие слова будто царапали ей горло.
— Знаю.
— Мне часто снилось… Многое. Там, на моей первой базе под Оснабрюком. И прогулки по польским городам, и иглы, выходящие из затылка. Но все прошло, потому что я справилась.
«Это все темнота», — подумал изумленный Синдзи. Колкая и уверенная в себе немка впервые разродилась какими-то упоминаниями о своей слабости.
— Ты… Никогда не искала покоя в других людях?
— Нет, — Аска узнаваемо фыркнула, но как-то без задора. — Еще чего. Это война. Для таких, как мы, близость — это не завалиться с кем-то в койку. Это почти как… Любовь. Ты вот рискнул…
Она осеклась.
— Да, — сказал Синдзи. Выдрессированный плаксивый ребенок в груди даже не пикнул. Знал, стервец, что во сне возьмет свое. — Я именно что рискнул. И хотя бы выяснил, что это.
— И как расплата? — неожиданно зло сказала Аска. — Нормально так? Соизмеримо?
Ему стало просто невыносимо обидно, но каким-то озарением он вдруг понял ее и промолчал, вслушиваясь в наполненную дыханием и свистом темноту.
— Ладно. Спи давай, — грустно сказала Аска.
— Аска, если ты… — начал он.
— Заткнись и спи.
«А дельная мысль», — подумал Синдзи и перевернулся на бок.
Тяжелые ступни ЕВЫ грузно чавкали по каше из перемолотых мутантов. Тонны реактивной фугасной благодати — последнее «прости» от «Токио-3» — существенно облегчили выход из укрепрайона, так что Синдзи пока не потратил ни единого патрона, хотя обвесили «Тип-01» прямо-таки немилосердно. Предусматривалось, что он выпустит весь первичный боезапас еще в границах, контролируемых фронтом, но мутанты, пойдя на штурм за полчаса до выхода войск «Прорыва», слегка изменили этот план. На эти сутки биомасса пустошей была исчерпана.
— Вызываю БМК. Маршрут чист до моей метки.
— Понял.
Синдзи щелкнул камерами заднего вида: с грохотом обвала позади него сдвинулся с места атомоход, а вместе с ним и весь конвой, до того ожидавший, пока ЕВА проверит подозрительный участок пути.
Огромный гусеничный поезд под эскортом стада громоздких танков — боевых, транспортных и инженерных — не спеша крошил песчаник и спекшийся грунт широченными гусеницами. Прямо у его борта вышагивал «Истребитель Ангелов» — совсем рядом с блоком перезарядки — третьим модулем БМК, который был доверху нагружен боеприпасами для оружия ЕВ. «Четвертый и пятый модули — запасное и сменное оружие соответственно», — тут же рефлекторно вспомнил он. Дрессура у доктора Акаги даром не пропадала.
Сейчас он тянул на манипуляторах связки крупнокалиберных пулеметов и огнеметы — для разгона стай мутировавшей нечисти, а против особо жирных экземпляров типа лучевика имелась также многоствольная пушка. Предполагалось, что при столкновении с подзабытой уже угрозой Ангела он должен оставить поле боя Аске. «Потом перейти на полную синхронизацию „А-10“ и жарить подколотую тварь из заплечных ракетометов».
Равнины пустошей безмолвствовали. Далеко на юге что-то мощно горело, вздымая колоссальный столб густого дыма, и мгла там вполне отчетливо подкрашивалась чернилом. При курсопрокладке заранее оговорили условие: обходить эти загадочные источники вечного горения за две-три мили. «Их хоть видно издалека», — подумал Синдзи.
Заметив впереди небольшой разрушенный поселок, он пальнул сигнальной ракетой, призывая отклоняться от курса: БМК в улочки этих руин явно не вписывался.