Сияние жизни (СИ) - Дормиенс Сергей Анатольевич. Страница 68

Синдзи встал, и Майя остановилась, едва не упав — словно на стену налетела. Икари был без респиратора, и по его щекам из глаз текли дорожки крови, на челюсти повисли тяжелые капли. Слепой взгляд мимо нее, казалось, прожигал туман, и девушка невольно обернулась: там с рокотом ворочался БМК, сзывая разошедшиеся машины конвоя.

Раздался тяжелый грохот, и Майя снова посмотрела вперед: из туманного мрака над Икари выдвигалась громада боевой машины. Почерневший в последнем бою атомный дредноут поднял манипуляторы и Майю оглушил вопль боли и страдания, и хотя рот Синдзи был разорван в крике, он понимала, что вряд ли уже отравленный парень способен так кричать — пластая туман, катя перед собой волну ненависти, жути, муки.

Синдзи стоял над телами девушек, сжав кулаки, а стволы «Типа-01» исторгли пламя и рев.

Ударная волна бросила девушку на землю, она потеряла сознание, а когда почти сразу же пришла в себя, — посмотрела на БМК. Подсвеченная сполохами попаданий машина агонизировала: трассы снарядов полосовали отсек за отсеком, пулеметы в бессильной ярости щелкали по броне там, где ее еще не изрешетили орудия, ракеты взрывались в пробитых пушками отверстиях, выжигая модули изнутри, детонировали боеприпасы.

Когда на месте атомохода остался пылающий костер, Синдзи осел. Майя рванулась было к нему, преодолевая слабость, жуть и звон в голове, но поняла, что ее опередили.

— Синдзи-кун… Синдзи-кун…

Рядом с Икари склонился странный нескладный человек в маскировочном комбинезоне разведчика. Странный своим спокойствием в аду, от которого девушку мутило: освещенный пожарищем, он неторопливо охлопывал Синдзи по щекам, словно тот просто перегрелся на солнце. Майя тупо смотрела, как ладони «разведчика» разбрызгивали кровь, и не могла сделать ни шагу вперед.

— Ну, наконец, дурашка…

Икари зашевелился и помотал головой.

— Они живы, слышишь? Пока что. Это всего лишь коллапс легких. Давай их в машину, от кислорода ненадолго придут в себя… Дурень ты сентиментальный…

Синдзи зашевелился и встал, надсадно хрипя. Майя всмотрелась: его глаза были закрыты, а двигался он точно и словно бы механически. Икари наклонился, обхватил Рей под руками и поднял ее, а «разведчик» безучастно смотрел на то, как поминутно спотыкающийся парень поволок свою ношу сквозь ядовитую мглу. Майя опомнилась и бросилась вслед, но странный человек в сером комбинезоне остановил ее, крепко схватил за запястье:

— Не нужно. Это его выбор судьбы — волочь их, пусть сам и трудится.

Она, наконец, узнала искаженные воздушными фильтрами голос — это был давно пропавший посреди пустошей Каору Нагиса.

— Ты…

— Я. Стой смирно и смотри.

Майя замерла, чувствуя, что сходит с ума. Пылал взрывами догорающий атомоход, расстрелянный обезумевшей машиной без пилота, а тот самый пилот нес к «Типу» тело умершей девушки. «А что мне теперь делать?» — впервые рожденный во всем этом безумии вопрос несказанно удивил ее.

— Удивительная вещь — чувства, Майя-тян, — сказал Нагиса, задирая голову, чтобы не потерять из виду силуэты Синдзи и Рей, возносящиеся на тросе в распахнутую кабину. — Иногда творят чудеса даже в аду…

Майя молчала, с трудом соображая. Каору прислушался, отпустил ее руку и подошел к Аске, всмотрелся в лицо рыжей, после чего снял с себя маску и надел на нее. Обернувшись, Нагиса улыбнулся, и эта безмятежная гримаса едва не выбила из нее остатки разума.

— Вот скажи, Майя-тян, — сказал он, вновь подходя ближе, — разве не чудо, что ты осталась в живых? А ведь ты, наверное, не раз проклинала свою глупость.

Майя почувствовала головокружение, звон в голове усилился, и от полного помрачения ее спас вернувшийся Икари. «Как он видит с закрытыми глазами? И почему он до сих пор в сознании?» Подхватив Аску, Синдзи двинулся к «Типу-01», но уже куда медленнее, и теперь его уже заметно шатало.

— Синдзи-кун, может, хватит? Не жадничай, — серьезно сказал Каору, словно бы об игрушке. Майя в ступоре смотрела на дрожащий во мгле силуэт Синдзи и поняла, что он дошел.

— Майя-тян…

Она обернулась. Каору смотрел на нее и едва заметно улыбался.

— Тебе нельзя дальше — с богом тебе не по пути. Но вон за тем холмом стоит научный танк, в котором нет половины экипажа, и сутки в нем пересидеть можно.

Нагиса повернулся и зашагал к «Типу», а черная машина со скрежетом закрыла кабину и начала тяжело разворачиваться. Каору в последний раз обернулся и почти пропел:

— А потом здесь будет гроза и много-много свежего воздуха. Мир в том числе и твой, Майя-тян.

Девушка смотрела вслед исчезающей в тумане машине, и ее сердце прыгало в такт удаляющемуся грому шагов.

Тьма рассеивалась перед глазами Рей, и она поняла, что видит и что она жива. «Снова жива… Снова нужна ему». Девушка пошевелилась и поняла, что лежит на твердом грунте, и воздух, который она втягивает в себя, совсем не похож на тот яд, который едва не убил ее и Аску. А еще Рей слышала голоса.

— … Это был Ангел Мира. Совсем чуть-чуть не успел, представляешь?

«Это…тоска?» Почему-то незнакомому говорящему было тяжело.

— Не знаю, что взорвали здесь, но это оказалось способно убить Ангела. Я получил часть жутких видений.

— Видений?

«Икари…»

— Видений, Синдзи-кун. Представь себе, что чувствует бессмертие, сталкиваясь со смертью — своей смертью. Вот это все я получил, когда на парашюте плюхнулся прямо в это Сияние. Удивляюсь, почему я свихнулся позже, а не тогда.

Рей осторожно приоткрыла горящие глаза. Она лежала на невысоком обрыве, а прямо под этой скалой начиналось уходящее во мглу озеро чистого света. Теплое желтое сияние подсвечивало мглу, излучало тихий, едва слышный гул, от которого звучал сам камень вокруг, и девушка поняла, что ее разбудило: ее тянуло к этому поющему свету и одновременно отталкивало от него. Голоса шли откуда-то слева, но сдвинуть голову все еще было нелегко.

«С ним все хорошо», — успокоив себя этой мыслью, девушка вновь сосредоточилась на голосах.

— Ты говоришь, что сошел с ума… Как-то просто у тебя это.

— Я просто отказался от своего предназначения… — незнакомый голос помолчал. — А уж как это выглядит — судить тебе. Или не тебе. Дело такое.

— И какое твое предназначение?

— Как и всех детей Сияния. Убивать носителей воли Ангела.

— Не понимаю.

Рей дернулась и, преодолевая уколы боли во всем теле, поискала взглядом собеседников. Синдзи сидел на камне и держал перед залитым кровью лицом зажженную сигарету, а рядом спиной к ней расположился, широко раскинув ноги, странный беловолосый человек, которому, без сомнения, принадлежал второй голос.

— Не понимаешь… Вы назвали Ангелами то, что родилось из жизненной сущности погибшего. Самого Ангела взрывом разорвало… Нет, не разорвало, а, черт… Как же это? — беловолосый вцепился в свои волосы и принялся их терзать. — Он засеял собой Землю. Вот. Это ваше «А-10» было предсказано очень умными людьми, которым было дозволено общаться с Ангелами.

— Предсказано. Значит, мой отец…

— Погоди, не отвлекайся. Дойдем до отца. Так. Словом, воля ангела разлетелась по земле, а здесь после небывалого взрыва начался сущий ад. Вся ненависть, вся боль, все, что тут варилось — выплеснулось на целый континент. Мир невозможного плюс жалкая твердь… Впрочем, ты этого коктейля вдоволь хлебнул.

Рей села. Ее силы возвращались с небывалой болезненной скоростью: тело словно торопилось успеть что-то, а потому испариной выступил остановленный яд, в глазах прояснилось, и девушка замерла, прислушиваясь к дорогому человеку. Синдзи был пуст — его тело курило на берегу, но даже смотрел на мир он глазами бронированного чудовища, которое горой нависало над берегом. Разум человека тонкой нитью протянулся между громадой и хлипкой фигуркой с окровавленным лицом, само естество Икари дрожало, будто струна, соединяющая невозможное.

— …останки Первого Ангела — чистая жизнь — решили отречься от воли и создали Ангелов — титанов, призванных убивать таких, как ты. Чтобы уже никогда не воссоединилось разорванное. Последнего титана слепили из некоего сержанта, чей стратоплан влетел в крыло свечения.